«Арфу слышу я...» Петровская эпоха и ее роль в развитии русской музыкальной культуры

Знаменитое Великое посольство, в составе которого совершил свое путешествие в Европу царь Петр Алексеевич, будущий император Петр Первый, во многом способствовало развитию его политических, технологических и общекультурных знаний, а также знаний его окружения. И сам молодой государь, и его соратники познакомились во время путешествия с жанрами европейской музыки, звучавшей при дворах и в театрах, с традициями и новомодными тенденциями музыкального оформления дворцовых церемониалов.

Знатные путешественники увидели различные музыкальные инструменты. Среди них были как редкие, экзотические, так и вполне знакомые, но подвергшиеся усовершенствованию, что «облагородило» их звучание. Одним из самых любопытных инструментов оказалась арфа.

Прослеживая историю бытования арфы в России, мы находим самое раннее упоминание об этом музыкальном инструменте в Азбуковнике 1596 года: написание «арфа», «арписта» (от итальянских слов «arpa», «arpista») свидетельствует о том, что первые арфы были завезены в Московскую Русь из Италии. Позднее арфы стали привозить преимущественно из Германии, что привело и к изменению написания тех же слов в XVII веке на «гарфа», «гарфенист» (от нем. «harfe», «harfenist»). Они получили распространение прежде всего среди иностранцев, проживавших в Немецкой слободе.

В качестве атрибута придворной музыкальной жизни арфа упоминается в ранних русских светских повестях эпохи Петра I «Гистория о российском матросе Василии Кариотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли» и «Гистория о Ярополе цесаревиче»: «И взя царевич арфу, и стал играть и воспевать концерты вельми удивительно, и поидоша тонцевать прекрасные девицы»[2].

Вероятно, арфисты-иностранцы служили в домашней капелле боярина Артамона Сергеевича Матвеева, воспитателя Петра I[3]. Арфа была в составе оркестра, которым владел сподвижник императора князь Александр Данилович Меншиков в 1700-х годах[4]. Во второй половине XVIII века музицированием на арфе увлекались при императорском дворе, ее звуки наполняли собой блистательные залы лучших великосветских салонов Петербурга и комнаты провинциальных дворянских усадеб. Ее можно было услышать в домах отставных военных, купцов, мещан. В XVIII веке Воспитательное общество благородных девиц при Смольном монастыре (позже Смольный институт) сыграло значительную роль в формировании женского исполнительского искусства, поскольку арфа «есть инструмент, единственно сделанный для прекрасного пола, ибо сила мужской руки всегда производит резкие, неприятные, обнажающие струны звуки»[5]. История сохранила также имена арфистов-мужчин того времени. Одним из них был преподаватель военных дисциплин Московского университетского пансиона Гавриил Иванович Мягков (1773-1840-e), другим - купец Николай Михайлович Гусятников (1766(9) - после 1842): на портрете работы Людвига Гуттенбрунна (1801)[6] он представлен в образе петиметра - молодого щеголя, который скорее «не музицирует, а откровенно позирует на фоне арфы»[7].

Центрами формирования исполнительского арфового искусства были российские столицы. В Москве это в основном дома отдельных представителей интеллигенции, близких к Московскому университету (профессор ГИ. Мягков), крепостные оркестры сиятельных меломанов (Н.П. Шереметев, Г.И. Бибиков), в Петербурге «это были прочно связанные с арфой музыкальные дома Огинских, Биронов, Нарышкиных, Строгановых и государственные учебные заведения: Воспитательное общество благородных девиц при Смольном монастыре и Петербургский воспитательный дом, где обучение на арфе входило в число образовательных дисциплин»[8].

Далеко не последнюю роль в восприятии арфы в эпоху Просвещения играло благородство происхождения инструмента: оно связывалось с «греческой лирой и кифарой, кельтской арфой и прочими инструментами с древней историей и мифологией»[9].

Первые достоверные упоминания о бытовании арфы в Москве и Петербурге XVIII века мы находим в газетных объявлениях елизаветинского времени. Известно, что в 1740 году инструментальный мастер и арфист из Силезии Лоренц Энкольм, живший в Москве, продавал «контра-бас чрезвычайной величины и громкости, лютни, бандуры, скрипки, гусли, гарфы, шпинеты и другие инструменты»[10]. Интересные подробности об Энкольме - личности, по-видимому, довольно незаурядной - сообщает Якоб Штелин[11] (1709-1785).

В ноябре 1745 года сообщалось, что «приехавший сюда Иоган Христов Гохбрикер, которой весьма искусно на арфе играет, представляет свои услуги всем охотникам, желающим музыки его слушать или на оном инструменте учиться»[12]. На арфе играют даже малые дети: «В доме придворного лакея Мурмозова есть девочка четырех лет, которая играет на арфе 15 разных пьес»[13]. Во второй половине XVIII века в «Санкт-Петербургских ведомостях» неоднократно упоминаются в объявлениях иностранные учителя-арфисты и концертирующие музыканты, например: «Приехавший сюда недавно музыкант, играющий на стоящей называемой Давидовой арфе, предлагает свои услуги тем, кто пожелает учиться играть на сем приятном инструменте...» (1780)[14].

«Давидову арфу» - беспедальный инструмент небольших размеров - можно увидеть на гравюре, изображающей музыкальные инструменты, в книге «Зрелище природы и художеств» (СПб., 1788. Часть 8. Табл. №16). Педальную арфу одинарного хода изобрел Я. Хохбрукер около 1720 года, этот вид оставался в употреблении вплоть до конца XVI11 века. Однако он постепенно вытеснялся инструментами с более совершенной механикой, снабженными механизмами для перестройки струн конструкции Жоржа (1734-1800) и Жака Жоржа Кузино (1760-1824), Жана Анри Надермана (1734-1799) и Себастьяна Эрара (17521831).

Первое изображение арфы в русской живописи связано с именами замечательного художника Дмитрия Григорьевича Левицкого и знаменитой «смолянки» Глафиры Ивановны Алымовой (1758-1826; в первом браке Ржевская, во втором - Максле). Она принадлежала к первому выпуску Воспитательного общества благородных девиц при Смольном монастыре 1776 года[15]. Именно тогда Левицкий закончил свой знаменитый цикл из семи портретов его воспитанниц (1772-1776), ставший вершиной русской живописи XVI11 века. Поэт Александр Петрович Сумароков, восхищенный неподдельным очарованием девушек, писал:

Не нимфы ли богинь пред нами здесь предстали?
Иль сами ангелы со небеси сошли
Ко обиталищу меж смертных на земли,
Что взоры и сердца всех зрителей питали.
Как солнечны лучи, так взоры их сияют,
С красой небесною краса всех нимф равна,
С незлобием сердец невинность их явна,
Конечно, божество они в себе являют
Как сад присутствием их ныне украшался,
Так будет краситься вся русская страна[16].

Портрет Алымовой составляет часть единой композиции своеобразного триптиха: слева и справа сидящие Е.И. Молчанова и ГА. Алымова, обращенные друг к другу лицами, в центре - стоящая Н.С. Борщова. Вместе они представляют аллегорию единения науки, музыки и театра.

«Портрет Глафиры Алымовой оказывается самым сложным по человеческой характеристике. Алымова - самая уравновешенная, уверенная в себе, с оценивающей усмешкой холодных ярких глаз по сравнению с еще детской скованностью чуть растерянной Молчановой, заразительным весельем юной Борщовой. Одна из всех она уже не ученица, а светская красавица, снисходительно позирующая художнику с арфой в руке»[17]. Необычайно богато ее великолепное платье-полонез. Голову украшает шиньон с искусственными цветами, прикрытый светлым газом с белыми мушками. С особой тщательностью, мельчайшими деталями написана арфа - можно различить чередование красных струн, педали одинарного хода; золотистая колонна украшена изящной резьбой и цветочной росписью. Арфа Алымовой активно использовалась в процессе музыкальных занятий с воспитанницами Смольного института со второй половины 1770-х годов и далее на всем протяжении XIX века (интересно, что в 1890-х годах на алымовской арфе начинала обучение юная «смолянка», впоследствии известная русская и советская арфистка Ксения Александровна Эрдели (1878-1971), а вместе с ней на историческом инструменте играла и правнучка Алымовой - Елена Александровна Алы- мова[18]). В настоящее время арфа Алымовой, наряду с другой исторической арфой XVIII века, происходящей из Смольного института, хранится в Отделе истории русской культуры Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге[19].

Пожалуй, ни один музыкальный инструмент не изображался в произведениях русской портретной живописи конца XVIII - первой четверти XIX веков так часто, как арфа; популярность ее в русском обществе уступала тогда одной лишь гитаре[20]. Немногочисленные изображения клавиров и струнных смычковых инструментов на станковых портретах и портретных миниатюрах того времени находятся как бы в тени многочисленных портретов любительниц (а иногда и любителей) арфы, запечатленных за своими инструментами. Эти произведения составляют уникальную в своем роде «русскую арфовую галерею», ценную с точки зрения музыкальной иконографии и иконографии конкретных портретируемых лиц.

1790-е годы - эпоха расцвета сентиментализма в русской литературе. Характерный для этого времени образ влюбленного молодого человека, играющего во время свидания с любимой девушкой на арфе, находим в повести «Эдальвина»[21], опубликованной в третьей части альманаха «Иппокрена» за 1799 год.

Новые вкусы теперь господствуют и в изобразительном искусстве. Преобладает стремление к камерности, особой доверительной интимности. Образ молодой арфистки становится одним из наиболее распространенных сюжетов в миниатюрной живописи и камерном портрете рубежа XVIII-XIX веков: так, в самом конце 1792 года в качестве программы для «пенсионеров и учеников 5-го возраста» класса миниатюрной живописи Академии художеств было задано «представить женщину, играющую на гарфе или клавикордах»[22].

Музицирование на различных инструментах - арфе, скрипке, клавишных - являлось одним из излюбленных занятий в семье Павла I, да и сам император был неплохим музыкантом. Сохранилась миниатюра работы Хорнунга с изображением молодой женщины с арфой (1790-е, частное собрание, Москва) - предположительно, это портрет императрицы Марии Федоровны (1759-1828), умелой арфистки и клавесинистки, которой посвящали музыкальные произведения такие композиторы, как Паизиелло, Сарти, Чимароза, Бортнянский, Козловский. На знаменитом портрете императора Павла I с семьей работы Герхарда фон Кюгельгена с изящной, отделанной золотом арфой в Павловском парке (1800, Государственный музей-заповедник «Павловск») - чудесном приюте «муз и граций» - запечатлена великая княгиня Мария Павловна (1786-1859). Инструмент схожей конструкции работы Жана Анри Надермана (1789) хранится в собрании Санкт-Петербургского государственного музея театрального и музыкального искусства23. На арфе играли великие княгини Елизавета Алексеевна (1779-1826, будущая императрица), также талантливая певица[24], и Елена Павловна (1784-1803), в репертуар которых входили сочинения их учителя - известного арфиста и композитора своего времени Жана Батиста Кардона (1760-1803). Графиня Варвара Николаевна Головина (17661821) в своих «Мемуарах» вспоминала о совместном музицировании с Елизаветой Алексеевной, во время которого будущая императрица играла на арфе тему испанской фолии, а Головина аккомпанировала ей на фортепиано[25].

Среди учениц Кардона знаменитая Прасковья Ивановна Ковалева-Жемчугова, чья арфа сохранилась до наших дней в собрании московского музея- усадьбы «Останкино» (1770-е, работы парижского мастера Пьера Круппа)[26]. Подобно арфе Алымовой, это богато декорированная (резьба по дереву, золочение, полихромная роспись, роспись
по лаку) французская педальная арфа одинарного хода, с 36 струнами[27].

О широкой распространенности инструментов подобной конструкции в России в последней четверти XVIII века свидетельствует целый ряд иконографических документов, в том числе миниатюрный портрет княгини Елизаветы Борисовны Шаховской (1773-1796) работы Питера Эдуарда Строли (1790-е, ГРМ), женщины драматической судьбы, умершей, как и Жемчугова, в молодом возрасте[28]. Перечисляя известных русских арфисток конца XVIII века, нельзя не отметить княгиню Наталью Ивановну Куракину (1766-1831, урожденная Головина). С детских лет воспитывавшаяся в артистической и литературной среде, она была известна в петербургском свете как необыкновенно образованная женщина, обладающая исключительно яркими музыкальными способностями. «Превосходной музыкантшей» называет Куракину французская актриса Луиза Фюзи[29], а поэт Иван Иванович Дмитриев записывает в альбом княгини следующее послание (1810):

Что пред соперницей Эраты наше пенье!
Она лишь голосом находит путь к сердцам.
Я лиру положу К<уракиной> к ногам
И буду сам внимать в безмолвном восхищенье[30].

Певица, композитор, клавесинистка и арфистка - немногие женщины той эпохи могли достойно соперничать с ней во всех этих разнообразных талантах[31]. Иконография Н.И. Куракиной достаточно обширна. Ее портретировали Владимир Лукич Боровиковский (1795), Мария-Элизабет-Луиза Виже-Лебрен (1797), Ансельм Франсуа Лагрене (1822). Особо нужно выделить два миниатюрных портрета Н.И. Куракиной работы Августина Ритта, одного из лучших миниатюристов XVIII века. Молодая княгиня (портрет 1790-х годов, частное собрание, Москва) изображена «в полосатом платье с белым, почти прозрачным шарфиком на шее. Вьющиеся пудреные волосы обрамляют миловидное лицо с удивительно живыми темными глазами»32. В обоих портретах художник подчеркивает грациозную пластику арфистки. Долгое время местонахождение миниатюрного портрета Куракиной работы Ритта (1792) было неизвестно, и лишь в 2014 году этот портрет был выставлен на торги на аукционе Christie's в Париже, а затем приобретен частным коллекционером. Незабываемый образ играющей на арфе «русской Эвтерпы» создал Алексей Егорович Егоров в портрете русской балерины и драматической актрисы Евгении Ивановны Колосовой (1780-1869, урожденная Неелова), написанном на рубеже XVIII-XIX веков[33].

Тонкой психологической характеристикой отличается портрет княгини Клеопатры Ильиничны Лобановой-Ростовской (1791-1840) работы Владимира Лукича Боровиковского, выполненный в 1800-х годах (Национальный музей «Киевская картинная галерея»). Перед нами позирует светская красавица с томно полуприкрытыми веками, пальцы левой руки кокетливо прислонены к щеке, локоть лежит на листке с рукописными нотами. На заднем плане - коричнево-золотая арфа с хорошо прописанными струнами, колонной и металлическими колками на верхней части рамы. Музыкальные атрибуты помогают глубже раскрыть характер портретируемой, подчеркивая ее склонность к изящным искусствам и известную музыкальную просвещенность. Истинное лицо княгини как бы скрыто под сиюминутной маской великосветских условностей; лишь в редкие минуты игры на любимом инструменте оно приобретает способность к преображению, выражая через саму эту игру подлинные, искренние чувства, идущие из сердца.

Искусными арфистками были Дарья Алексеевна Дьякова (1767-1842), вторая жена поэта Гавриила Романовича Державина[34], ее племянница Прасковья Николаевна Львова (1793-1839), а также свойственница поэта Пелагея Михайловна Бакунина (1761-1820). Музыкальность самого Державина и его тонкое понимание музыкального искусства общеизвестны[35]. Не удивительно поэтому, что в его произведениях часто встречаются названия различных музыкальных инструментов, красочные описания сцен музицирования, многие из которых были несомненно вдохновлены повседневной музыкальной жизнью державинского дома[36]. Есть у поэта произведение, целиком посвященное рассматриваемому нами инструменту, - это ода «Арфа» (1798):

Не в летний ль знойный день прохладный ветерок
В легчайшем сне на грудь мою приятно дует?
Не в злаке ли журчит хрустальный ручеек?
Иль милая в тени древес меня целует?
Нет! арфу слышу я: ее волшебный звук,
На розах дремлющий, согласьем тихоструйным,
Как эхо, мне вдали щекочет нежно слух
Иль шумом будит вдруг вблизи меня перунным.
<...>
Звучи, о арфа! ты все о Казани мне!
Звучи, как Павел в ней явился благодатен!
Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен[37].

Арфа Дарьи Алексеевны Державиной, 41-струнный инструмент оригинальной работы, и ее акварельный портрет, чудом сохранившиеся до наших дней, сейчас находятся в коллекции Национального музея Республики Татарстан в Казани. Другие державинские строки: «Пой, Эвтерпа дорогая! / В струны арфы ударяй.» (1789) вдохновлены Марией Львовной Нарышкиной (1767 - после 1812), известной в свое время певицей и арфисткой.

На групповых семейных портретах арфа нередко выступала в качестве атрибута счастливой супружеской жизни и домашнего уюта, воплощая семейное единение и подчеркивая музыкальные таланты портретируемых. Изящная, отделанная черным лаком арфа с 22 струнами изображена на миниатюре неизвестного художника рубежа XVIII-XIX веков «Портрет И.И. Кусова с женой, играющей на арфе» (начало 1800-х, ГЭ). Купец Илья Иванович Кусов (1777-1803), старший сын известного русского купца И.В. Кусова (1750-1819), запечатлен здесь вместе со своей женой, Екатериной Фоминишной (урожденной Машмейтер), которая была, очевидно, способной арфисткой. Удивительно гармонична цветовая гамма миниатюры: золотисто-черные тона инструмента перекликаются с одеждой портретируемых, предметами обстановки. Искусно построенная композиция наполнена особым смыслом: верхние ее точки - арфа и фигура самого Кусова - оказываются лежащими на одной линии, превращая музыкальный инструмент (и шире - любовь к музыке) в один из важнейших, незыблемых устоев молодой семьи.

Что же могли исполнять на своих арфах эти очаровательные женщины? По словам Н.Н. Покровской, «сложившийся к началу XIX века русский арфовый репертуар был неоднороден. У москвичей это были почти исключительно обработки народных песен и вариации на них; у петербуржцев - произведения крупной формы (сонаты) с цитированием народной тематики и в меньшей степени вариации»[38].

В последующие годы арфа вытесняется из домашнего музыкального обихода более демократическими инструментами - прежде всего фортепиано и гитарой. Среди произведений русского изобразительного искусства второй трети XIX века ее изображения встречаются лишь эпизодически. К счастью, память о «золотом веке» русской арфы для нас не утрачена навсегда. Ее сохраняют прекрасные портреты Левицкого и Боровиковского. Ее несут в себе очаровательные миниатюры Ритта, Стролли, Хорнунга, а также их многочисленных современников, которые сумели достойно запечатлеть этот неповторимый инструмент и его преданных ценителей.

1. Цит. по: Державин Г.Р. Ода «Арфа» // Державин Г.Р. Стихотворения. Л., 1957. С. 275-276.
2. Русская литература XVIII века. Л., 1970. С. 57-58; Сиповский В.В. Русские повести XVII-XVIII веков. СПб., 1905. С. 186.
3. Покровская H.H. История исполнительства на арфе. Новосибирск, 1994. С. 175-176.
4. Цит. по: Саверкина И.В., Семенов Ю.Н. Меншиков Александр Данилович // Музыкальный Петербург. Энциклопедический словарь. Кн. 2. СПб., 1998. С. 205.
5. Столпянский П.Н. Музыка и музицирование в старом Петербурге. Л., 1989. С. 152.
6. Л. Гуттенбрунн. Портрет купца Н.М. Гусятникова. 1801. Дерево, масло. 36,5 x 24,0. Государственный исторический музей, Москва.
7. Чежина Ю.И. Музыкальные инструменты в портретах XVIII - первой половины XIX века // Художественный вестник. №2, 2009. С. 10-12.
8. Покровская Н.Н. Указ. соч. С. 177-178.
9. КириллинаЛ.В. Классический стиль в музыке XVIII - начала XIX века. Часть III: Поэтика и стилистика. М., 2007. С. 276-277.
10. Столпянский П.Н. Указ. соч. С. 148.
11. «Я сам помню одного из старых немецких арфистов из Силезии, господина Лоренца, которого я узнал в год коронации императрицы Елизаветы в 1742 году в Москве и который уже 40 лет до этого занимался там своим искусством. Он давал уроки игры на арфе во многих домах, а также играл для танцев свои старые менуэты и полонезы, если его куда-нибудь нанимали на вечер. Он один исполнял также на своей арфе достаточную застольную музыку, вставляя для веселья свои дедовские немецкие песни, которые он пел и аккомпанировал себе на арфе, как то: “Кукушка разбилась насмерть, упавши с высокого дуба” и т.д., “Боже! Да прогони же от меня жуков” и т.д., “Что мне, бедной девушке, делать, мать не выдает меня замуж” и т.д., “Слушайте, христиане, что случилось в это дурное время” и т.д., “Я - врач, я - человек, господин доктор Териак, который может излечить все болезни, какие только можно назвать” и т.д. Этот старый бард пришел мне на ум еще потому, что в вышеупомянутом году в Москве господин обергофмаршал [граф Михаил Петрович Бестужев-Рюмин. - А. С.] несколько раз присоединял его к застольным музыкантам, когда тогдашнего персидского посланника, странного противного человека, которому из-за восточной гордости или плохого вкуса, казалось, не нравилась обычная придворная застольная музыка или казалась для него слишком хорошей, отдельно принимали при Дворе со знатнейшими его свиты» (Штелин Я. Известия о музыке в России / Материалы Якоба Штелина. Том. II. Записки и письма Якоба Штелина о театре, музыке и балете в России. СПб., 2015. С. 260-261).
12. Санкт-Петербургские ведомости. 1745. 1 ноября. №87. С. 698. «Иоган Христов Гохбрикер» - Иоганн Христиан Хохбрукер-младший (1733 - около 1800), внучатый племянник изобретателя педальной арфы Я. Хохбрукера (Hochbrucker, около 1673-1763).
13. Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. Т. 1. XVIII век. Кн. 7. СПб., 2004. С. 130.
14. Там же. С. 305.
15. Арфой превосходно владели и другие «смолянки» - А.П. Симишина, Н.С. Борщова, Е.В. Рубановская, Е.С. Смирная (в замужестве Долгорукая) и в особенности Е.И. Нелидова, специально для которой Д.С. Бортнянский написал арфовую партию в опере «Сын- соперник». Их учителями были Мария Левек и, предположительно, Дж. Луини (Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. Т. 1. XVIII век. Кн. 2. СПб., 2000. С. 131).
16. [Сумароков А.П.] Стихи госпожам девицам первого возраста, воспитываемым в Новодевичьем монастыре, на присутствие их в первый раз в саду летнего Е. И. В. дома, сего 1773 году, майя 20 числа // Санкт-Петербургские ведомости. 1773. 4 июня. №45. Прибавление.
17. Молева Н.М. Левицкий. М., 1980. С. 151.
18. Цит. по: Самин Д.К. Сто великих музыкантов. М., 2003. С. 238.
19. Музыка Кунсткамеры: К 100-летию Санкт-Петербургского музея музыкальных инструментов. Материалы Первой инструментоведческой научно-практической конференции «Музыка Кунсткамеры» (Санкт-Петербург, 26-27 июня 2002 г.). СПб., 2002. С. 203, 205-206.
20. Столпянский П.Н. Указ. соч. С. 153-154.
21. «В тишине предавшись сокровенным размышлениям чистейшего спокойствия, слышит она печальные тоны, прокрадывающиеся к ней; с дыханием ночи неслись они из хижины, покрытой мохом и рвом от сада отделяемой. Тихая приятная мелодия, сопровождаемая струнами арфы, достигла до слуха Эдальвины <...> Горя нетерпеливостью, но скрываясь сама от себя, подошла она к окну беседки, чтоб видеть певца сего. При лунном свете златовидные кудри Ханнинга в глаза ей метнулись. Дрожащий луч месяца скользил сребристо по звучащим струнам его арфы» (Ливанова Т.Н. Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом. Т. I. М., 1952-1953. С. 217).
22. Ливанова Т.Н. Указ. соч.. С. 335.
23. См. фото в каталоге: Император музицирующий. СПб., 2006. С. 47.
24. Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. Т. 1. XVIII век. Кн. 1. СПб., 2000. С. 328-329. Елизавете Алексеевне также посвящали сочинения для арфы Ц. Буше, Л. Давид, А. Лепен. В 1821-1825 годах в Санкт-Петербурге выходил нотный журнал для пения, фортепиано, арфы и гитары «Северная арфа» («Le harpe du Nord»), имевший посвящение Елизавете Алексеевне.
25. Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. Том 1. XVIII век. Кн. 1. СПб., 2000. С. 328.
26. Елизарова Н.А. Театры Шереметевых. М., 1944. С. 345.
27. Звук и образ. Музыка в русском искусстве XI —XX века. М., 2002. С. 110.
28. Существуют также портреты Е.Б. Шаховской работы А. Ритта (ГЭ, 1794; варианты-повторения в Лувре и ГЭ), Ж.-Л. Монье (1806, ГЭ).
29. Воспоминания Луизы Фюзи о России с 1806 по 1812 год // Пантеон и репертуар русской сцены. Т. 1, январь. СПб., 1850. С. 4.
30. К альбому княгини Н.И. К<ура- киной> (1810) // Дмитриев И.И. Полное собрание стихотворений Л., 1967. C. 361.
31. Н.И. Куракина - автор более 50 вокальных миниатюр (российские песни, французские романсы, итальянские арии и канцонетты с сопровождением арфы или клавира) на стихи русских, французских и итальянских поэтов, популярных на протяжении всего XIX века. Новые данные о сочинениях Н.И. Куракиной отражены в статье: Долгушина М.Г. У истоков женского композиторского творчества в России // Старинная музыка. 2016. №2 (72). С. 2.
32. Комелова Г.Н. Августин Ритт - русский миниатюрист. 1765-1799. Жизнь и творчество. СПб., 2004. С. 91.
33. Е.А. Егоров. Портрет Е.И. Колосовой. До 1802. Холст, масло. 80 x 63,5. Государственный музей-заповедник «Царское Село».
34. Грот Я.К. Жизнь Державина. М., 1997. С. 564.
35. Ливанова Т.Н. Указ. соч. С. 150-188. См. также: Музыкальный Петербург: Энциклопедический словарь. Т. 1. XVIII век. Кн. 1. СПб., 2000. С. 297-306.
36. Кукушкина Е.Л. «Записки» Прасковии Николаевны Львовой // XVIII век: Сборник 18. СПб., 1993. С. 276.
37. Державин Г.Р. Стихотворения. Л., 1957. С. 275-276.
38. Покровская Н.Н. Указ. соч. С. 234.