«...На меня как будто лавина искусства обрушилась». ВОСПОМИНАНИЯ О РОБЕРТЕ ФАЛЬКЕ

В 1937 году Фальк вернулся из Парижа, где он был по разрешению Луначарского уже несколько лет[1]. В Париже он писал чрезвычайно много и пользовался успехом как художник, но на фоне парижского искусства, так сказать, особенно заметен не был. Хороший русский художник. Его очень точно изобразил, как мне кажется, Каверин в своем романе «Перед зеркалом». Там в лице художника[2] выведен Фальк, совершенно достоверно.

Р.Р. ФАЛЬК. Ночной Париж. 1930-е
Бумага, гуашь, акварель, тушь, перо. 41,5 × 33. Частное собрание, Москва. Публикуется впервые

Фальк приехал по настоянию сына[3]. Мальчик скучал по родине, хотел, чтобы отец вернулся. А потом, когда началась война, как мне говорили, сын был на фронте и погиб.

Выставка Фалька была расположена на Пушечной[4] и заняла все пригодные для экспозиции стены. И коридоры, и лестница - все было занято живописью Фалька. Было масло, была темпера, были его гуаши изумительные. Представлены были и портреты, и натюрморты, и пейзажи. Особенно много парижских гуашей, пейзажи Парижа. И все это произвело на московских художников, посетивших эту выставку, громадное впечатление (широкая публика тогда выставку так не оценила, как теперь).

Я хочу рассказать об обсуждении, которое произошло на этой выставке[5]. Выступали многие: выступали художники, выступали искусствоведы (тогда их было не так много, как теперь) и выступал, что произвело наиболее [сильное] на всех впечатление, Андрей Борисович Юмашев, герой Советского Союза, только недавно вернувшийся с Громовым из своего перелета в Америку. Андрей Борисович выступал[6] (он художник сам) с таким темпераментом, с таким огнем, что чуть ли не надо создать школу имени Фалька, во всяком случае, первое, что должен сделать Фальк, - это быть привлеченным к воспитанию художников, потому что его живопись на таком высоком уровне, что, конечно, он должен руководить какой-то специальной студией или каким-то курсом студентов.

На выставке мне лично особенно запомнилось (я вся была потрясена, под впечатлением этой выставки, я несколько раз ее посетила) маленькая ветка жасмина, стоящая в простом граненом стакане с водой. Вот простой какой-то набросок, но совершенно натуралистический, никак не сделанный, никак не трактованный, но в то же время ароматный, как жасмин. Ничего не могу сделать - пахло жасмином.

И еще там был запомнившийся замечательный портрет именно того времени - молодой парижанки, с бледным лицом, бархатными черными глазами и в зелено-голубой шапочке. Позднее уже Фальк мне рассказывал, что он увидел эту девушку в кафе, подошел к ней, познакомился, попросил разрешение написать ее портрет. Фальк был великий женолюб, подойти он, очевидно, смог. «И потом, - он говорит, - позднее, она меня спросила: “А что Вас заставило подойти ко мне в кафе?"» «И я, - говорит, - как дурак, ничего другого не нашел ответить, как сказать: “Цвет вашей шляпочки"»[7].

Выставка кончилась - праздничные дни кончились. Фальк вернулся к каждодневной жизни. И тут вдруг началось... Не забудем, что это был 1939 год и Фальк только что пробыл несколько лет за границей. Все связи его с внешним миром искусства никак не налаживались. Никуда его не пригласили преподавать, никаких заказов он не получал, никаких картин у него никто не покупал. И вообще, сидел он у себя в своей мастерской в доме Перцова и писал.

Потом началась война. Фальк уехал в эвакуацию, как ряд других художников, в Самарканд. Там он написал ряд чудесных картин, пейзажи в основном. Портретов того времени я не помню.

Позднее, уже после войны, я была в мастерской Фалька с подругой, не художницей; она знакома была с Фальком через Грановскую, Александру Вениаминовну[8], сестру одной из его бывших жен, Раисы Вениаминовны[9], с которой он всегда поддерживал такие довольно близкие, дружеские отношения. Мы были с подругой вдвоем только, и он был настолько любезен и радушен, что начал показывать свои произведения. Причем, как это бывает иногда с художниками, с певцами, с музыкантами, вдруг ему захотелось все показать. Это ж бывает проверка для самого себя. Я понимаю, что дело было не в посетительнице, а дело было в том, что с этим новым углом зрения на себя самого посмотришь. И он показал. Мастерская загромождена была штабелями полотен и папками с рисунками. И вот все это богатство он начал ворошить. Я была совершенно потрясена.

Я хочу вам рассказать об одном натюрморте[10], который мне запомнился на всю жизнь. Это корзинка, довольно грязная, старая лубянка, в которой насыпано и рядом рассыпано несколько картофелин, обыкновенная серая картошка немытая. И все это на фоне серой ряднины, тряпки, на которой картошка лежит. Кроме серого и серо-желтого цвета самой лубянки, ничего там нет. Но это все светится, как драгоценные камни. Вот присыпь их пеплом, а они все равно будут светиться. Я помню, что я сказала, вот сейчас помню, сказала Фальку: «Роберт Рафаилович, я счастлива, что я когда-то занималась именно живописью (к этому времени я была уже графиком), потому что я в состоянии воспринять и оценить всю красоту этой вещи. Она необыкновенна». Фальк скромно улыбнулся и ответил мне (это тоже я помню): «Какие приятные вещи вы мне говорите».

Еще помню, были там натюрморт с черной египетской статуэткой и этакой красной вазой[11], портрет Михоэлса[12], портрет этой самой парижанки[13] (тут он мне и рассказал историю), целый ряд других вещей. Это было впечатление совершенно незабываемое: на меня как будто лавина искусства обрушилась.

А потом, когда он показывал свои парижские гуаши и акварели (в основном гуаши), то как будто веял действительно воздух Парижа, хотя сделаны они не натуралистически, сделаны они весьма условно, но это именно та манера, которой современный художник может выразить свои впечатления от города, от природы, от всего.

В конце беседы я, совершенно потрясенная всем увиденным, спросила: «Роберт Рафаилович, как же может случиться, что такой мастер, как вы, сидит без работы, без заказов, без выставки, без всего? Что можно сделать?» Фальк мне ответил: «Сделать ничего нельзя». Я спросила: «А как же Юмашев, такой ваш поклонник?» - «Ну, что Юмашев? Заходит ко мне, смотрит, любуется, как он говорит. У меня бывают Кукрыниксы, и втроем, и порознь, и очень много художников ко мне приходят. А сделать ничего нельзя, потому что... у меня не сложились отношения с Александром Михайловичем Герасимовым еще в наши студенческие годы[14]».

Александр Михайлович Герасимов в это время был руководителем Союза художников и вообще руководил у нас искусством. Это я уже знаю не от Фалька, и поэтому мне было понятно то, что он мне дальше рассказал. Я совершенно случайно об этом узнала, потому что мой муж родом из того же города, откуда А.М. Герасимов. Это город Козлов, ныне Мичуринск[15]. Муж всегда надо мной трунил: «Ну, вы, художники, знаете, кто вами управляет? Вы же под управой Союза Михаила Архангела[16]». Дело в том, что семья Герасимовых - это была богатая семья богатых купцов, торговавших скотом. Все они состояли в Союзе Михаила Архангела, то есть самой правой, самой черносотенной партии России того времени. И вот когда Александр Михайлович приехал в Москву, попал в Школу живописи (а художником он был, надо отдать ему справедливость, крайне талантливым, это скрыть нельзя), он был там одновременно с Фальком и с рядом других художников. Были ли они сверстниками, я не знаю, кто из них немножко старше, кто моложе, мне кажется, Александр Михайлович немножко старше[17]; но это неважно, они были, что называется, однокашниками по Школе живописи, зодчества и ваяния. И Герасимов проявлял свой крайний антисемитизм совершенно несдержанно. Фальк был возмущен и предложил студентам устроить ему бойкот. Причем к этому бойкоту присоединились не только студенты-евреи, но и студенты-русские тоже. Бойкот был достаточно внушителен. «И вот, - сказал мне Фальк, - Александр Михайлович с тех пор помнит и не забывает мне это. Когда кто- то говорил о том, чтобы меня устроить на какую-то работу, он сказал, что “если Фальк захочет устроиться сторожем при крематории, то и в этом мы ему помешаем"». Он говорит: «О каких же может сейчас идти речь выставках и прочее, прочее?»

Жил Фальк крайне скромно. Работала его жена[18]: она давала уроки языка, по-моему; а потом что-то понемножечку продавалось, но очень мало, очень скромно. В общем существование поддерживалось, и это было именно существование.

Но постепенно - вода камень точит, “рукописи не горят", как говорил Булгаков, - постепенно известность Фалька где-то подпольно, тихо возрастала. И когда наступили другие времена, то Фальк уже был не то что полностью реабилитирован в своем западничестве (?), но все же он был приемлем. Когда в 62-м году была выставка тридцатилетия МОСХа[19], то на этой выставке было несколько вещей Фалька. К моменту его последней болезни, когда он уже лежал тяжелобольной в больнице, была устроена выставка его работ на улице Жолтовского[20], в помещении МОСХа. Помещение там небольшое, вошло работ не так много, но все-таки это была выставка, и он о ней знал. Кто-то мне говорил, что даже как будто один раз ему разрешили приехать[21]. Вещи для выставки ему помогали отбирать... даже Габричевский, с которым он был очень дружен. Опять-таки, эта выставка была для художников, широкой публики было очень мало.

Но когда была уже посмертная выставка[22], на Беговой, в залах МОСХа, то тут работ было представлено много и так, как надо, и публика стояла в очереди. Во всяком случае, я помню очередь, которая стояла перед открытием выставки. Художники так проходили, а перед дверями стояла самая настоящая очередь. Было обсуждение, на котором выступали художники и искусствоведы.

Фальк сейчас ценится уже в международном классе, его картины покупаются и разыскиваются на Западе, что подтверждает недавнее похищение[23] его картин какими-то проходимцами. К счастью, картины найдены. Найден был «Автопортрет в красной феске»[24], он в первую очередь был возвращен племяннику[25] Александры Вениаминовны Грановской, которая и завещала все эти картины ему. Так что все то, что не продано, все завещано. Я не знаю, как распорядилась своим наследием Ангелина Васильевна, у нее еще много вещей Фалька, но вот то, что было у Александры Вениаминовны, то попало и попадет, когда закончится это самое судебное дело, в руки наследника.

Беседу вел Виктор Дувакин; запись, расшифровка, компьютерный набор, сверка с фонодокументом Марины Радзишевской; подготовка текста, публикация и комментарии Юлии Диденко

1. Фальк уехал в служебную командировку, полученную от Наркомпроса, в июне 1928 года и вернулся в СССР в конце декабря 1937-го - в канун 1938 года.
2. Фальк выведен в романе В.А. Каверина под именем художника Корна. Об этом автор сообщает в письме к вдове Р.Р. Фалька, А.В. Щекин-Кро- товой: «Конечно, весь роман проникнут его творчеством, которое я так люблю. Все, что касается художественного строя моей Лизы, написано под знаком Ф[алька] (курсив мой. - Ю.Д.). Я старательно вел ее от передвижников, через мирискусников - через те параллели, о которых Вы пишете. Венеция - Италия, Корсика - Бретань - к некому подобию образа Ф[алька] в искусстве. Теперь о подлинности. Конечно, Корн - это Ф[альк]» (курсив мой. - Ю.Д.) (цит. по: Письмо B.А. Каверина А.В.Щекин-Кротовой. 1 февраля 1972 г. // РГАЛИ. Ф. 3018. Оп. 2. Ед.хр. 274. Л. 1-2).
3. Валерий Романович Фальк (1916-1943), сын Р.Р. Фалька и его первой жены, художницы Е.С. Потехиной. Умер от осложнений после ранения в полевом госпитале 1 марта 1943 года.
4. Речь идет о персональной выставке Фалька, проходившей 12 октября - 28 ноября 1939 года в Центральном Доме работников искусств (ЦДРИ) по адресу: улица Пушечная, дом 9. Она служила своеобразным отчетом художника о многолетней зарубежной командировке, а также за два года творческой работы в СССР после возвращения из Парижа (1938-1939). Экспонировалось около 170 работ (живопись, графика).
5. Речь идет о творческом вечере Р.Р. Фалька, состоявшемся в ЦДРИ 27 ноября 1939 года, посвященном текущей выставке. См.: Стенограмма обсуждения выставки работ Р.Р. Фалька в ЦДРИ. Имеются выступления: М.В. Алпатова, C.М. Михоэлса, А.М. Нюренберга, П.Д. Покаржевского, С.А. Чуйкова и других. (РГАЛИ. Ф. 3018. Оп. 2. Ед. хр. 111).
6. Текст речи А.Б. Юмашева см. в настоящем издании в статье Ю.В. Диденко «Роберт Фальк. Персональные выставки (1924-1969)», с. 193.
7. Речь идет о картине «Дама в шляпке. (Портрет Марии Петровны Перевощиковой)» (1935, холст, масло) из собрания Пензенской областной картинной галереи им. К.А. Савицкого.
8. А.В. Азарх-Грановская (18921980, урожденная Идельсон) - актриса, жена театрального режиссера А.М. Грановского, сестра художницы Р.В. Идельсон. См.: Азарх-Грановская А.В. Воспоминания. Беседы с В.Д. Дувакиным. М., 2001..
9. Р.В. Идельсон (1894-1972) - художница, поэт, ученица и жена Р.Р. Фалька в третьем браке (1922-1929).
10. Имеется в виду картина «Картошка» (1955, холст, масло, собрание И.Г. Сановича, Москва).
11. Речь идет о картине «Натюрморт с негритянской скульптурой» (1944, холст, масло, ГТГ).
12. Речь идет о картине «Портрет С.М. Михоэлса» (1948. Холст, масло. Собрание В.М. Шустера, Санкт-Петербург).
13. Речь идет о картине «Дама в шляпке. (Портрет Марии Петровны Перевощико- вой)» (1935, холст, масло. Пензенская областная картинная галерея имени К.А. Савицкого).
14. В МУЖВЗ Фальк учился в 1905-1910 годах, а А.М. Герасимов - в 1903-1912 годах.
15. Город в Тамбовской области.
16. Имеется в виду Русский народный союз имени Михаила Архангела (РНСМА) - монархическая консервативная («черносотенная») партия, действовавшая в Российской Империи в 1907-1917 годах.
17. А.М. Герасимов был старше Фалька на 5 лет.
18. Имеется в виду последняя (четвертая) жена художника - Ангелина Васильевна Щекин-Кротова (1910-1992). В 1948-1966 гг. преподавала немецкий язык в Московском автомеханическом институте (МАМИ).
19. Речь идет о масштабной выставке, посвященной 30-летию Московского отделения Союза художников СССР. Она проходила в Центральном выставочном зале «Манеж» в Москве с 9 ноября 1962-го до января 1963 года. На ней экспонировалось семь картин Р.Р. Фалька, которые висели на отдельной стене: «Обнаженная в кресле» (1922), «Сена. Париж» (1936), «Бретонский рыбак» (1935), «Портрет Ксении Некрасовой» (1950), «В розовой шали. (А.В. Щекин-Кротова)» (1953), «Картошка» (1955), «Автопортрет в красной феске» (1957).
20. Ныне - Ермолаевский переулок. Выставка состоялась в мае 1958 года.
21. Фальку удалось увидеть свою последнюю выставку лишь благодаря тому, что его на несколько часов привезла туда жена, А.В. Щекин-Кро- това (она под расписку взяла его из больницы, где он в то время лечился).
22. Выставка произведений Р.Р. Фалька в выставочных залах Московского союза художников на улице Беговой состоялась в октябре - ноябре 1966 года. См. подробнее в настоящем издании, в статье Юлии Диденко «Роберт Фальк. Персональные выставки (1924-1969). Обзор по архивным материалам».
23. Речь идет о краже картин Р.Р. Фалька из квартиры А.В. Азарх-Грановской на Мясницкой улице, 21, произошедшей 20 октября 1980 года. По свидетельству племянника Азарх-Грановской, Ю.А. Лабаса, грабители проникли в квартиру под видом ремонтников из ЖЭКа, в присутствии прикованной к постели хозяйки «перерезали телефонный провод и вырезали из рам холсты Фалька и Пэна. Наводчик до сих пор неизвестен». Хотя соседка вызвала милицию и вскоре по свежим следам преступников арестовали и картины нашли, стресс подорвал здоровье 88-летней Александры Вениаминовны (1892-1980). Она скончалась 6 ноября того же года, за неделю до возвращения нескольких картин.
24. Имеется в виду «Автопортрет в красной феске» Р.Р. Фалька (1936; холст, масло; частное собрание, Москва).
25. Юлий Александрович Лабас (1933-2008) - биолог, мемуарист, сын художников А.А. Лабаса и Р.В. Идельсон.