Харизма Зураба Церетели

«Гением можно назвать лишь того человека, который находит такое глубокое наслаждение в своем творчестве, что он работает, несмотря на все препятствия.»
Стендаль

Век нынешний и век минувший вобрали в себя наивысшие достижения и открытия Всемирной истории. Современная цивилизация от века Просвещения до наших дней внесла в мировую художественную культуру количественно ни с чем не сравнимый духовный вклад. При всем обилии национальных талантов у каждого народа есть свои знаковые фигуры, олицетворяющие традиции этноса, однако в общечеловеческом смысле личности вне времени, вне конфессии и этноса - явление редкое. Независимо от эстетических предпочтений, широты кругозора и образованности масштаб таких личностей определяется совокупностью как творческих, так и общественных деяний.

Фрагмент экспозиции выставки произведений З.К. Церетели «Больше чем жизнь» в Национальном художественном музее Китая, Пекин
Фото: Серги Шагулашвили, 2023

Амбивалентное отношение к искусству Зураба Церетели является неоспоримым подтверждением судьбоносности его принадлежности к этой редкой когорте великих мастеров ХХ-ХХI столетий. Он носитель традиций разных времен и народов, гордо носящий фамилию древнего княжеского рода, унаследовавший от своих предков благородство и великодушие, честь и милосердие.

Он рано нашел свой путь в искусстве во многом благодаря родителям и их окружению. Родной брат матери, Тамары Семеновны, Георгий Нижарадзе - художник, в его доме частыми гостями бывали классики грузинского искусства: Давид Какабадзе, Ладо Гудиашвили, Апполон Кутателадзе, Уча Джапаридзе. Именно они предрекли юному Зурабу творческую судьбу. Увидев первые, ранние работы одаренного мальчика, авторитетные мастера почувствовали в нем редкую способность образного восприятия мира. Благодаря этим первым встречам и чуткому отношению Зураб стал студентом Тбилисской академии художеств, где в те годы преподавала блестящая плеяда художников. Наряду с Джапаридзе и Кутателадзе назовем всем известные имена и замечательных русских мастеров: Евгения Лансере, Иосифа Шарлема- ня и Василия Шухаева. Так сбылась заветная мечта Зураба Церетели - он стал художником. Константин Иванович, инженер по образованию, полагавший, что сын пойдет по его стопам, впоследствии гордился успехами Зураба. Он бережно собирал вырезки из газет и журналов с рецензиями и статьями о сыне. Родители, несмотря на весьма ограниченные возможности, делали все, что от них зависело, дабы поддержать Зураба. А жили они в те послевоенные годы в трудных условиях, впрочем, как и большинство семей в нашей стране. Вопреки всем невзгодам сердце юного Зураба не ожесточилось - как и его родные и близкие, он верил в жизнь, с присущим ему оптимизмом смотрел в будущее.

Природный дар, неутомимая работоспособность, жажда творчества уже в стенах академии выделяли его среди сокурсников. Одержимость, внутреннее ощущение новизны, способность аккумулировать разнородные чувства и идеи формировали как самобытный стиль художника, так и уникальные качества его личности. Еще в 1960-е годы на его творчество обратили внимание такие знаковые для всего искусства ХХ века фигуры, как Пабло Пикассо и Марк Шагал. Уже этот факт приблизил восприятие его натуры окружающими как личности неординарной, обладающей особой масштабностью мышления, умением предчувствовать и предвосхищать будущее. Он вправе сказать о себе словами Исаака Ньютона: «Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов». Для него олицетворением таких гигантов (колоссов) стали Леонардо и Микеланджело, Колумб и Петр I, Пикассо и Сальвадор Дали...

Будучи генератором идей и максималистом, в искусстве которого самым неожиданным образом соединяются классические традиции и новейшие художественные открытия, Церетели решает сложные образные задачи как в монументальной пластике, так и в станковых формах. Его произведения - это конгломерат чувств и мыслей, они не вписываются в каноны отдельных стилистических направлений и тенденций, удивляют широтой творческого диапазона, содержательной неоднозначностью и ассоциативной выразительностью изобразительного языка.

Работы Церетели узнаются сразу и безошибочно, они словно камертон времени. Вспомним монумент «Добро побеждает Зло» у здания ООН в Нью-Йорке (США), архитектурно-скульптурную композицию «Рождение Нового Человека» (Колумб) к 500-летию открытия Америки в Севилье (Испания), монументальные композиции «Слеза скорби» памяти жертв 11 сентября в Нью-Йорке (штат Нью-Джерси, США), памятник «Детям Беслана» (Москва, Россия), монумент «Русская Правда» («Летопись Руси») (Когалым, Россия).

Мы распознаем и ощущаем масштабную глубину образных замыслов и фантастических идей мастера, глядя на созданные им монументальные ансамбли, картины и рисунки, архитектурные и дизайнерские проекты, скульптурные композиции, эмали и витражи. Он фактически не повторяется, постоянно обновляя и совершенствуя арсенал технических средств, материалов и приемов. В этом воочию убеждаешься, глядя на такие его произведения, как архитектурно-скульптурный комплекс «История Грузии» неподалеку от Тбилиси, поражающий своей сакральной одухотворенностью, или мемориал, сооруженный на Поклонной горе в Москве в честь победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, или вестибюль и два нефа московской станции метро «Парк Победы» с двумя панно, выполненными в технике цветной эмали, которые символически олицетворяют ратные подвиги наших предков в Отечественной войне 1812 года и наших отцов, дедов и прадедов, отстоявших мир, спасших человечество от фашизма во Второй мировой войне.

Известный искусствовед В.В. Ванслов так писал о мастере: «В его творчестве нас привлекают неординарность обращения к живому наследию культуры, уровень и характер образной интерпретации, оригинальность, самобытность художественной трактовки. Среди произведений мастера есть и отдельные ремейки, которые заставляют нас иначе воспринимать давно известные произведения, события, нашедшие в них отражение»[1[.

Говоря о ремейках, автор подразумевал прежде всего трансформацию, переосмысление сюжетно-смысловых, содержательных истоков, восходящих к Ветхому и Новому Заветам. Наиболее ярким проявлением этой стороны многогранного искусства Церетели стали рельефы на библейские циклы и живописные полотна, написанные во время посещения Земли обетованной: Иерусалима, Назарета, Вифлеема. Ванслов писал: «...Это не просто воспоминания об увиденном, это в его восприятии прошлое, обращенное в настоящее и будущее. Сцены и персонажи, запечатленные кистью живописца у Стены Плача в Иерусалиме, - монументально-обобщенные, пластически активно и выразительно написанные вневременные образы, олицетворяющие тысячелетние коллизии борьбы за веру. В них присутствуют внутренняя патетика, многоассоциативность и глубокий философский смысл, не поддающийся подстрочному словесному описанию»[2]. Сюжеты Священного Писания неисчерпаемы, они неотъемлемая важная часть всего творчества Зураба Церетели, поскольку для маэстро художественное воплощение текстов, смысловых мотивов, визуальных ощущений становится действом почти сакральным, литургическим. Возможно, именно такое проникновение в эмоционально-содержательный контекст запечатленных темпераментной кистью живописца конкретных и обобщенных моделей и ситуаций привносит в его живопись удивительную монументальность, синкретическую масштабность реального и воображаемого. Здесь его полотна перекликаются с образами из римской серии Александра Дейнеки. Прошлое органично переходит в настоящее, превращаясь в своего рода реку времени, книгу бытия. Религиозная мотивация многих произведений Зураба Церетели незримо присутствует во всех его картинах, скульптурных композициях, эмалях, мозаиках, витражах, акварелях и рисунках. Независимо от видовой и жанровой принадлежности, материала и техники исполнения его работы словно изнутри наполняются божественным светом. Религия, как одна из вечных констант, определяет наше отношение к общечеловеческим, гуманистическим ценностям. Отношение к национальной истории, истории России проявилось в величественном комплексе «История Грузии» и работе над воссозданием храма Христа Спасителя, инициатором, непосредственным участником и руководителем художественного проекта которого он был.

Не затрагивая конфессиональных приоритетов, отметим еще одну рубежную работу мастера - памятник Папе Римскому Иоанну Павлу II у собора Нотр-Дам в Париже (Франция). Как писал один из самых авторитетных историков искусства Д.О. Швидковский, «памятник, созданный Зурабом Церетели, появившийся вблизи собора Парижской Богоматери, подтверждает... традицию, много раз превращавшую столицу Франции в художественную столицу мира. И особенно поразительно удачное соединение скульптурного памятника с великим собором. Средневековье все еще говорит в этом пространстве в полный голос. Осип Мандельштам передал свои впечатления от него в строках стихотворения “Notre-Dame”: “Стихийный лабиринт, непостижимый лес. // Души готической рассудочная пропасть. Египетская мощь и христианства робость.”»[3]. Швидковский, цитируя великого русского поэта, очень точно расставляет акценты, характеризующие во многом всю гигантскую работу Церетели.

Так же как у Шарля Бодлера, Гийома Аполлинера, Жака Превера, Камиля Писсарро, Бернара Бюффе, Рауля Дюфи, Константина Коровина, Натальи Гончаровой, Михаила Ларионова, Таира Салахова, Ильи Эренбурга, Эрнеста Хемингуэя и Пабло Пикассо, у Церетели есть свой собственный Париж, но все же главной приметой, символом столицы Франции для него остается Эйфелева башня. По образной драматургии, содержательной концепции, колористическому строю это живописное произведение напоминает роспись плафона Гранд Опера, созданную Марком Шагалом. Полотно Зураба Церетели также наполнено возникающими в воображении образами блестящих представителей мировой культуры в сопровождении отдельных персонажей и мотивов, напоминающих о великом духовном наследии предшественников. Эта работа - живописный гимн «празднику, который всегда с тобой», симфония, озвученная и одухотворенная полифонией цвета.

Многоголосая палитра творчества маэстро порой обескураживает, но чаще удивляет и обезоруживает искренностью духовного порыва. Феерия цвета, стихия красок, напряжение ритмов и форм соответствуют темпераменту и внутренней воле мэтра, его оптимистическому мироощущению и эстетическим идеалам.

Необходимо отметить, что в картинах, графических листах, эмалях и скульптурных композициях присутствуют основные герои и персонажи Церетели. Они фигурируют и в реальных условиях, и в сюжетах, рожденных неудержимой фантазией автора. Для зрителя это и опосредованное напоминание о монументальных образах, в том числе библейских сюжетах, историко-аллегорических циклах художника.

Мстислав Ростропович. Замер в бессмертии. 2007
Бронза. 180 × 80 × 80

Напомним многочисленные портретные произведения, созданные им в течение минувших десятилетий. В этом ряду эмоциональной выразительностью выделяются изображения Чарли Чаплина и Пабло Пикассо, Нико Пиросманишвили и Анри Руссо, многофигурные композиции, отлитые в бронзе, в которых воображение автора свело в круг единомышленников деятелей культуры разных эстетических предпочтений. Так, например, блестящий по замыслу и претворению скульптурный портрет Пикассо с введенными в пластику цветными акцентами стал открытием для многих критиков и поклонников Церетели. Мастера всегда окружали натуры яркие, незаурядные, артистичные. Они близки ему по духу новаторского подвижничества, мировосприятию, творчеству, являются для него синонимами подлинного таланта. Друзей и единомышленников художник запечатлел в цикле скульптурных композиций. Для более глубокого представления о его эстетических и нравственных ориентирах назовем лишь некоторые имена наших замечательных современников: Владимир Высоцкий, Иосиф Бродский, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Андрей Дементьев, Илья Резник. В этот круг входят и великие художники, музыканты, режиссеры: Борис Ефимов, Таир Салахов, Борис Мессерер, Дмитрий Шостакович, Мстислав Ростропович, Марк Захаров, Никита Михалков. Прямо или косвенно Зураб Церетели импульсивно и открыто выражает свои чувства к этим выдающимся людям нашего времени. Автор привносит в неповторимые характеры своих героев очень личностные интонации, черты натуры, которые присущи ему самому. Так, когда-то, едва познакомившись с поэтом Иосифом Бродским незадолго до его отъезда, точнее, высылки из СССР, он навсегда запомнил и полюбил этого человека за великий, свободный и честный талант и на протяжении многих лет анонимно помогал его матери, оставшейся в Ленинграде, затем увековечил в скульптурной композиции поэта, ставшего лауреатом Нобелевской премии в области литературы. Эта скульптура вошла в цикл, посвященный гениям и совести России. В упомянутых ранее произведениях необходимо отметить характер и уровень художественного обобщения, принципиально новое решение пластических фигур в пространстве, одновременно напоминающее архитектурный портал и раму, подобную оформлению модели. Они представляют собой большие композиции, в которых персонажи изображены в разных ракурсах, благодаря чему создается впечатление незримого, внутреннего движения в зависимости от угла зрения смотрящего. Это объемные фигуры в рост с тщательно проработанной поверхностью скульптуры, где живописно сочетаются отполированные и фактурные элементы, создающие определенную игру света. Этот цикл и портретно достоверен, и романтически или драматически возвышен. Художник наделяет своих героев как определенными психологическими характеристиками, так и собирательными чертами творческой личности. При всей индивидуальности каждого из запечатленных в бронзе деятелей отечественной культуры в этих образах заложены и те духовные, нравственные качества, которые внутренне роднят автора с его гражданской позицией и поступками, а также нравственными, эстетическими принципами и взглядами.

Дмитрий Шостакович. 2006
Холст, масло. 169 × 142

Восхищение мастера многокрасочным и контрастным окружающим миром отражается в написанных темпераментной, раскрепощенной кистью букетах цветов. Его натюрморты, подобные то всплеску неожиданных радостных чувств, то откровенной исповеди, передают бесконечное множество эмоциональных нюансов и обладают особой притягательностью, поскольку живой вибрацией фактуры и полнозвучным многоголосьем красок у каждого зрителя вызывают свои собственные впечатления и ассоциации.

Нередко живописец пишет несколько холстов с одним и тем же букетом одновременно, объясняя эту особенность видения и изменением света, и всплесками настроения, что придает его аутентичным работам магическую привлекательность оттенков чувств и смысла. Казалось бы, что может быть общего в букетах цветов с философским, метафорическим, медитативным восприятием многоликой действительности? Это одна из необъяснимых тайн магии искусства Церетели. Тем самым он дает простор незамутненному сознанию зрителя вступить в незримый диалог с художником, вовлекая его в акт сотворчества.

Торжественное открытие выставки произведений З.К. Церетели «Больше чем жизнь» в Национальном художественном музее Китая (Пекин) осенью 2023 года. На снимке: директор Национального музея изобразительных искусств Китая У Вейшань, Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в КНР Игорь Моргулов, вице-президенты Российской академии художеств Андрей Золотов, Василий Церетели и Татьяна Кочемасова, академик и член Президиума РАХ Андрей Ковальчук, деятели искусства Китая и России
Фото: Серги Шагулашвили, 2023

У Церетели «снайперский глаз», он пишет большинство работ в один сеанс (хотя этот «сеанс» беспрерывен), достигая убедительности образного воплощения характеров и судеб, остроты передачи эмоционально-психологического состояния моделей. В его живописи есть и лирический романтизм, и брутальная чувственность. Эти качества проявились как в портретах, так и в жанровых, сюжетных полотнах, пейзажах и натюрмортах.

Человек одержимый, Церетели никогда не останавливается на достигнутом: он любит неожиданные ракурсы и композиционные ходы, постоянно экспериментируя, открывает новые горизонты искусства будущего.

Эмоциональная, широкая натура Церетели раскрывается буквально во всем, но более и ярче всего, конечно, в искусстве, и особенно в живописи. Именно живопись - его страсть и стихия. Здесь он принадлежит только самому себе. В живописи безудержная энергия художника находит адекватный его темпераменту выход. Звонкие краски на большой палитре не успевают сохнуть, стоящие рядом с мольбертом чистые холсты быстро и почти одновременно наполняются цветом жизни и времени. Для него уже не имеет значения, пишет он пейзаж или натюрморт, портрет или жанровую композицию; он пишет реальный и воображаемый мир, а каждая законченная работа, независимо от жанра, становится «автопортретом» внутреннего состояния автора, его чувств и размышлений. Меняется свет, маэстро снимает с мольберта начатый холст и ставит другой, чистый. Меняются колорит, тональность, нюансы, меняются ритм движений кисти и рельефность фактуры, меняется настроение, приходят иные мысли и мечты.

Он, великий экспериментатор, искренне удивлял и мексиканского монументалиста Давида Альфаро Сикейроса, и бразильского архитектора Оскара Нимейера.

1. Ванслов В. Единое счастье - работа. Зураб Церетели // Третьяковская галерея. №2. 2006 (11). С. 101.
2. Ванслов В. Единое счастье - работа. Зураб Церетели // Третьяковская галерея. №2. 2006 (11). С. 100-101.
3. Швидковский Д. Скульптура Зураба Церетели в сердце Парижа // Третьяковская галерея. №2. 2015 (47). С. 131.