Николай Милиоти. Художник через призму выставки

16 января (28 января по старому стилю) 2024 года исполняется 150 лет со дня рождения замечательного художника, человека интересной и трудной судьбы Николая Дмитриевича Милиоти[1] (1874-1962), одного из представителей искусства блистательного Серебряного века, активного создателя легендарной выставки 1907 года «Голубая роза», постоянного члена объединения «Мир искусства», участника Дягилевских выставочных проектов в России и Европе. Предваряя юбилейную дату, Третьяковская галерея 2 октября 2023 года открыла в своем главном историческом здании в Лаврушинском переулке выставку его произведений.

Николай Николаевич САПУНОВ. Портрет Николая Милиоти. 1908
Картон, масло. 77 × 66,7. © ГТГ

В экспозицию вошли работы начала его творческого пути и созданные в годы эмиграции. Произведения Милиоти представлены только в одном зале, но в них заключена такая концентрация творческой энергии и показано такое разнообразие жанров и видов его художественных возможностей и интересов, что живописные работы, рисунки, дневники, письма, соединенные общим пространством, раскрывают зрителям глубокую и сложную личность мастера. Экспозиция, как в фокусе, концентрирует внимание на тщательно отобранных произведениях, наиболее емко говорящих о нем.

Кроме того, и что очень важно, выставка Николая Милиоти естественно «вписана» в экспозиционный круг художников, от которых неотделимо его искусство, составляя общую картину художественной жизни России рубежа XIX-XX столетий. В соседних залах находятся работы друзей художника: Николая Сапунова, Сергея Судейкина, Петра Уткина, Мартироса Сарьяна и самого талантливого из этой группы - Павла Кузнецова, объединявшего вокруг себя молодую поросль еще только заканчивавших вместе с Милиоти учебу в Московском училище живописи ваяния и зодчества (МУЖВЗ). Их так и называли - кузнецовцы. В соседнем зале - картины В.Э. Борисова-Мусатова, которого кузнецовская молодежь почитала своим духовным наставником. А в большом зале рядом находятся картины «мирискусников»: Константина Сомова, Александра Головина, Льва Бакста, Бориса Кустодиева. Все они друзья и единомышленники Николая Милиоти. Начинают эту прекрасную анфиладу Серебряного века выдающиеся педагоги, у которых училось молодое поколение, - В.А. Серов, К.А. Коровин, И.И. Левитан. Таким образом, Милиоти оказался в своей творческой команде. Его выставка стала недостающей строкой в уже написанной истории той эпохи, строкой важной и достойной. Экспозиция графического отдела Третьяковской галереи, расположенная рядом с залом Ми- лиоти, с только что открывшейся выставкой «Герои и современники Серебряного века», делает картину эпохи особенно полной и словно «закольцовывает» сюжет, в который столь естественно вписана миниатюрная, но емкая выставка произведений Николая Милиоти.

Находясь в пространстве окружающих залов, выставка Милиоти выделяется своим дизайнерским оформлением[2]. Изменена архитектоника зала и его цветовое звучание. Стены цвета спелой сливы активно поддерживают колористическую гамму живописных работ художника. Цветовые потоки бегущих красочных мазков на картинах Милиоти в своем многоцветии находят отклик и поддержку в благородном звучании лиловой палитры зала, столь любимой эпохой символизма. Трехгранная «стела» в центре организует все пространство и становится прекрасным местом для графических автопортретов художника. Не случайно они заняли такое почетное центральное положение, являя собою значимую группу. В них прочитывается история духовной жизни художника, сложных, изменчивых состояний, что переживает человек творческой судьбы, связанный с общей трагической жизнью мира. Авторские надписи на них не только вносят биографический акцент, но и выражают состояние и душевный настрой «здесь и сейчас». Автопортреты, исполненные в Ялте в 1918-1919 годах, воскрешают тревожное время разрухи, войны, время, когда Милиоти возглавил большую команду специалистов по спасению художественных сокровищ Крыма и чувствовал огромную ответственность за эту не свойственную ему работу, когда в то же время он думал об оставленной в Москве семье, не зная, как соединиться с ней, а вихрь трагических событий уносил его в эмиграцию. Один из самых пронзительных автопортретных листов имеет дату: «Санаторий Висбаден 9 ноября 1925 г.»[3]. В глазах бездна душевной боли, в которой тонет и сторонний взгляд. Изображение, датированное 1942 годом, несет в себе глубину сдерживаемых страданий, не только своих, но и военной эпохи. Художник жил тогда в Биаррице и, находясь в госпитале, создал серию сильнейших по выразительности рисунков «Разрушения и бедствия войны» (частное собрание).

«Автопортретная стела» объединяет пространство экспозиции и одновременно членит ее на зоны, начиная с презентации художника двумя живописными портретами, затем представляя классического Милиоти, каким его узнали на выставке «Голубая роза» в 1907 году, и, наконец, работы 1930-1940-х годов, времени эмиграции.

Открывает экспозицию живописный «Автопортрет» 1912 года (ГТГ). Крепко державшаяся в его родословии кровь византийских корней во всей силе отозвалась в этом изображении. Достоинство, интеллект, прочитываемые в выразительности взгляда, осанке, обращают нас к портретам эпохи Возрождения. Однако фантазийный фон с легкими ветвями растений, небом, луной, играющим зверьем возвращают в иную эпоху.

Автопортрет. 1912
Картон, масло. 48 × 36,3. © ГТГ

Природа одарила Николая Милиоти незаурядной красотой, и он осознавал ее силу и власть. «Она была моим сакральным орудием, положением моим, состоянием. Не понимая этого, [я] никогда сознательно не использовал этого, всю жизнь я властвовал прежде всего этим. Все, что я желал в области чувства, исполнялось само собой... Доброта была единственным регулятором моей нравственности»[4].

В своеобразном диалоге находятся «Автопортрет» художника и его же портрет, исполненный Николаем Сапуновым (1908, ГТГ). Внешность, неординарность натуры Милиоти притягивали к нему внимание живописцев. В магнетическом взгляде темных глаз угадывается недоговоренность, некая тайна. Художник предстает на холсте и аристократом духа, и одновременно загадочным восточным магом. Подвижность мазков, их цветовые соединения создают ту колористическую среду, что присуща живописи самого Милиоти. Творческая жизнь Сапунова и Милиоти проходила в тесной близости художественных интересов. Одновременно они учились в МУЖВЗ, экспонировались на знаменитой выставке «Голубая роза» и салонах «Золотого руна», дерзновенно искали новые формы художественной выразительности.

На выставке «Голубая роза», взбудоражившей ранней весной 1907 года всю художественную Москву необычностью оформления залов, неземным названием живущего лишь в фантазиях художников Голубого цветка и, конечно, самими картинами, представленными в знаменитом доме фарфора М.С. Кузнецова на Мясницкой, Николай Ми- лиоти показал семь живописных работ. Среди них были и те, что можно увидеть на нынешней выставке: «Пастораль» и «Портрет Л.Н. Гауш» (обе - 1905, ГТГ)[5].

Работы Милиоти обращали на себя внимание художественной критики живописной игрой вольно ложащихся на холст легких мазков, создававших манящую игру тающих в мареве цвета дам в кринолинах, кавалеров в дали аллей, и казалось, что на его холстах по-своему оживали герои Ватто. Фантазия и живопись Милиоти погружала зрителя в нездешнюю атмосферу ушедших эпох; художник в этом не был одинок. XVIII столетие с его изысканностью и манерностью рождало грезы, манило в мечты и воспоминания о давно ушедшей в романтическое прошлое жизни, давало сюжеты и мотивы для многих художников. Циклы своих живописных фантазий Милиоти в 1900-1910-е годы часто создавал по мотивам поэзии французского поэта-символиста Поля Верлена.

Там, где сумрак словно дым,
Под навесом из ветвей,
Мы молчаньем упоим
Глубину любви своей[6].

Художника увлекало изящество стихосложения в раннем творчестве французского символиста. На полотнах Милиоти «Пастораль», «Любовники» (обе - 1905, ГТГ), «Прогулка» (1910, частное собрание) в причудливых светоцветовых сплетениях завораживала красота легкой декоративности. На ближайших и последующих выставках появятся стилизованные галантные сцены, картины-фантазии, картины-сновидения, погружающие зрителя в нездешнюю атмосферу фантазий. «Моя многоцветная живопись» - определит художник одно из индивидуальных качеств своих картин. Художественный критик Н. Та- роватый одобрительно отзывался на «тонкие мозаичные переливы Милиоти»[7]. Деревья, аллеи, сотканные из импрессионистически вольных мазков, создают завораживающую мозаику цвета и истаивающих в глубине композиции едва уловимых фигур людей и природы, рождая музыкальные ассоциации. Музыкальным началом глубоко проникнуто все творчество символистов, будь то живопись, поэзия или пластические искусства. Каскадом льющийся мазок заключает в себе живую энергию письма, что придает особую привлекательность живописным образам Милиоти. Своеобразие фактуры, ритм движения кисти в его работах очень индивидуальны. Красочная поверхность картин то тонкослойна и почти прозрачна, то художник придает ей большую плотность и даже некоторую «шершавость», делая зрительные впечатления всегда разнообразными.

Особой душевностью и теплотой отмечен портрет Любы Гауш[8]. Живописные приемы соединяют его с другими работами художника. Бегущие мазки не создают хаоса, но вовлекают в гармонию образа - мягкой женственности, обаяния, задумчивости и легкой грусти. Окружающие предметы таят недоговоренность, в них есть некая тайна. Молодая женщина держит в руках жемчужную раковину, а за ее спиной угадывается нечто похожее на сосуд с водой и золотыми рыбками. Живописная система Милиоти подвижна и вместе с тем не разрушает форм, что критик Сергей Маковский отмечал как индивидуальность манеры. Цельность портрета создает и его цветовая гамма, выстроенная на музыкально сгармонированных соотношениях розовых и голубовато-серебристых тонов. Сохраняя индивидуальность своего художественного высказывания, Милиоти соединен с общей стилистикой времени, и в то же время образ отсылает нас к классической традиции национальной школы портретной живописи.

Портрет Л.Н. Гауш. 1905
Холст, масло. 84 × 67,6. © ГТГ

Жанр портрета был важнейшей частью художественных интересов Милиоти. В конце жизни он так определил главные составляющие своего искусства: «Творчество - в жанре отвлеченном, фантастическом. Портреты - в реальном»9. Особенно много портретов создал живописец в годы эмиграции. Они стали главным содержанием поздней поры его творчества, самой востребованной стороной его художественной жизни в Париже. В небольшой мастерской на верхнем этаже знаменитого дома на площади Сорбонны перебывал весь эмигрантский и светский Париж. Сотни портретов исполнил Николай Милиоти. Как всегда, лучшие среди них - это портреты друзей, людей, близких ему по своему внутреннему настрою. С выставок -            художник участвовал во многих из них, у него состоялось более десятка только персональных выставок в Париже, Биаррице, Италии, Швеции, Белграде, Америке... - многое уходило в частные коллекции, охотно покупали портреты Милиоти и французские музеи. Художник был дружен с Т.Л. Сухотиной-Толстой, дочерью великого писателя. Он часто бывал по ее приглашению в Италии и «переписал» всю ее семью. Самый удачный портрет из этой семейной хроники - портрет Татьяны Львовны (1932, Славянский институт, Париж), который высоко ценил Александр Николаевич Бенуа. Его портрет, исполненный мудрости старого ученого, Милиоти написал в 1950 году (ГРМ). Им созданы портреты композитора А.Т. Гречанинова (1934), французского писателя Андре Моруа (1930-е, оба - собрание Рене Герра), несколько раз он писал Г.Л. Гиршман, с которой был дружен. Пронзителен по душевной боли портрет Ф.И. Шаляпина на смертном одре (1938, Музей современного искусства Парижа), исполненный Милиоти через несколько часов после ухода из жизни великого певца. Художник был дружен с Надеждой Тэффи, «королевой русского юмора», как называли ее современники и в России, и за ее пределами. Известны четыре ее портретных изображения работы Милиоти. Немолодое лицо с проницательно-умными глазами смотрит с ее портрета 1941 года (частное собрание).

Сдержан и собран образ Александра Александровича Зилоти (1929, частное собрание), художника и историка искусства, внука П.М. Третьякова. Он был сыном всемирно известного пианиста, ученика и друга П.И. Чайковского А.И. Зилоти и старшей дочери создателя Галереи В.П. Третьяковой. Под руководством Л.С. Бакста и М.В. Добужинского занимался живописью в школе Е.Н. Званцевой в Петербурге. Входил в круг художников «Мир искусства» и участвовал в выставках этого объединения; в начале 1920-х работал помощником хранителя картинной галереи Эрмитажа. С 1925 года жил в Париже, где в различных галереях экспонировал свои пейзажные работы. В Русской академии Т.Л. Сухотиной-Толстой (19291930) вел курс по техническим основам живописи, где в то же время преподавал и Николай Милиоти. Работал гидом по музеям и дворцам в туристическом агентстве Кука. В 1947-м в Париже издал книгу «Открытие Жана Ван Эйка и эволюция процесса масляной живописи от Средневековья до наших дней». Портрет А.А. Зилоти, мы надеемся на это, непременно найдет свое достойное место в Доме-музее братьев Третьяковых, где Галерея любовно собирает все, что представляет историю этого замечательного московского рода.

Один из самых привлекательных портретов выставки представлен как изображение Марины Цветаевой, но рядом с именем и датой его создания (1920-е) стоит знак вопроса. В облике модели соединяются одновременно женственная хрупкость и стойкость. В наших руках нет пока безусловных документальных свидетельств о том, что Цветаева позировала художнику. Но они одновременно «сошлись» в 1922 году в Берлине. В Русском Доме искусств на Курфюрстенштрассе, 75, встречалась вся творческая русская эмиграция. Там бывали И. Эренбург, А. Ремизов, А. Толстой, В. Ходасевич и Н. Берберова. Приезжая в Берлин, там читали стихи С. Есенин и В. Маяковский. Раз в неделю в этом шумном богемном пространстве собирались поэты, художники, музыканты, писатели. Милиоти входил в Совет Дома искусств наряду с А. Белым, А. Толстым. В Доме читала свои стихи и Марина Цветаева.

Возможно, ее портрет был написан не с натуры, а спустя какое-то время. Возвышенность духа поэта, надежда и настороженное ожидание того, что станется с нею, с ее стихами, ее семьей, прочитываются в тонких, грациозных линиях, замыкающих изображение. Сдержанное благородство видится в чертах лица и в спокойной тепло-золотистой цветовой гамме портрета. Художник чувствует внутренний мир своей героини. Он сохранил ее образ и облик именно таким, как предстает она на портрете перед нами сегодня - в розово-палевом платье с непременным кулоном на груди.

В своеобразном диалоге находятся портреты Цветаевой в расцвете поэтического дарования и драматизма ее судьбы и матери[10] художника - «Больная» (1928, частное собрание). Последние дни, а возможно и часы, перед ее уходом из жизни с жестокой правдой фиксирует кисть Милиоти. Характер и вся жизнь человека прочитываются в глубоких складках морщин, переданных жестко соединяющимися мазками. У матери и сына на протяжении жизни не складывалось теплых и доверительных отношений. Лишь незадолго до ее кончины произошло примирение и прощение.

Особую и исключительную по значимости группу составляют автопортреты Милиоти. Живописных и графических им написано несколько десятков. Каждый из них имеет свой внутренний код. «Автопортрет. Толедо» (1930, частное собрание) - свидетельство большой жизни, творческих поисков, успехов, признаний и разочарований. Именно в эти годы художник писал брату: «Я счастлив тем, что, достигнув некоторого совершенства, я иногда как бы вступаю в общение с теми, из-за кого была и есть прекрасна жизнь: я понимаю, как и где делал Рембрандт или Гойя, знаю, что хорошо и что плохо, и это уже радость. Я видел за эти годы много красоты...»[11]. В том же 1930 году художник исполнил в Толедо еще один автопортрет (частное собрание), в котором он полон смятения и страдания. Он изобразил себя на фоне ночного лунного города, который очень любил и куда не однажды приезжал, чтобы вновь и вновь соприкоснуться с великим Эль Греко.

Дневники Милиоти полны предчувствия и ожидания смерти, и он с горечью записывает: «Я не жду ничего впереди, я хотел бы еще пожить, чтобы окончательно довыразиться, оставить немного себя в человеческой жизни»[12]. В одном из наиболее поздних автопортретов (конец 1950-х, частное собрание), написанном в охристо-коричневых тонах с темпераментностью открытого живописного мазка и тревожным столкновением света и тени, высказано столько боли пройденной жизни, выраженной в бездонных глазах уже старого человека. Но в этом взгляде читается и надежда: «Если бы я мог прожить еще десяток лет, то плоды цельности моей жизни были бы больше - я в последние годы создал очень много, меня похвалили бы великие, настоящие друзья, которых уже нет и которые еще живы... В мире столько великого и столько прекрасного...»[13].

Больше всего о его жизни, судьбе, художественной индивидуальности говорят дневники, которые он вел в течение всей жизни. Художник не просто фиксировал на бумаге поток событий, но выражал свое отношение к ним, анализировал свой внутренний мир, стремясь дать ответ на волнующие, сложные вопросы, что встают перед каждым в переломные моменты земного бытия. Именно такие исповедальные записи до конца своих дней вел Николай Милиоти. Он был щедро одарен не только живописным талантом, но прекрасно владел словом, умел выразить глубину своих переживаний. Именно дневники - к сожалению, далеко не все тетради сохранило время - раскрывают перед нами богатство и сложную тонкость натуры художника. Одновременно в них воскресает эпоха с трагизмом сломанных человеческих жизней и судеб. Беспощадное «красное колесо» эпохи не миновало миллионы людей ХХ столетия, и в полной мере художник испытал на себе все превратности судьбы. На страницах дневников рядом с текстом возникают рисунки. То это мимолетная фиксация лиц, движений, примеченных на улице или в метро, то это рисунки задуманных композиций, а часто вновь автопортреты, выражающие всю глубину и боль душевного состояния.

В самом конце жизни, за год до ухода из нее, он писал директору Третьяковской галереи П.И. Лебедеву и договаривался о передаче ряда своих картин в Галерею, он мечтал об этом, но тогда этот «сговор» не успел осуществиться. Все 42 года эмиграции он надеялся, что его возвращение в Москву когда-нибудь обязательно состоится. И вот сейчас художник своей выставкой в стенах Галереи вернулся на родину.

«Жизнь не остановится после нашего исчезновения, как не остановилась и после смерти моих братьев, с которыми прошла наша жизнь. Но как мила мне Россия, ее леса, ее поля, ее цветы, птицы и люди! Как, глядя на эти легкие, темные, прозрачные тени на зеленой траве и песке дорожек, вспоминаю я русский пейзаж и Левитана. Ну пусть я исчезну, ни солнце, ни весеннее возрождение, ни травы, ни звери не исчезнут - все вечно, - и счастье было жить среди них назначенную мне жизнь на земле!»[14]

1. Фамилия Милиоти имеет разное написание: Миллиоти, Миллиотти; Millioti, Millijty. В каталогах Государственной Третьяковской галереи и Государственного Русского музея принято написание Милиоти.
2. Отдельная благодарность Нине Глебовне Дивовой, придавшей залу выставочную индивидуальность.
3. Художник лечился в санатории нервных болезней профессора Детермана в Висбадене после возвращения из Америки, где исполнял портретные заказы в семье американских миллионеров.
4. Дневник. 16 февраля 1931 г. // Архив, частное собрание.
5. На выставке экспонировалась еще одна картина - «Ангел печали», приобретенная Государственной Третьяковской галереей в 1920-е годы и переданная в 1930-е в Астраханскую государственную картинную галерею (ныне имени П.М. Догадина).
6. Верлен П. В тиши. Перевод В. Брюсова.
7. Искусство. 1905. №2. С. 56.
8. Любовь Николаевна Гауш - двоюродная сестра Николая Милиоти, также была художником, писала портреты, пейзажи, занималась графикой. В 1920-е годы работала на петроградском Государственном фарфоровом заводе, участвовала в создании агитационного фарфора, наиболее известны тарелки с изображением декабристов и их жен. Была замужем за художником А.Ф. Гаушем. Николай Милиоти был дружен с их семьей. Приезжая в Петербург, он останавливался в их особняке на Английской набережной (ныне дом №74). По заказу Гаушей для их особняка Милиоти исполнил большое панно «Рождение Венеры» (1912, ГРМ). Этот сюжет прошел через все творчество художника. В многочисленных вариантах и вариациях этого изображения богиня красоты является из морских волн девочкой-подростком. Ее явление в мир приветствуют рыбы и всякие морские гады, водоросли и фантастические цветы, а юная богиня робко преодолевает сопротивление волн. Известно около десяти вариантов этого сюжета. Один из них находится в Саратовском государственном художественном музее имени А.Н. Радищева, другие - в частных собраниях.
9. ОР ГТГ Ф. 80. Ед. хр. 47. Л. 1.
10. Мать художника, Надежда Васильевна Милиоти (1844-1928, урожденная Неймарк), происходила из обрусевшего немецкого дворянства; по женской линии она была в родстве с яркими представителями знатного русского дворянства и интеллигенции.
11. 29.07.1934. // ОР ГТГ. Ф. 80. Ед. хр. 10. Л. 2 об.
12. Дневник. 31 декабря 1930 г. // Архив, частное собрание.
13. 02 ноября 1934 г. // ОР ГТГ Ф. 80. Ед. хр. 11. Л. 2.
14. Дневник. 13 марта 1948 года. // Архив, частное собрание.