Ольга Костина «НАУКА КАК ЖУРНАЛИСТИКА И ЖУРНАЛИСТИКА КАК НАУКА»
НА ПРИМЕРЕ СПЕЦИАЛЬНОГО ВЫПУСКА «АЛЕКСАНДР ГОЛОВИН. НАСЛЕДИЕ» ЖУРНАЛА «ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ»
Тезисы доклада Ольги Костиной на Международной научной конференции «ТВОРЧЕСТВО АЛЕКСАНДРА ГОЛОВИНА В КОНТЕКСТЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА» (14.10 - 15.10, Государственная Третьяковская Галерея).
Практикуемый редакцией журнала «Третьяковская галерея» опыт издания спецвыпусков, посвященных творчеству крупнейших мастеров искусства в связи с экспонируемыми в Третьяковской галерее с юбилейными выставками, является интересным, полезным для «большой» науки и, я бы сказала, инновационным. Принцип многоаспектности, присущий журналу как виду издания, и возможность фрагментарного подхода, присущая статье как журнальному жанру, открывают горизонты многогранного видения личности автора. Способность номера периодического издания комплексом статей воссоздавать, говоря словами У. Блейка, «огромный мир – в зерне песка» успешно и плодотворно «эксплуатируется» редакцией «ТГ».
Когда каталог и журнал – два издания, посвященные одной выставке, – появляются почти одновременно, их невольно сравниваешь. Прекрасно изданный каталог с фундаментальными статьями, отражающими разные сферы творчества А.Я. Головина, представляет на 480 полосах мастера крупно, обобщенно, лапидарно, с полной публикацией экспонируемых на выставке работ и подробным научным аппаратом. Здесь взгляд составителей и одновременно идеологов, организаторов и кураторов выставки, а также авторов статей сфокусирован на искусстве и личности Головина как некой целостности, как культурно-историческом феномене. Поэтому фигура художника предстает перед нами на некотором удалении – но крупно и значимо («большое видится на расстоянье»!), словно отлитый в бронзе памятник, а еще точнее – как изваяние, из целостной «глыбы» которого убрано все «лишнее».
В журнале же все по-другому. Здесь сюжеты творческой биографии воссоздаются в «малых формах», которые можно «разглядывать» с максимально близкой дистанции, в подробностях высвеченных особенностей творчества и черт характера, в антураже всего того, что может казаться «лишним» в каталоге. Так загадочная, закрытая в силу психологических особенностей – что отмечается в ряде статей и каталога, и журнала – личность Головина как бы «расшифровывается», становится более понятной, более, если хотите, «очеловеченной» и, как следствие, близкой и теплой (акцентирую именно это, последнее, слово). Эта теплота образа художника, порожденная «личным знакомством» с ним авторов статей благодаря пристальному изучению ими и самих произведений, и архивов, и писем, и воспоминаний, – едва ли не самое ценное качество специальных выпусков журнала «Третьяковская галерея». И здесь невозможно не вспомнить «похитоновский» выпуск 2012 года: в нем один из тончайших живописцев России и Европы, о котором до его юбилейной выставки мы, по сути, знали мало, впервые предстал не только во всем богатстве поэтики особого языка своего творчества, но и (через эпистолярное наследие, через взгляд современников на его искусство) как трепетной и ранимой души человек, подвижник своего дела, целиком посвятивший свою кисть служению природе.
В случае с А.Я. Головиным «разгадывание» личности художника не менее значимо. Искусство мастера не исповедально, можно даже сказать – антиисповедально, и это принципиальная черта его творческого самовыражения. Человек театра («перекос» статей именно в театральную сторону в журнале вполне закономерен), он как бы «прячется» за символико-ассоциативной иносказательностью языка, за декоративизмом стиля модерн; всех своих портретируемых, даже детей, он представляет как театральных персонажей, да и основной состав его моделей – люди артистических профессий, и он укрупняет, героизирует их образы; его пейзажи выглядят как эскизы декораций, а натюрморты – как изображения роскошного реквизита. У Головина, как у всякого художника-романтика, всегда присутствует перенасыщенность произведений дополнительными культурными смыслами, обусловленная общей атмосферой и стилистикой искусства рубежа веков. Это приводит к известной монументализации воплощаемых образов, за которой трудно разглядеть автора.
Спецвыпуск журнала «Третьяковская галерея» прекрасно выполнил задачу воссоздания личности художника во всей крупности дарования и одновременно во всей драгоценной подробности его человеческих черт. Свидетельства творческой разноликости начинаются с обложки, воспроизводящей сюжет, не совсем обычный для журнала «ТГ». Чаще всего на обложках номеров помещаются крупные фрагменты произведений, реже – произведения целиком. На сей раз это пространство экспозиционного зала с картинами на стенах и театральными костюмами в витринах. И это не только «увертюра» спецвыпуска, но и иллюстрация к первой же статье, в которой Э. Пастон формулирует кредо авторов концепции выставки как стремление показать универсализм А.Я. Головина, в котором (здесь Э. Пастон ссылается на М. Пожарскую) «обе ипостаси – живописца и художника сцены – слились нераздельно и равноправно». И хотя в этой статье, да еще в статье О. Давыдовой берется «далевая» точка зрения на художника, избранные автором темы раскрываются с дискуссионной свободой интонации, допустимой именно в журнале. Все остальные материалы как бы «дробят» художника, но делают это с огромной пользой для формирования его «стереоскопического» образа. Например, статья И. Шумановой «Головин и Дягилев» посвящена единичному, хотя и растянутому во времени сюжету, но зато каков этот сюжет по остроте драматургической интриги! Не менее интригующими являются истории сотрудничества Головина и Станиславского (М. Чижмак), Головина и Мейерхольда (Н. Макерова). А какими благородными, глубокими и творчески насыщенными предстают взаимоотношения А.Я. Головина и Е.Д. Поленовой в статье Е. Теркель. Автор начинает статью такими словами: «Нередко, глядя на картины, хочется узнать, каким художник был в жизни, что его волновало, кто окружал, где черпал он вдохновение <…> Внутренний мир художника, его творческая лаборатория почти всегда остаются за кадром». Спецвыпуск журнала, собственно, и посвящен тому, что остается «за кадром». Напряженный нерв и пульсирующий ритм разных авторских подходов к творческому наследию и личности Головина, обусловленные видовой спецификой журнала, дают возможность в неутомительных для чтения дискретных текстах «аранжировать» образ художника.
Что дает науке такое рассмотрение – подробное, детальное, через окружение людей, иногда даже «по касательной» имеющих отношение к художнику, – творческой личности? Научное достоинство искусствоведческой журналистики состоит прежде всего в том, что не только творчество художника, но и хитросплетения сюжетов его биографии, его повседневная жизнь во всех перипетиях бытовых обстоятельств и переживаний становятся фактами и художественной жизни, и истории искусств, и – шире – фактами культуры.