Репин в Париже

Елена Теркель

Рубрика: 
НАСЛЕДИЕ
Номер журнала: 
#1 2019 (62)

Париж... Этот город издавна манил русских художников, писателей, музыкантов. Вдохновляющий, яркий, старый и новый одновременно, город вечного праздника, любви и красоты. Каким видел его Репин? На этот вопрос может ответить только сам художник.

«А вот и город Париж, приедешь - угоришь; вскочишь - побежишь»[1], - писал Илья Ефимович в ноябре 1873 года. Таким было первое впечатление от города у прибывшего с женой и маленькой дочкой молодого художника. Окончив незадолго до этого санкт-петербургскую Императорскую Академию художеств с большой золотой медалью, Репин получил право на оплачиваемую длительную заграничную поездку. За пределы родной страны он отправился уже будучи автором знаменитых «Бурлаков на Волге» — от него ждали многого.

Поначалу Илья Ефимович несколько растерялся от непривычной суеты. Долго пришлось искать подходящую квартиру с мастерской; материальные проблемы и неуверенность в завтрашнем дне, ответственность за привезенную семью, ощущение чужеродности не покидали художника. Он писал В.М. Васнецову: «Да, здесь как-то теряешься, не знаешь, что делать. И, признаться, я все-таки скучаю. Вернуться бы домой да взяться за дело. Что я тут? Я их не пойму, они меня не поймут»[2]. Однако уже через месяц он шлет тому же адресату иные строки: «Вот тебе мой совет, чтоб не забыть: копи теперь деньгу, сколько можешь, к маю месяцу и в мае приезжай сюда (годичная выставка здесь). Если успеешь по дороге посмотреть что - хорошо, и не успеешь - ладно. Только в Париже узнаешь цену и значение всему»[3].

Двойственность восприятия Парижа была свойственна не только Репину. Город притягивал и отталкивал одновременно как яркий, но чужой праздник. Не случайно проживший здесь много лет И.Г Эренбург писал в 1911 году:

И до утра над Сеною недужной
Я думаю о счастье и о том,
Как жизнь прошла бесследно и ненужно
В Париже непонятном и чужом[4].

Полный противоречивых ощущений, Репин серьезно раздумывал, не уехать ли обратно в Россию. Однако довольно быстро неуверенность сменилась желанием испытать себя. Преодолев сомнения, художник решил остаться, о чем писал И.Н. Крамскому: «Страшное, но очень верное у меня было первое впечатление от Парижа, я испугался при виде всего этого. Бедные они, подумалось мне, должно быть, каждый экспонент сидит без куска хлеба, в нетопленой комнате, его выгоняют из мастерской, и вот он с лихорадочной дрожью берет холстик, и, доведенный до неестественного экстаза голодом и прочими невзгодами, он чертит что-то неопределенное, бросает самые эффектные тона какой-то грязи, у него и красок нет, он разрезывает старые, завалявшиеся тюбики, <...> и картинка готова; автор заметил, что он уже было начал ее портить; вовремя остановился. Несет ее в магазин. <...> Жутко делается в таком городе, является желание удрать поскорее; но совестно удрать из Парижа на другой день. Сделаешься посмешищем в родной стране <...>. Итак, я, преодолев трусость, остался в Париже на целый год. <...> Много хорошего вижу каждый день. Климат мне полезен; я совсем здоров, и есть много охоты работать и работать, что бы то ни было»[5].

И.Е. РЕПИН. Дорога на Монмартр в Париже. 1875–1876
И.Е. РЕПИН. Дорога на Монмартр в Париже. 1875–1876
Картон, масло. 24,3 × 32,3. ГТГ

Илья Ефимович чувствовал себя как в сказке. Ему все не верилось, что он живет на Монмартре. Театры, музеи, выставки, элегантные женщины - все это кружило голову и пугало. Так родилась идея картины «Садко в подводном царстве», где в фантастическом хороводе красавиц со всего мира, среди невиданных световых эффектов диву дается молодой русский купец. Репин писал Стасову: «Наивный малый Садко вне себя от восторга, но крепко держит наказ угодника выбирать девушку-чернавушку, идущую позади, это Русская девушка. Идея, как видите, не особенная, но идея эта выражает мое настоящее положение и, может быть, положение всего русского пока еще искусства»[6]. Картина была придумана, но двигалась плохо. Постепенно художник погрузился в суету парижской жизни; фантастическая тема все меньше привлекала его. Он почувствовал желание писать с натуры, но многие уже знали о задуманной картине. Она должна была принести финансовую независимость. Получив от наследника российского престола, будущего царя Александра III официальный заказ, Репин без большого энтузиазма выполнил его.

С гораздо большим интересом отнесся художник к заказу П.М. Третьякова, желавшего иметь в своей галерее портрет И.С. Тургенева, подолгу проживавшего в Париже. Репину было лестно и интересно познакомиться с великим писателем. В марте 1874 года он принялся за портрет, о чем вспоминал: «Поселился я в Париже недалеко от Тургенева, чтобы не затрудняться расстоянием. Иван Сергеевич принял меня очень ласково, и 1-й сеанс прошел в блаженной удаче. И я радовался, и Ив. Серг. поздравлял меня с успехом! На другой день, утром перед началом сеанса, я получил от Ив. Серг. длинную записку: он описывал подробно, что м-м Виардо забраковала этот портрет... Я непременно должен начать на новом холсте... <...> Все повернулось!?!... Началось долгое, старательное писание - мое; и долгое терпеливое позирование Ив. Серг. - уже не увенчавшееся желанным успехом.»[7]. Работа над портретом способствовала тому, что Репин стал вхож не только к Тургеневу, но и в салон Полины Виардо, где собирались выдающиеся люди того времени.

И.Е. РЕПИН. Портрет И.С. Тургенева. 1874
И.Е. РЕПИН. Портрет И.С. Тургенева. 1874
Холст, масло. 116,5 × 89. ГТГ. Написан в Париже

Позднее художник вспоминал: «Тургенев любил повеселиться в холостой компании. В Латинском квартале был скромный ресторанчик, где обедали некогда, по преданию, Жорж Санд, Гейне и другие любимые знаменитости, а с нами: братья Вырубовы - химики, Поленов, П.В. Жуковский - сын поэта, Боголюбов и другие немногие. Обед стоил 20 франков. <...> Хорошее вино - настоящее бордо! Ив. Сергеевич веселил всех. В нем просыпался студент. <...> Это нас так опьяняло!!»[8]

В Париже образовалась колония русских художников, душой которой был А.П. Боголюбов - через него Репин получил заказ на «Садко». В мастерской Боголюбова часто бывали В.М. Васнецов, В.Д. Поленов, К.А. Савицкий, А.А. Харламов, И.П. Похитонов, Ю.Я. Леман. Илье Ефимовичу уже не было одиноко и скучно, развлечений становилось все больше: «По воскресеньям ездим в Компьен большой компанией, играем во все игры, к великому соблазну французов. Поем хором по нотам разные песни, учимся верховой езде в Манеже»[9].

Лето 1874 года Репин с семьей провел на берегу моря в Нормандии, а осенью опять возвратился в Париж, где у него родилась вторая дочь, названная Надеждой. Это было самое счастливое время в семейной жизни Репиных. Художник начал портрет старшей дочки в деревне: «Вчера я писал два этюда, а вечером прогулялись в поле, далеко. Веруньку украсили маком, во все складочки, и она, представь себе, мне позировала в позе республиканки первой республики»[10]. Долгие годы было непонятно, куда делся этот портрет малышки, пока в 1980-е и потом, уже в наше время, при рентгенографическом исследовании «Портрета В.И. Репиной в детстве» из собрания Третьяковской галереи под изображением сидящей на стуле девочки в шляпке не был обнаружен тот первоначальный образ, который, вероятно, описан автором в письме. Художник любил переписывать начатое, и портрет стал неузнаваем, переписанный «под Мане». Попав в Париж, Репин не сразу принял импрессионистов, восторженно отзываясь о работах малоизвестных сейчас А. Невиля и Ф. Жерара. Однако вскоре его покорил Э. Мане. Начались импрессионистические искания, что, по словам Д.В. Сарабьянова, говорит «больше о тех возможностях, которые раскрывались перед Репиным, а не о том реальном пути, которым он шел»[11].

Илья Ефимович признавался, что атмосфера Парижа стимулировала творческий процесс несмотря ни на что: «В мастерской работаешь в пальто и в шляпе; поминутно подсыпаешь каменный уголь в железную печку, а толку мало; руки стынут; а странное дело, все-таки работаешь; у нас я бы сидел как пень при такой невзгоде...»[12] Постепенно художник все больше проникался очарованием Парижа, где дышалось легко и свободно. Казалось, русская задумчивость и меланхолия вот-вот сменятся французской беззаботностью. В письме к И.Н. Крамскому есть такие строки: «Так хочется писать с натуры, без всяких идей и сюжетов. <...> Французы - бесподобный народ, почти идеал: гармонический язык, непринужденная, деликатная любезность, быстрота, легкость, моментальная сообразительность, евангельская снисходительность к недостаткам ближнего, безукоризненная честность. Да, они могут быть республиканцами. У нас хлопочут, чтобы пороки людей возводить в перлы создания - французы этого не вынесли бы. Их идеал - красота во всяком роде. Они выработали прекрасный язык, они вырабатывают прекрасную технику в искусстве; они выработали красоту даже в обыденных отношениях (определенность, легкость). Можно ли судить их с нашей точки зрения?»[13]

Проникаясь симпатией к парижскому стилю жизни, немного легкомысленному, но элегантному, красивому, яркому, далекому от пуританской морали, Репин захотел нарисовать ту жизнь, которая бурлила вокруг, какой ее описывал Яков Полонский Тургеневу:

Зато внизу - Париж иной,
Картинный, бронзовый, зеркальный;
Сверкают тысячи огней –
Гул катится по всем бульварам,
Толпа снует... Любуйся даром,
Дивись на роскошь богачей...[14]

Репин писал Третьякову: «Жалею, что не могу показать Вам своей картины: она изображает главные типы Парижа в самом типичном месте»[15]. Речь идет о «Парижском кафе», для которого художник выполнил прекрасные этюды с натуры. Картина размером 1,7 х 2,7 м была выставлена в Салоне 1875 года, но повесили ее крайне неудачно, слишком высоко. Однако ее захотел купить один американец, но Репин запросил дорого, и сделка не состоялась. Холст долгое время оставался у автора, и лишь в 1916 году его купил шведский коллекционер Мартин Монсон. Его правнук решил продать полотно в 2011 году. Работа ушла на аукционе Christie's за 4,5 миллиона фунтов стерлингов, побив все рекорды. О таком автор не мог и мечтать.

Репин оказался во Франции вскоре после падения Парижской коммуны, когда накал страстей еще не улегся окончательно. Наступившее затишье в общественной жизни казалось временным и непрочным. Осенью 1874 года он писал В.Д. Поленову: «Париж кипит жизнью, и везде заметно гораздо большее оживление, чем в прошлом году; должно быть, дела опять в ход пошли. <...> Все гигантски шагает вперед, везде устраиваются, починяются, украшаются и все изящней и все эффектней»[16].

Оказавшихся здесь русских волновали рассказы о Парижской коммуне. Эмоциональный и восторженный Репин также не остался равнодушным. Он вспоминал: «Французская республика была еще очень молода, и я, живя там в это время, удивлялся полной свободе от всех виз и паспортов, а были еще воочию все действия коммунаров: колонна Вандомская лежала еще в кусках через всю площадь Вандома, Тюильри - в развалинах, городская ратуша - здание такого же великолепия - тоже представляла лишь великолепные живописные руины. <. > Вся страна представляла полную свободу веселья молодой жизни просвещенного народа»[17].

Энергичному по натуре Репину нравилась активность парижан, он видел в этом залог будущих успехов. «Парижская жизнь теперь на втором взводе, и курок подымают на третий, все живет и шевелится, производит и восхищается. Много было нового хорошего по части нашего искусства»18, - писал он в 1875 году.

Погрузиться в общественную жизнь парижан Репину удалось во время второго посещения Франции, в 1883 году. В этот раз он путешествовал в обществе художественного критика В.В. Стасова. Они вместе бывали на выставках, в музеях и библиотеках. «Мы с Владимиром Васильевичем не пропускали тогда ни одного собрания у социалистов. <...> А 15 мая и мы были в толпе на кладбище Пер-Лашез, у знаменитой стены, где еще так недавно происходил расстрел героев Коммуны. Все были еще полны только что пережитыми страшными событиями. Теперь здесь был большой общественный праздник. Стена эта была щедро украшена букетами красных цветов и имела праздничный вид. Все свободное пространство перед нею оживляли живые толпы беспрерывно подходивших сюда группами, с огромными букетами красных цветов. <...> Публика все прибывала, и высокая стена сплошь украсилась цветами - краснела и краснела до красноты персидского ковра. Не теряя времени, я в бывшем со мной дорожном альбоме зарисовал всю эту сцену. <...> Вернувшись к себе в отель, я под свежим впечатлением несколько дней писал масляными красками свою картинку»[19]. Так родилось полотно «Годовой поминальный митинг у Стены коммунаров на кладбище Пер-Лашез в Париже».

Новая встреча с французской столицей не обманула ожиданий. Репин и Стасов поселились на верхнем этаже гостиницы на Итальянском бульваре. В номере был небольшой балкончик, откуда открывался чудесный вид. Художник писал на родину: «“Любезный Париж и веселые французы", я бы сказал: веселый Париж и любезные французы. Париж стал еще веселее, живей, красивей!! Что они там понастроили! Какая прелесть Трокадеро! Какой оттуда вид на Сену!! И, наконец, этот неумолкаемый гул жизни уличной, веселой, красивый, изящный. Как разрослась эта, поистине, столица мира!!!»20

Репин вернулся в знакомый город, который любил. Однако он не испытывал восторга от французской живописи. Осмотренные выставки не удовлетворили художника, о чем он писал П.М. Третьякову: «Париж меня сильно разочаровал на этот раз искусством своим. <...> Удивительно, как все это вытравляет у себя Париж! Они не видят, как они низко падают, что пустота содержания свела их к пустоте формы искусства, и они скоро будут равны нулю, если не сделают серьезного поворота на человеческую дорогу»[21].

Неудовольствие от современной французской живописи не влияло на восторг от самого Парижа. Репин любил веселый, бесшабашный город, где жизнь била ключом. В мае 1889 года здесь открылась Всемирная выставка, приуроченная к столетию взятия Бастилии. Уникальная экспозиция с множеством павильонов, расположенных на холме Трокадеро, стала долгожданным событием. Илья Ефимович отправился в путешествие с сыном Юрием, до самого Парижа ехали на поезде вторым классом. Приехав, никак не могли отыскать свободного номера, отели были забиты. Наконец, нашли приемлемый вариант, о чем художник сообщал В.В. Стасову: «Только в Rue Geoffroy-Marie 12 (Hotel Geoffroy-Marie) я поместился очень хорошо. Комнатка вроде каютки, но чистенькая, удобная, 5 ф[ранков] в сутки»[22].

Не откладывая, Репины отправились в центр событий. Выставка поражала воображение, демонстрируя чудеса техники: паровые машины, фабричные механизмы, электричество, автомобили Даймлера и Бенца, действующая фотокабина. Художник с восторгом сообщал Стасову: «Впечатления - писать неохота. Что это за гигант-народ французы! Что тут наделано!!! Увидите»[23]. Главной «изюминкой» стала Эйфелева башня, выстроенная специально к выставке. На самом верху башни был установлен маяк, свет которого окрашивался в цвета национального флага Франции. Илья Ефимович с сыном поднялись на Эйфелеву башню, а потом сфотографировались.

В это время в Париже оказалось немало друзей Репина. Вместе с В.В. Стасовым они посетили первый учредительный конгресс II Интернационала. Большое удовольствие доставил художнику концерт русской музыки в зале Трокадеро. Общение с соотечественниками тоже радовало. В одном из писем Илья Ефимович рассказывал, как «едучи... по великолепно освещенному, неугомонному, страшно многолюдному городу», он вспоминал проведенный у скульптора М.М. Антокольского вечер, «где мы так благодушно проводили время, где так много рассуждали о всяких парижских вещах и делах.»[24] В июле Репин был уже в Лондоне, откуда отправился в Цюрих и Мюнхен, где продолжал знакомить сына с сокровищами мировой культуры.

Художник полагал, что шедевры надо видеть своими глазами. Сын Юрий все серьезнее увлекался рисованием, Илья Ефимович решил совершить с ним большое европейское турне. Так они снова оказались в Париже в 1893 году. В этой поездке Репин впервые проявил себя литератором, начав свой труд «Письма об искусстве». В первых письмах, появившихся в «Театральной газете» в октябре, он рассказывал о своих впечатлениях от Польши, затем от Вены, Мюнхена, Италии. И, наконец, долгожданная столица Франции: «В Париж, в Париж! Там вырабатывается последняя мода искусства. Я хотел сказать: последнее слово, но этого и быть не может, а последние моды мы во всем получаем из Парижа. Действительно: французы кипучи и неусыпны в своих поисках новизны. В каждой отрасли искусства там работает такая масса любящих дело тружеников, труды их так поощряются всем светом, что они давно уже стоят вне всякой конкуренции. Весь свет быстро подхватывает и подражает их изобретениям»[25]. Посещение художественных выставок разочаровало Репина «невероятным количеством никуда не годного малеванья»[26], среди которого были работы импрессионистов и символистов.

И все же Илья Ефимович любил «Париж со всеми чудесными вещами, нас восхищавшими, и со всеми могучими происшествиями, которые всегда встряхивают и зажигают наше воображение, взбудораживают и освежают нас»[27]. В 1900 году он приехал сюда на Всемирную выставку в качестве экспонента и члена жюри живописного раздела, получив в итоге высшую награду «вне конкурса». Выставка в этот раз отличалась грандиозным размахом, и Россия принимала в ней самое активное участие. Русский отдел занимал огромную площадь (24 000 м2). Для павильона русских окраин К.А. Коровин и А.Я. Головин выполнили 24 декоративных панно. Рядом с кустарным павильоном выросла целая улица с русскими избами. Наряду с техническими новинками, этнографической экзотикой популярностью пользовалось и русское искусство, в том числе работы И.К. Айвазовского, Н.А. Касаткина, К.А. Коровина, А.М. и В.М. Васнецовых, И.И. Левитана, В.Д. Поленова, В.А. Серова, В.И. Сурикова.

Илья Ефимович много времени проводил на выставке, чего требовала должность члена жюри. Художник писал А.В. Жиркевичу: «Вы голодны искусством, а я здесь так им объедаюсь, что даже до расстройства желудка. В качестве juris я должен смотреть так много каждый день и давать о нем свое мнение. Но я не жалею, что попал в эту среду интернациональных художников всего света, я не ошибся - это полезно. Французы - прекрасные мастера-рисовальщики, умные люди с определенным взглядом, и энергичны и неуклонны в своих делах. <...> Я здесь уже 26 дней, и все эти дни каждое утро посещаю заседания»[28]. В честь присуждения золотых медалей М.М. Антокольскому и И.Я. Гинцбургу был устроен торжественный обед, о котором В.В. Стасов писал родным: «Тостов было немало. Репин объявил раз, что я ЯКОРЬ им всем, а другой раз - что я ШАМПАНСКОЕ для них всех.»[29]

Париж всегда привлекал Репина. В этом городе, как и в самом художнике, рвалась наружу неуемная жажда жизни. Вдохновляющий и неуловимый образ Парижа звучал и продолжает звучать в произведениях русских художников, музыкантов, поэтов:

В тебе возможности, в тебе есть дух движенья,
Ты вольно окрылен, и вольных крыльев тень
Ложится и теперь на наши поколенья,
И стать великим днем здесь может каждый день[30].

 

  1. И.Е. Репин. Письма к художникам и художественным деятелям. М., 1952. С. 12.
  2. Там же. С. 13.
  3. ОР ГТГ. Ф. 66. Ед. хр. 170. Л. 1-1 об.
  4. И.Г. Эренбург. Стихотворения и поэмы. СПб., 2000. С. 125.
  5. И.Е. Репин. Избранные письма: В 2 т. М., 1969. Т. 1. С. 88. (Далее: Репин, 1969.)
  6. Там же. С. 96.
  7. И.С. Тургенев в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1983. С. 115.
  8. Там же. С. 117-118.
  9. Отдел письменных источников ГИМ. Ф. 344. Ед. хр. 42. Л. 77.
  10. Репин, 1969. Т. 1. С. 136.
  11. Сарабьянов Д.В. Русская живопись XIX века среди европейских школ. М., 1980. С. 170.
  12. Репин, 1969. Т. 1. С. 89.
  13. Там же. Т. 1. С. 93-94.
  14. Полонский Я.П. Полное собрание стихотворений. СПб., 1896. Т. 2. С. 265.
  15. Письма художников П.М. Третьякову. М., 1968. С. 154.
  16. Репин, 1969. Т. 1. С. 140.
  17. Репин И.Е. Далекое близкое. Л., 1986. С. 276. (Далее: Репин. Далекое близкое.)
  18. Отдел письменных источников ГИМ. Ф. 344. Ед. хр. 42. Л. 78.
  19. Репин. Далекое близкое. С. 282-283.
  20. Репин, 1969. Т. 1. С. 288.
  21. Там же. Т. 1. С. 280-281.
  22. И.Е. Репин и В.В. Стасов. Переписка. М.; Л., 1949. Т. 2. С. 142.
  23. Там же.
  24. ОР ГТГ. Ф. 50. Ед. хр. 22. Л. 1.
  25. Репин. Далекое близкое. С. 418.
  26. Там же. С. 421.
  27. И.Е. Репин и В.В. Стасов. Переписка. М.; Л., 1949. Т. 2. С. 145.
  28. Репин, 1969. Т. 2. С. 161.
  29. И.Е. Репин и В.В. Стасов. Переписка. М.; Л., 1950. Т. 3. С. 198.
  30. Брюсов В.Я. Собрание сочинений: В 7 т. М., 1973. Т. 1. С. 304.
 

С этой статьей также смотрят:

Журнал Третьяковская галереяМария Тарутина
«Прелюбопытный городина»: ВАСИЛИЙ ПОЛЕНОВ И ИЛЬЯ РЕПИН В ЛОНДОНЕ В 1875 ГОДУ

Журнал Третьяковская галереяГалина Чурак
Илья Репин в окружении друзей

 
Иллюстрации
И.Е. РЕПИН. Автопортрет. 1878
И.Е. РЕПИН. Автопортрет. 1878
Холст, масло. 60,5 × 49,6. © ГРМ
И.Е. РЕПИН. Портрет В.А. Репиной, жены художника. 1876
И.Е. РЕПИН. Портрет В.А. Репиной, жены художника. 1876
Холст, масло. 59 × 49. © ГРМ. Написан в Париже
Париж. Любитель птиц в Тюильри. Почтовая открытка. Конец ХIХ века
Париж. Любитель птиц в Тюильри. Почтовая открытка. Конец ХIХ века
ОР ГТГ
Париж. Утренний базар. Почтовая открытка. Конец ХIХ века
Париж. Утренний базар. Почтовая открытка. Конец ХIХ века
ОР ГТГ
И.Е. РЕПИН. Пикник. 1875
И.Е. РЕПИН. Пикник. 1875
Картон, масло. 35 × 49. © ГРМ
И.Е. РЕПИН. Продавец новостей в Париже. 1873
И.Е. РЕПИН. Продавец новостей в Париже. 1873
Холст, масло. 55,5 × 46,1. ГТГ
Париж. Люксембургский сад и дворец. Почтовая открытка. Конец ХIХ века
Париж. Люксембургский сад и дворец. Почтовая открытка. Конец ХIХ века
ОР ГТГ
И.Е. РЕПИН. Садко. 1876
И.Е. РЕПИН. Садко. 1876
Холст, масло. 322,5 × 230. © ГРМ
В.А. Репина с дочерью Надеждой. 1874–1875
В.А. Репина с дочерью Надеждой. 1874–1875
Фотография. ОР ГТГ
И.Е. Репин. 1874
И.Е. Репин. 1874
Фотография. ОР ГТГ
И.Е. РЕПИН. Портрет В.И. Репиной в детстве. 1874
И.Е. РЕПИН. Портрет В.И. Репиной в детстве. 1874
Холст, масло. 73,4 × 60. ГТГ. Написан в Вёль-ле-Роз и Париже
И.Е. РЕПИН. Пейзаж с лодкой. 1875
И.Е. РЕПИН. Пейзаж с лодкой. 1875
Картон, масло. 22,4 × 28,9. ГТГ. Написан близ Сен-Клу, на реке Сене
И.Е. РЕПИН. Париж. Монмартр. 1874
И.Е. РЕПИН. Париж. Монмартр. 1874
Картон, масло. 24,7 × 32,3. © Вятский художественный музей имени В.М. и А.М. Васнецовых
И.Е. РЕПИН. Дама, играющая зонтиком. 1874
И.Е. РЕПИН. Дама, играющая зонтиком. 1874
Этюд для картины «Парижское кафе» (1874–1875, Музей искусства авангарда (МАГМА), Москва). Холст на картоне, масло. 41,5 × 28,3. ГТГ
И.Е. РЕПИН. Два этюда Артюра Мейера и один женской головы. 1874
И.Е. РЕПИН. Два этюда Артюра Мейера и один женской головы. 1874
Этюды для картины «Парижское кафе» (1874–1875, МАГМА). Картон, масло. 32 × 45,3. Собрание Ю. и К. Наумовых
И.Е. РЕПИН. Годовой поминальный митинг у Стены коммунаров на кладбище Пер-Лашез в Париже. 1883
И.Е. РЕПИН. Годовой поминальный митинг у Стены коммунаров на кладбище Пер-Лашез в Париже. 1883
Холст, масло. 38,5 × 61,2. ГТГ
Париж. Вид на сад Трокадеро, мост Иены и Эйфелеву башню. Почтовая открытка. Конец ХIХ века
Париж. Вид на сад Трокадеро, мост Иены и Эйфелеву башню. Почтовая открытка. Конец ХIХ века
ОР ГТГ
И.Е. РЕПИН. У стены коммунаров. Лист из альбома. 15/27 мая 1883
И.Е. РЕПИН. У стены коммунаров. Лист из альбома. 15/27 мая 1883
Бумага, графитный карандаш. 10,9 × 17,4. ГТГ
И.Е. Репин с сыном Юрием на Эйфелевой башне во время посещения Всемирной выставки в Париже [1889]
И.Е. Репин с сыном Юрием на Эйфелевой башне во время посещения Всемирной выставки в Париже [1889]
Фотография. ОР ГТГ
И.Е. РЕПИН. Портрет В.В. Стасова. 1873
И.Е. РЕПИН. Портрет В.В. Стасова. 1873
С дарственной надписью И.Е. Репина: «На память. За 2 дня до моего отъезда заграницу». Холст, масло. 80,9 × 65,3. ГТГ
И.Е. РЕПИН. В.В. Стасов спящий. Париж. Лист из альбома. 1889
И.Е. РЕПИН. В.В. Стасов спящий. Париж. Лист из альбома. 1889
Бумага, графитный карандаш. 11 × 19. ГТГ
И.Е. РЕПИН. В.В. Стасов, отдыхающий в кресле у камина. Париж. Лист из альбома. 1889
И.Е. РЕПИН. В.В. Стасов, отдыхающий в кресле у камина. Париж. Лист из альбома. 1889
Бумага, графитный карандаш. 11 × 19. ГТГ
И.Е. Репин. 1901
И.Е. Репин. 1901
Фотография. ОР ГТГ

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play