Картины из коллекции Уолпола в Хоутон-холле: краткий визит in situ

Марина Вейзи

Рубрика: 
МЕЖДУНАРОДНАЯ ПАНОРАМА
Номер журнала: 
#4 2013 (41)

ВЫСТАВКА «ВОЗВРАЩЕНИЕ В ХОУТОН-ХОЛЛ», ПРОХОДИВШАЯ ДО 24 НОЯБРЯ 2013 ГОДА В ХОУТОН-ХОЛЛЕ (АНГЛИЯ, ГРАФСТВО НОРФОЛК), ЗАСЛУЖИВАЕТ ТОГО, ЧТОБЫ СЧИТАТЬСЯ КРУПНЕЙШИМ РОССИЙСКО-БРИТАНСКИМ ПРОЕКТОМ 2013 ГОДА В ОБЛАСТИ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ. СЕМЬДЕСЯТ РАБОТ ИЗ КОЛЛЕКЦИИ КАРТИН, КОТОРУЮ ПЕРВЫЙ БРИТАНСКИЙ ПРЕМЬЕР-МИНИСТР СЭР РОБЕРТ УОЛПОЛ СОБРАЛ В НАЧАЛЕ XVIII ВЕКА И КОТОРАЯ В 1779 ГОДУ БЫЛА ПРОДАНА ДЛЯ ЭРМИТАЖНОЙ КОЛЛЕКЦИИ ЕКАТЕРИНЕ II, ВЕРНУЛИСЬ ПОД РОДНУЮ КРЫШУ ХОУТОН-ХОЛЛА В ЗАЛЫ, КОТОРЫМ БЫЛ ВОЗВРАЩЕН ИХ ПЕРВОЗДАННЫЙ ВИД.

В 1779 году очень энергичная и решительно настроенная Екатерина II, императрица Всея Руси, страстная покровительница искусств, купила знаменитую коллекцию картин Уолпола у Джорджа, з-го графа Орфорда (1730-1791) - гуляки и банкрота, внука составителя коллекции сэра Роберта Уолпола (1676-1745), 1-го графа Орфорда и первого премьер-министра Британии.

Для участия в этой беспрецедентной и элегантной реконструкци и Эрмитаж и несколько других государственных и частных музеев, а также коллекционеров прислали в Хоутон-холл порядка 70 картин, которые входили в первоначальный состав коллекции Уолпола; как некогда в прошлом, картины будут висеть на парадной лестнице и в десяти залах на «парадном» этаже - т.н. piano no-bile великолепной палладианской резиденции в норфолкском Хоутон-холле. Летом 2013 года картины были выставлены в той же обстановке, в которой они пребывали в XVIII веке, а некоторые - даже в найденных при подготовке выставки оригинальных рамах; благодаря счастливому случаю наброски плана развески картин были обнаружены в столе в Хоутон-холле 7-м маркизом Чамли (Чолмондели) - нынешним владельцем поместья и потомком Роберта Уолпола.

Проницательный политик, наделённый острым интеллектом, необычайной прозорливостью и неукротимой энергией, Екатерина II (1729-1796) получала огромное удовлетворение, скупая у знатных европейских особ великолепные коллекции, на содержание которых у них уже не хватало средств. Таким образом она сыграла, пожалуй, наиважнейшую роль в формировании коллекции петербургского Эрмитажа, которая вот уже несколько столетий является одним из величайших мировых собраний произведений изобразительного и прикладного искусства. Екатерина была иронична и лукава; согласно сопроводительному тексту к крупной выставке 2006 года «Екатерина Великая. Искусство для империи», подготовленной Эрмитажем и крупнейшими канадскими музеями из Торонто и Монреаля, она заявила: «Я занимаюсь этим не из любви к искусству, но по ненасытности своей. Я не знаток художеств, а обжора». Это высказывание наводит на мысль о схожести яркой натуры реформатора английской политики сэра Роберта Уолпола и неутомимо деятельной Екатерины. Однако выставка в Хоутон-холле выявила и кардинальное отличие между ними: Уолпол составлял коллекцию для себя, тогда как Екатерина охотилась за произведениями искусства ради России.

Екатерина была всеядна: ей нужны были собственная оперная и балетная труппы, свой оркестр, свой струнный квартет. Кто знает, возможно, стремление к первенству развилось в ней от того, что она, немецкая принцесса не самого высокого ранга, к тому же не просто протестантка, а ещё и лютеранка, благодаря железной воле, невероятной самодисциплине и уникальной жизненной силе превратила себя в российскую православную русскоговорящую императрицу. Безжалостно прибирая к рукам зарубежные коллекции, Екатерина обогатила культуру своей новой родины. Она жадно скупала произведения искусства в Европе, и коллекция Уолпола была всего лишь одним из приобретений. Даже прусский король Фридрих II, который в свое время познакомил ее с российской художественной элитой, а значит, мог бы считаться союзником, не избежал её посягательств: она не долго думая купила одну из коллекций, которую её бывший земляк намеревался приобрести для своего очаровательного дворца Сан-Суси. Прусская казна была опустошена в результате Семилетней войны, и Екатерина, которая к тому времени принялась за строительство Зимнего дворца, пригласив итальянского архитектора Бартоломео Растрелли, не только узрела удачный шанс, но и воспользовалась им.

Система была хорошо отлажена. Екатерина разослала множество агентов с различными поручениями по всей Европе - так образовалась сеть осведомителей-информаторов, которые держали в курсе событий императрицу и её подручных. Сама Екатерина активно переписывалась с ведущими интеллектуалами эпохи, по большей части - с французами (а французский был официальным языком русского императорского двора), поэтому она была прекрасно осведомлена о положении дел в европейской культуре. Даже великий французский философ Дидро, чью библиотеку она купила и чьё благосостояние тем самым обеспечила, оказался поставлен на службу её честолюбию в качестве знатока.

Во всей Европе действовали агенты, рекрутированные с целью создания репрезентативной в масштабах Европы коллекции для гигантской страны, которая начинала поигрывать мускулами на мировой арене. Один историк сказал про Екатерину, что императрица вытащила Россию из исторического средневекового оцепенения в современный мир. Международные коллекции были мощным символом амбиций Екатерины, тем более что она с помощью многочисленных иностранных архитекторов выстроила для них дворцовые помещения - Малый Эрмитаж, Большой Эрмитаж и Эрмитажный театр. Посланники и агенты активно работали в Голландии, Франции и Германии, да и в Англии тоже: весть о намерении владельца коллекции Уолпола продать своё детище была доведена до внимания императрицы российским посланником при британском королевском дворе Алексеем Мусиным-Пушкиным («Его внук лорд Орфорд берёт на себя смелость преподнести всё собрание, или часть его, к ногам Вашего Императорского Высочества, - писал он. - По мнению многих знатоков, коллекция стоит того, чтобы стать достоянием одной из величайших властительниц».) В течение менее чем 20 лет Екатерина приобрела коллекции графа Генриха фон Брюля, барона Пьера Кроза, графа Бадуэна, Джона Лайда Брауна и наконец -коллекцию Уолпола, которая сама по себе была плодом стремления английских аристократов приобретать работы великих живописцев континентальной Европы.

Приобретая произведения искусства, Екатерина II, по её собственному мнению, продолжала линию Петра Первого - его позицию, его цели и то, что впоследствии станет его традицией: для Петра культура, собирательство и древние раритеты были воистину государственным делом - примером культурной дипломатии в эпоху, когда этого термина ещё не существовало, а также способом продемонстрировать, что Россия не просто входит в состав Европы, но и главенствует в ней культурно и интеллектуально. Собирательство произведений искусства и древностей было частью политической программы Екатерины. Чем более высокопоставленными были прежние владельцы - ведь коллекции покупались у особ знатных и влиятельных, у политических и экономических «тяжеловесов» Европы, - тем более ощутимо демонстрировалась с помощью таких приобретений политическая, экономическая и культурная мощь России. Екатерина не только коллекционировала, но и заказывала произведения искусства; олицетворением художественных связей с Британией было её изобретательное покровительство первому президенту Королевской академии художеств сэру Джошуа Рейнолдсу. Эрмитаж располагает тремя выдающимися историческими композициями художника: «Младенец Геркулес, удушающий змей» (1786-1788), которая символизирует растущую мощь юного российского государства, а также «Воздержанность Сципиона» (1788-1789) и «Амур, развязывающий пояс Венеры» (1788) - обе предназначались для графа Потёмкина, её политического и военного соратника и к тому же любовника. Сэр Роберт Уолпол, представитель партии вигов, любитель азартных игр и непревзойдённый покровитель художеств, считается первым премьер-министром Англии, поскольку он обладал огромной властью над своими коллегами в правящем кабинете министров. Его неоднозначная карьера, яркая индивидуальность, скандальные поступки, политическая прозорливость, а также поддержка ганноверской династии - он служил и при Георге I, и при Георге II - снискали ему и хорошую, и дурную славу. Он был заправилой в нескольких политически и экономически опасных авантюрах, в том числе в позорной истории с финансовой пирамидой под названием «Компания Южных морей»; хотя нравы и общественное поведение в тот период отличались вольностью и даже распущенностью и склонностью к финансовым рискам, те времена, как ни странно, были мирными и экономически успешными. Интересно, что наименование должности «премьер-министр» изначально было почти оскорблением: в качестве «премьер-министра» Уолпол подвергался насмешкам за то, что иным казалось сумасбродством, а также за резкий стиль руководства - последнее обвинение, возможно, было вызвано его принадлежностью к вигам. Однако со времён Уолпола лидер победившей партии становится премьер-министром и переезжает в резиденцию по адресу Даунинг-стрит, 10, где жил и сам Уолпол, когда был у власти. Все то время, когда жизнь его вращалась вокруг политики и Лондона, в своей роскошной недавно построенной резиденции Хоутон-холл в Норфолке он проводил лишь месяца три в году, но каждый такой месяц был полон развлечений и насыщен делами.

За два года до того, как собрание Уолпола было продано Екатерине II беспутным внуком коллекционера 3-м графом Орфордом, британское правительство отказалось купить коллекцию и сделать ее достоянием нации. Распространившиеся слухи о предстоящей продаже дали толчок оживлённым дискуссиям: член парламента радикальный политик Джон Уилкс, произнося речь в палате общин, заявил, что Британскому музею следует приобрести обладающую общепризнанной эстетической ценностью коллекцию, в частности, для того, чтобы такая покупка послужила наставлением для начинающих художников британской школы. В газетной заметке, опубликованной в период продажи, говорилось, что продажа коллекции опозорила Англию. А в путеводителе по Эрмитажу, напечатанном в начале 19-го века, содержится такой комментарий: Англия, утратив коллекцию Уолпола, никогда не наверстает упущенную возможность учредить национальную галерею, «достойную статуса Англии как цивилизованной нации». Тот факт, что правительство и даже королевская семья не спасли коллекцию для общественного блага, стал постоянной темой британских политических дебатов. Похожие ситуации нередко повторялись, ибо урок не пошел впрок: так, несколько десятилетий спустя британское правительство отказалось выкупить отменную коллекцию рисунков (включающую, помимо прочего, работы Леонардо и Микеланджело), собранную сэром Томасом Лоуренсом - британским художником, который парадоксальным образом хорошо представлен в России, в том числе - мастерски выполненными портретами российских аристократов, которые совершали поездки по Европе для завершения образования.

Таким образом, в 1779 году то, что потеряла Англия, обогатило Россию. Сделка была заключена при посредничестве Джеймса Кристи, основателя существующего до сих пор лондонского аукциона, который носит его имя, по-прежнему размещается в Лондоне (хотя им давно уже владеют не британцы) и является одним из двух крупнейших мировых аукционов.

Кристи уговорил покупателей заплатить за собрание 40 555 фунтов стерлингов - тогда это была огромная сумма, семь миллионов фунтов (порядка десяти миллионов долларов) в сегодняшних ценах, хотя подобные сравнения всегда неточны. Чуть более 200 произведений искусства были отправлены в Россию. В Британии раздались возмущённые голоса и кое-кто даже высказал отчаянную надежду, что сделку аннулируют, но было слишком поздно: как выразилась сама Екатерина в письме к другу, «ваша покорная слуга уже вонзила в них [картины] свои когти и не отпустит их - ведь это всё равно, что кошке отпустить мышь». В случае с коллекцией Уолпола единственное утешение, дарованное судьбой, состояло в том, что десять лет спустя после продажи собрания, в 1789 году, картинная галерея Хоутон-холла сгорела: если бы картины оставались там, то будущие поколения несомненно лишились бы их.

Почти все картины на выставке в Хоутон-холле были предоставлены Эрмитажем, хотя имелись и заметные исключения: гигантская потолочная композиция «Суд Париса» работы Карло Маратти обычно висит на парадной лестнице Екатерининского дворца, построенного в стиле рококо в пригороде Санкт-Петербурга Царское Село (Пушкин) в XVIII веке. Трудные переговоры завершились успешно, технические сложности тоже были преодолены, и в итоге композицию привезли в Норфолк. Хотя Хоутон-холл с его сто одной комнатой (говорят, там можно разместить сто десять кроватей) представляет собой грандиозное строение, он всё же маловат по сравнению не только с Эрмитажем, но и с умопомрачительными петербургскими царскими дворцами и загородными поместьями. Но своим появлением Хоутон-холл обязан тому же побудительному мотиву - создать ансамбль отменного артистического и эстетического достоинства, в котором гармонично сочетаются окрестности, фасад здания и его интерьер.

Хоутон-холл был построен удивительно быстро - всего за 13 лет, в период с 1722 по 1735 год - специально для того, чтобы в нём выставлять коллекцию, приобретённую сэром Робертом Уолполом. Сэр Роберт тоже пользовался услугами агентов, среди которых были знаток искусств сэр Гораций Манн, когда-то служивший британским представителем во Флоренции, а также члены семьи Уолпола - его брат Горацио и три сына, в том числе Гораций Уолпол, эстет и автор готических романов, который, будучи неженатым, на короткий период унаследовал от отца графский титул. Кроме того, он написал большой очерк о коллекции, опубликованный в 1747 году под названием «Aedes Walpolianae [Кузнечики Уолполиани], или Описание коллекции картин в Хоутон-холле, графство Норфолк» (с прекрасной цитатой на титульном листе: «Художники и чертежи разнообразили мои церемониальные часы; Я заложил дворцы и понастроил беседки»).

Вначале коллекция была выставлена в нескольких домах в Лондоне, в том числе на даунинг-стрит, 10; Гораций Уолпол отмечал, что «знать и простолюдины любовались ею» в Челси и Вестминстере. Затем все произведения были перевезены в Хоутон-холл. Яркая личность с большим запасом физической энергии, Уолпол любил спортивные забавы, особенно охоту, любил оказывать гостеприимство соотечественникам, в том числе, конечно, и политикам, в своём городском доме, а ещё больше - в загородном, был умелым стратегом и честолюбивым политиком со склонностью к риску, а также обладал ненасытным и рафинированным вкусом. Банкеты, которые он устраивал в Хоутон-холле, стали легендой и обходились в круглую сумму. Кто-то из гостей заметил, что один этаж великолепной резиденции был отведён для «охотников на лис, гостеприимства, шума, грязи и деловых переговоров», а отдельные комнаты на нём - для больших застолий; парадный же этаж был «этажом тонкого вкуса, больших затрат, государственных дел и торжественных смотров». С таким масштабом гостеприимства, с таким размахом строительных работ - Уолпол собственноручно уничтожил финансовые документы, связанные со строительством Хоутон-холла, которое обошлось в несколько сотен тысяч фунтов, - и коллекционирования хозяин поместья оставил после своей смерти долгов примерно на пятьдесят тысяч фунтов.

Хотя Уолпол нередко становился мишенью сатириков и карикатуристов, высмеивавших его вульгарный, как считалось, образ жизни, он был очень хорошо образован: в Итоне он получал стипендию (которой его наградили на конкурсной основе по результатам экзамена), потом два года проучился в кембриджском Королевском колледже, прежде чем оставил обучение для того, чтобы помогать отцу управлять имением. Его прекрасная библиотека свидетельствует об эрудиции и хорошем вкусе. В ней содержится множество трудов по истории архитектуры, толстые тома иллюстраций, каталоги коллекций древних раритетов, классические литературные и исторические сочинения: считается, что такое собрание книг типично для эрудированного ученого, и Гораций Уолпол заметил, что его отец сэр Роберт питал страсть «необычайную к обучению и познанию». Несомненно, замысел оригинального внутреннего убранства Хоутон-холла, настенных панно с изображением богов и богинь, а также изваяния сэра Роберта в античном одеянии, выставленного в парадном Каменном зале в соседстве с древними бюстами римских императоров, - всё это свидетельствует и о художественном вкусе, и об амбициях Роберта Уолпола. В Каменном зале также выставлено бронзовое изваяние Лаокоона в натуральную величину - копия старинной мраморной статуи, находящейся в Ватикане и найденной в XVI веке в ходе раскопок в Риме.

Общая зала была семейной столовой, а значит, одной из немногих жилых комнат (в противоположность залам резиденции, предназначен ным для официальных мероприятий) - в ней размещались лучшие произведения коллекции, в том числе резное деревянное украшение, которое считается работой гениального резчика Гринлинга Гиббонса. «Вернувшиеся» произведения, выставленные в этом зале, включают портрет Гринлинга Гиббонса кисти Кнеллера и выполненный Ван Дейком портрет Иниго Джонса - великого зодчего, оставившего после себя много выдающихся памятников архитектуры, в число которых входит лондонский Банкетный зал. Кроме того, для осмотра доступен очень выразительный «Портрет пожилой женщины» Рембрандта (сейчас он принадлежит Музею изобразительных искусств им. Пушкина в Москве).

В Мраморной зале, где комнаты отделаны мрамором, нашли пристанище цветистые, пышные портреты работы Ван Дейка: изображения графа Денби в одеянии кавалера ордена Подвязки и сэра Томаса Уортона в ослепительно красном костюме. Установленная над камином картина Джона Майкла Рисбрака, выполненная специально для резиденции, посвящена теме жертвоприношения Бахусу. Уолпол и его друзья были печально известны своей любовью к возлияниям: в одном только 1773 году после всех банкетов семейство вернуло 6 200 пустых бутылок кларета виноторговцу, у которого они были куплены (похвальный ранний пример утилизации тары).

Для Кабинета Уильям Кент создал потолочную композицию, изображающую богиню мудрости Минерву, держащую в руках щит с изображением герба Уолполов. «Святое семейство», великолепная картина Пуссена из Эрмитажа, возвращена на своё прежнее место в Спальне с вышивкой. Потолок в Спальне с зелёным бархатом был украшен изображением богини утренней зари Авроры работы Уильяма Кента, а также великолепными фламандскими гобеленами. Любимым художником Уолпола был Карло Маратти, и на выставке представлено восемь работ мастера, входивших в первоначальный состав коллекции, а также несколько произведений Мурильо. В Гостиной - самой большой комнате на главном этаже - восьмиугольный потолок украшен композицией Кента «Аполлон в колеснице Солнца», а в дополнение выставлено много образцов мебели, созданной Кентом под заказ специально для резиденции. Другие экспонаты, временно вернувшиеся из Эрмитажа под родную крышу, включают композиции Париса Бордоне, Луки Джордано и Сальватора Розы.

Хоутон-холл был спроектирован Джеймсом Гиббсом и Колином Кэмпбеллом с помощью Томаса Рипли, а дизайн и цветовые гаммы интерьера его изумительных залов, многие образцы мебели и даже кое-какие рамы для картин были сотворены Уильямом Кентом в сотрудничестве с коллегой - проектировщиком и архитектором Исааком Уэром (чья жизнь была удивительным примером социальной мобильности - он начинал как трубочист), который запечатлел роскошные интерьеры на эффектных рисунках со множеством прекрасных деталей. декор на камине работы Рисбрака, живопись на потолках, позолоченные и покрытые бумажными обоями стены - всё это неотъемлемая часть Хоутон-холла, ансамбль которого был создан самыми одарёнными мастерами с использованием наилучших материалов. Пикантная отличительная особенность резиденции и прежде, и сейчас заключается в контрасте между величавыми, благородными и выразительными, но весьма сдержанными неоклассицистскими архитектурными формами и пышными, вычурными декоративными интерьерами, которые днём были к тому же залиты естественным светом из окон, сквозь которые можно было любоваться парком. Те, кто знаком с выдающейся архитектурой императорских дворцов России, с радостью обнаружат в английской резиденции общие с ними черты: хотя величие российских дворцов затмевает достоинства Хоутон-холла, всё же и там, и здесь заметно сочетан ие строгих, временами даже суровых фасадов и позолоченных, украшенных множеством деталей, щедро декорированных, блестящих, сверкающих интерьеров.

Подготовка выставки (живопись из коллекции Уолпола выставлялась в гораздо более скромном количестве в Эрмитажных залах Сомерсет-хауса в центре Лондона в 2003 году) была уникальным событием, ибо очень редко случается, что некогда распроданная и разбросанная по разным местам коллекция возвращается в родные места. Всяческих похвал заслуживает деятельность Тьерри Мореля, ведущего французского специалиста по искусству той эпохи, который задумал эту замечательную выставку и стал её куратором: он был директором британского фонда друзей Эрмитажа Hermitage Foundation UK, а сейчас состоит в совещательном совете аналогичного американского фонда - Hermitage Foundation USA. На выставке в Хоутон-холле мы имеем возможность познакомиться с группой произведений искусства, которая, несмотря на свою специфичность, отражает английские вкусы XVIII века: жанровые сцены, мифологические композиции, библейские сюжеты, портреты известных особ, а также голландские, фламандские, французские и итальянские картины. Крутые повороты истории неблагоприятно отразились на судьбе купленной Екатериной коллекции: часть её была расхищена или исчезла во время Второй мировой войны, некоторые работы были проданы в 1850-е годы при Николае I (который изыскивал средства для покупки новых произведений искусства, распродавая кое-что из того, что имелось в его распоряжении), а затем -в начале 1930-х годов - при Сталине (с меньшим успехом, так как некоторые произведения, отправленные международным посредникам, в итоге не нашли покупателей и были возвращены). Скромный по размерам, но фантастически динамичный веласке-совский портрет папы Иннокентия X и «Портрет молодого человека» Франса Хальса достались Эндрю Меллону в обмен на твёрдую валюту и сейчас находятся в Национальной галерее в Вашингтоне. Другие работы, первоначально хранившиеся в Эрмитаже, в 1920-е годы были разосланы по всей России - большинство отправилось в московский музей, который стал впоследствии Музеем изобразительных искусств им. Пушкина, Другие произведения, в соответствии с существовавшему в те годы обычаю, - в региональные российские музеи. Из-за войн коллекция дважды подвергалась эвакуации: в период с сентября 1917 года до конца 1920 года, когда работы эвакуировали в Москву, а затем в период с июля 1941 года по октябрь 1945 года, когда они пережидали блокаду Ленинграда в безопасном укрытии на Урале, в Свердловске (ныне Екатеринбург).

Их необыкновенное возвращение в Хоутон-холл стало более чем достойной наградой за все труды. Выставка позволяет нам не только наслаждаться удивительными произведениями искусства, но и побывать в машине времени - и это тоже навевает параллели с великими российскими музеями, в которых государство предельно аккуратным образом зримо запечатлело первоначальный имперский импульс.

Конечно, есть и отличия: безусловная привлекательность экспозиции объясняется прежде всего именно возможностью увидеть коллекцию Уолпола в домашней обстановке. Конечно, в Эрмитаже дейсвительно просторные залы, однако экспонаты там обычно сгруппированы не по коллекционерам, которым они когда-то принадлежали, а по темам, школам, географии и хронологии: таким образом, Рембрандт всегда висит рядом с Рембрандтом, а Ван Дейк - с Ван Дейком, как заведено в большинстве музеев. Единственное, что роднит, возможно, Эрмитаж с Хоутон-холлом - это иногда возникающее ощущение пространства, света и роскоши: вряд ли где-нибудь в мире есть другой музей с такими роскошными интерьерами, как в Эрмитаже, которые были созданы специально для того, чтобы «хвастаться» имеющимися коллекциями.

Однако во времена Уолпола залы его резиденции были весьма обжитыми; дом долго страдал от различных ударов судьбы и от невнимания, но 1-й маркиз Чамли купил элементы оригинального декора здания и мебель, обеспечив тем самым их сохранность. Гораздо позже, в 1918 году, в Хоутон-холле поселились дедушка и бабушка ныне живущего 7-го маркиза Чамли: его бабушкой была Сибил Сассун из семьи Ротшильдов, наследница огромного состояния, которая вышла замуж за графа Роксэвиджа, ставшего 5-м маркизом Чамли.

У Сибил, одарённой пианистки, обладательницы больших познаний в области искусства, было два родных языка - французский и английский, а в старости она даже начала учить персидский (её предки по линии Сассунов изначально были из Ирака, затем жили в Индии). Она принялась восстанавливать былое величие Хоутон-холла с огромным тактом, вкусом и упорством: одним из её последних достижений было то, что она купила в 1975 году и вернула в Хоутон-холл произведение сэра Годфри Кнеллера - созданный в 1680-е годы портрет испанского поэта Джозефа Каррераса, который входил в первоначальный состав коллекции Уолпола, а затем был продан царём Николаем I в 1854 году. Супружеская пара была знакома со всем влиятельными персонами в международной культуре и политике: Сибил тесно дружила не только с великим портретистом Джоном Сингером Сарджентом (который рисовал и Сибил, и её мать Элайн Ротшильд), но и, в течение десятилетий, с королевой Елизаветой (королевой-матерью) - её соседкой из Сандрингемского дворца, расположенного неподалёку от Хоутон-холла.

Фамильную традицию возрождения и обновления поддерживает нынешний хозяин имения - 7-й маркиз Дэвид Чамли. Его помыслы сосредоточены на прошлом, настоящем и будущем, а выставка «Возвращение в Хоутон-холл», на которой сошлись вместе произведения искусств, веками разлучённые друг с другом, - воплощение мечты нынешнего владельца поместья. Именно он нашёл в ящике уолполовского бюро записи и документы с планом размещения первоначальной коллекции. Любая, даже по видимости второстепенная деталь тщательно исследовалась, и огромные усилия были приложены к тому, чтобы привести интерьеры в их первозданный вид: пожалуй, наибольшего труда потребовало восстановление зелёного бархатного убранства в комнате Карло Маратти - хранилище картин одного из любимейших художников Уолпола.

Дэвид Чамли - не только наследственный лорд, великий камергер и, следовательно, должен являться к королеве на некоторые официальные мероприятия; помимо этого, он ещё и снимал фильмы, а кроме того, унаследовал (как и его сестра Роуз) от бабушки Сибил дар пианиста и музыканта. Он усердно занимается сохранением и совершенствованием своего наследства, а также покровительствует современным художникам. Посетители Хоутон-холла могут убедиться в этом, любуясь тщательно подобранными творениями скульпторов из разных стран, - их работы расставлены по изумительному пейзажному парку. Парк был засажен дубами и каштанами ещё в XVIII веке, а Дэвид Чамли недавно оживил пейзаж, расставив по всему парку и садовой части современные произведения искусства - посетители открывают их во время прогулки. Среди создателей скульптур - выдающиеся мастера XXI века: Джеймс Таррелл, Ричард Лонг, Стивен Кокс, Жан Ван, Аня Галлаччио и Йеппе Хайн. «Открывать» в данном контексте - очень уместное слово: расстановка выполнена с большой деликатностью, объекты вписаны в пейзаж и соответствуют окружению.

Благодаря выставке «Возвращение в Хоутон-холл» было достигнуто несколько целей. Хотя кое-кому может показаться, что выдающийся проект по возвращению почти трети экспонатов, распроданных в 1779 году, был не более чем проявлением ностальгии, нельзя не отметить, что на протяжении прошлого века о резиденции энергично заботились, за ней ухаживали, её берегли. Таким образом, физическое окружение, новейшие научные подходы к публикации материалов, а также открытие публичного доступа в дом и к коллекциям полностью отвечали духу времени.

«Возвращение в Хоутон-холл» стало превосходным примером англо-российского сотрудничества с использованием множества международных связей. Спонсорами этого чрезвычайно дорогостоящего проекта стали не только крупнейшие корпорации, связанные с обеими странами, - в том числе такие компании, как «Бритиш петролеум» (BP) и «Кристис» (Christie's), а также группа компаний «Оракл» (Oracle), - но и несколько благотворительных фондов и частных лиц, имеющих близкое отношение как к британской, так и к российской истории. Хронология выстроилась в стройном порядке: это великолепное, чрезвычайно сложно задуманное и исполненное художественное мероприятие, которое, помимо прочего, временно придало частной резиденции Хоутон-холл статус общественного музея, стало своеобразным «приквелом» к 2014 году, когда будет отмечаться 250-летний юбилей Эрмитажа и проводиться первый в истории официальный российско-британский перекрестный Год культуры.

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play