«Больная» В.Д. Поленова - кто она?

Елена Теркель

Рубрика: 
ФОНД «ГРАНИ» ПРЕДСТАВЛЯЕТ
Номер журнала: 
#3 2019 (64)

Картина «Больная» стоит особняком в творчестве В.Д. Поленова. Тонкий пейзажист, создатель «евангельского цикла» работ, художник предпочитал изображать открытые пространства, использовать светлые краски. Полотна Поленова за редким исключением позитивны по своему настрою. Исключением является «Больная». Картина писалась на протяжении тринадцати лет, ее создание было сопряжено с личными переживаниями: начало работы и ее возобновление были связаны с утратами близких. Уход из жизни часто является поводом к размышлению, но не каждый решится перенести горе на холст, лишний раз бередя незаживающую рану.

Василий Дмитриевич начал работать над картиной в 1873 году, пережив первую глубокую трагедию. Начало истории романтично: молодой, полный надежд Поленов отправился в Европу как пенсионер Академии художеств, получив на конкурсе большую золотую медаль. В Риме он познакомился дочерьми З.С. Оболенской. Их история, о которой А.И. Герцен писал в «Колоколе», всколыхнула в свое время не только Россию, но и культурные слои Европы. Зоя Сергеевна, урожденная графиня Сумарокова, была замужем за губернатором Москвы князем А.В. Оболенским. В семье было пятеро детей, но отношения не ладились. В 1860-х мать с дочками жила то в Италии, то в Швейцарии, где увлеклась революционными идеями. Разгневанный муж потребовал возвращения в Россию, княгиня отказала, тогда он отправился в курортный городок Веве на берегу Женевского озера, силой ворвался в дом и увез двух младших дочерей. Старшая вместе с мамой осталась в Европе. Сложные отношения в семье наложили отпечаток на характер подрастающих княжон. Екатерина, выросшая в эмигрантской среде, отличалась свободой в поведении. Мария была более серьезной, сдержанной, самоуглубленной. Увлекшись вокалом, она приехала учиться пению в Рим, где периодически жили мать и старшая сестра[1], в замужестве Мордвинова.

Катя и Маруся стали участниками русского художественного кружка, куда входили В.Д. Поленов, М.М. Антокольский, ГИ. Семирадский, С.И. и Е.Г Мамонтовы, А.В. и Э.Л. Праховы и другие. Молодежь весело проводила время: осматривали достопримечательности, музицировали, много говорили о самых разных вещах. Сестры Оболенские были гостеприимными хозяйками (в архиве Поленова сохранилась записка от них с приглашением на блины). В этом узком кружке царила почти семейная атмосфера. Старшая из сестер Оболенских, Екатерина, особенно сблизилась с четой Праховых и стала крестной матерью родившегося в Риме их сына Николая. Поленов все больше ценил выделяющуюся на общем фоне своей одухотворенностью Марию Оболенскую, вскоре его чувство переросло в горячую любовь. Но случилось несчастье: в марте 1873 года девушка заразилась корью, ухаживая за больными детьми Мамонтовых. Через несколько дней она умерла: корь осложнилась воспалением легких. Василий Дмитриевич был глубоко потрясен. О его чувстве мало кто подозревал, да и сам он пытался бороться с ним, не желая отвлекаться от художественных замыслов, о чем он однажды проговорился в письме И.Е. Репину: «Я попал в такую круговоротную струю, что совершенно завертелся в суете мирской, и о своем собственном аскетическом подвиге и забыл... теперь уж не знаю, оставаться ли в Риме или удрать. Художник, пока работает, должен быть аскетом, но влюбленным аскетом, и влюбленным в свою собственную работу и ни на что другое свое чувство не тратить.»[2]. После смерти Маруси эта ненужная борьба с собой казалась нелепостью. Поленов написал домой отчаянное письмо, взволновав родных. Сестра Вера сочувствовала: «Вася, голубчик мой, что это за тяжелое горькое известие. И как это случилось - вдруг. Ты мне прежде никогда ничего о ней не писал, а теперь я сижу и плачу о ней, точно потеряла близкого друга. В таких случаях можно только вместе плакать, утешать нельзя, - как утешать, человек только в себе самом может найти опору.»[3]. Для художника поддержка родных была важна. Отец писал: «Я и мама надеемся, что время, как и со всеми другими, облегчит и твою рану. На тебя она подействовала сильнее потому, что она первая и что до сих пор ты, можно сказать, избалован был удачами. Как мы не сокрушаемся о тебе, но я все-таки советую тебе и прошу не предаваться такому отчаянию, которое мы видим из твоих писем. Ты должен быть человек дела, и забывать об этом не следует»[4].

Бабушка В.Н. Воейкова советовала внуку поехать во Флоренцию или Вену, а лучше - домой.

Убитый горем Василий Дмитриевич не мог сразу покинуть дорогие места. Все дышало воспоминаниями. Казалось, Маруся еще недавно была тут, ступала по этим улицам, говорила, пела. Художник часто приходил на римское католическое кладбище на холме Тестаччо, где она нашла последний приют, и делал зарисовки. Сестра умершей, Е.А. Мордвинова, писала: «Спасибо за присланный вид с Марусиной могилки (мать жалеет, что небо не синее, так как облачное небо - редкость в тех местах)... 1/13 июля день рождения Маруси, ей было бы девятнадцать лет. <...> Если Вы будете в то время еще в Риме, то похлопочите, чтобы венок был (надо заказать заранее, чтобы могли найти столько белых роз), и свезите его на Тестаччио»[5].

В.Д. ПОЛЕНОВ. Больная. Эскиз первого варианта картины. 1873
В.Д. ПОЛЕНОВ. Больная. Эскиз первого варианта картины. 1873
Бумага, графитный карандаш. 13 × 19,5
© Музей-заповедник В.Д. Поленова

Поленов, наконец, принялся за работу. Как бы не было это тяжело, он решил запечатлеть момент ухода из жизни любимой, задумав картину «Больная» и сделал первый карандашный набросок. Второй работой, которую он начал, стал портрет М.А. Оболенской. Он продолжил трудиться над сюжетом «Право господина». Все были рады, что художник взялся за дело. С.И. Мамонтов высказывал мысль, что пережитое потрясение закалит характер друга и даст творческий импульс: «Не теряйте только Вашей техники, - жизнь, которую Вы пьете (т. е. начали пить) полной чашей, даст Вам силу, - это верно. Сравните Ваши два сюжета: первый - придворный и позднейший - смерть девушки. Второй ведь уже с царапиной, и слава Богу»[6]. Речь идет о начале работы над «Больной», но видимо, она была отложена: художника больше захватила работа над портретом. Для этого мать Маруси прислала ее фотографию, которую Поленов бережно хранил всю жизнь[7]. Создавая на холсте образ любимой, Василий погружался в воспоминания. Это и мешало, и помогало работе: Маруся становилась живой не только в душе художника, но и на полотне. Не хотелось торопиться, ведь пока он работал, она будто была рядом. Поленов писал Чижову: «Портрет Маруси Оболенской тоже вещь неоконченная, это только подмалевка, как мне удастся его кончить, я сам не знаю, может быть, я и не справлюсь, особенно же окончание лица, где фотография уже почти не имеет значения и приходится делать по воспоминанию»[8]. Видевший законченную работу Ф. Чижов был в восторге: «В портрете Оболенской ты был под влиянием увлечения сердца - самое законное увлечение и самый законный источник художественности. В истории искусств беспрестанно встречаем примеры; в истории сердца - еще чаще и еще неотразимее»[9].

В.Д. ПОЛЕНОВ . Больная. Первоначальный вариант картины. Конец 1870-х – начало 1880-х
В.Д. ПОЛЕНОВ . Больная. Первоначальный вариант картины. Конец 1870-х – начало 1880-х
Холст, масло. 101 × 157
© Латвийский национальный художественный музей, Рига

Поленов не сразу решился расстаться с картиной, она еще долго стояла в его мастерской. В конце 1875 года он отправил картину З.С. Оболенской[10], которая писала: «Когда я увидала портрет, то была поражена до глубины души, - мне представилось, что моя дорогая Маруся стоит передо мной во всем блеске своих восемнадцати лет, с чудным выражением ее ангельского лица! Глаза до того полны жизни, мысли и чувства, что взор их проникает в душу. Я не могла и до сих пор не могу смотреть без слез на этот чудный портрет, и чем больше смотришь на него, тем труднее оторваться. Вся Маруся, ее физическая и нравственная красота, ее глаза, ее кротость, ее глубокая, серьезная мысль, все чудные особенности этой прелестной натуры - все восхитительные ее качества - изображены Вами с поразительной чуткостью и верностью. Вы один могли передать на полотно тот внутренний мир, которым жила Маруся. Антокольский тоже усердно работает над Марусиным памятником. Он пишет, что все им восхищаются и говорит, что это будет одно из лучших его произведений.»[11]. Марку Матвеевичу было заказано надгробие на кладбище Монте-Тестаччо. И.Е. Репин так отозвался о созданном скульптором шедевре: «После долгого перерыва я увидел эту статую-оригинал на месте и был поражен ее красотой, поэзией и задушевностью. Лицо и вся фигура этой красивой девушки одухотворены неизъяснимым состоянием, совсем особым настроением, которому нет места на земле, в реальной жизни. Это мировая душа, отделившись от житейской суеты, чувствует в себе глубину и серьезность мировой гармонии»[12]. Арсений Голенищев-Кутузов, бывший членом того же художественного кружка в Риме, написал стихотворение «У могилы девушки»:

«Недугом злым привлечена
К дверям безвременной могилы,
Почуя склепа мрак унылый,
В тоске склонилася она. <...>
Кругом весна, цветы, веселье;
И зной, и блеск со всех сторон –
А смерть толкает в подземелье,
В холодный мрак, на вечный сон!»[13]

После смерти М.А. Оболенской римский кружок постепенно распался: участники разъехались кто куда, изредка продолжая обмениваться письмами. В Риме Поленов встретил и ввел в круг друзей 20-летнюю Е.А. Богуславскую, переписка с которой позволяет проследить следующий этап подготовки картины «Больная». Елизавета к тому времени была уже сложившейся личностью, волевой, целеустремленной, жаждавшей приносить пользу обществу. В отличие от М.А. Оболенской она не была творческой натурой, артистический мир был ей скорее чужд. Но горячее желание преобразования общества, мечта об университетском образовании, о равноправии находили отклик у Поленова. Богуславская получила в его лице искреннего друга. Вернувшись в Россию, она сообщала: «...Как приехала, так сейчас же первая мысль - написать Поленову»[14]. Девушка пыталась утешить художника в постигшем его горе, советовала найти себя в работе. Ее жестковатые, но искренние и горячие письма помогали художнику выйти из кризиса: «Мы - соль земли, мы нужны, нам все дано, чтобы делать. Прозябать на земле, есть хлеб, добытый истинными людьми, сидеть сложа руки (потому что умерла Об[оленская], если даже Вы ее и любили), тогда как другой человек, а может быть, и несколько людей для Вас одного отирают кровавый пот с лица, чтобы достать Вам на завтра обед, бесчестно, гадко, ничтожно. Вы же должны отдать то, что взяли. Подумайте, Поленов, стоит ли Ваша любовь и смерть того, чтобы для Вас работали и как работали!»15. Эти письма, как и советы родных, способствовали восстановлению творческой работоспособности художника. Он почти забыл о Богуславской. А она писала ему в Рим, Вену, Париж, с неисправимой настойчивостью требуя совета и поддержки, жалуясь на нерегулярность писем. Она мечтала учиться в университете, но высшее образование в России было недоступно женщинам, поэтому в конце августа 1873-го Лиза, вопреки воле родителей, оказалась в Лейпциге, при чем совершенно одна.

Общительная и активная по натуре, она не находила себе места. Переписка с Поленовым стала необходимостью: «Я чувствую иногда потребность излить свою душу, а Вы один из таких людей, к которым я более или менее просто отношусь. Хотя и есть люди, с которыми у меня несравненно больше общего, чем с Вами, но те люди любят меня, и всякое мое ненормальное состояние принимают слишком близко к сердцу. Ну а для Вас горя большого не будет, если узнаете, что мне тоже не совсем хорошо живется»[16]. Богуславская присылала длинные письма, где жаловалась на сложности учебы, на отношение профессоров, а главное - на одиночество. Ей так хотелось видеть старого друга: «Утешьте меня, Поленов, право скверно! Приезжайте в Лейпциг на денек, я Вас поведу в прелестный сад, какого Вы еще не видели, могу Вас уверить. <...> Я просто уверена, что если пробуду одна еще некоторое время, да еще при моем теперешнем нравственном состоянии, я или помешаюсь, или еще что-нибудь»[17]. Поленов, направлявшийся из России в Париж, пообещал по пути заглянуть в Лейпциг, но ему не удалось исполнить обещание, что очень расстроило Богуславскую: «Нынче мне припомнилось многое из римской жизни, так мне грустно стало, всплакнула я немножко. Да, правду сказать, не все то золото, что блестит. Мне бы было отрадно увидеть Вас. Истощала я вообще. И не ем почти ничего (так как здесь надо иметь очень большие деньги, чтобы не голодать) и людей, более или менее дорогих, не вижу»[18]. В Италии Лиза была счастлива, здорова и общительна. Там она встретила новых друзей, там познакомилась с Поленовым, который стал ей бесконечно дорог.

Теперь она оказалась никому не нужной в университетском Лейпциге. Василий Дмитриевич почти забыл о ней. Елизавета писала: «Сердиться я конечно не сержусь на Вас, хотя скажу, что Ваше такое долгое молчание оскорбляло меня в глубине души... Я самая несчастная натура в этом отношении, если привяжусь к человеку, то уж действительно привяжусь... Но, да простит Вам Бог! <...> Моя единственная просьба быть со мной искренним и сказать мне, что не хотите переписываться. Ведь мои чувства к Вам от этого ни на волосок не изменятся»[19]. Поленов наконец начал осознавать, что его письма необходимы Елизавете, что в ее жизни он значит слишком много. Он написал сочувственное письмо, она ответила: «... мой дорогой, я настолько люблю Вас и верю Вам, что Вам вот только стоило сказать мне одно слово о Вашем расположении ко мне, чтобы я успокоилась. Мне так дороги Вы. Я слишком сама далека от идеала.»[20]

В Лейпциге Богуславская жила впроголодь, гордость не позволяла ей просить денег у родных и друзей. Черные мысли стали приходить в голову: «Сколько раз я просила у Бога смерти! А отчего все эти беды? - Все от того же. Ничего теплого нет, постоянно простужаюсь. Была у доктора, он нашел, что нервы мои в самом плачевном положении, со мной постоянно и непрерывно истерики.»[21]. Невзирая на ухудшающееся здоровье Лиза хотела продолжать учебу. Постепенно вокруг нее сложился кружок русской молодежи, оказавшейся на чужбине. Все они жили тяжело, бедно, но их объединяли высокие устремления: желание учиться, приносить пользу обществу. Богуславская близко к сердцу принимала их беды, сама становилась все слабее. Приступы лихорадки и кашля надолго укладывали больную в постель. В феврале 1874 года она писала Поленову: «Я, правду сказать, испугалась ужасно, я совсем было думала, что я умру, что с весною пришла ко мне и смерть»[22]. Финансов катастрофически не хватало. Девушка решила вернуться в Россию, тем более, что на родине ей предложили место начальницы высшего женского училища. На переезд нужны были деньги, здоровье не улучшалось, врачи диагностировали чахотку. Больная с ужасом писала Поленову: «Голубчик мой, Вы только поймите мое безвыходное, ужасное положение. Вы только представьте одно то, что я должна испытывать при мысли о том, что через 2, через 3 месяца меня не станет. Господи, кабы Вы знали, что за мучительные дни переживаю. Вы только вспомните, что мне 21 год и не больше. Неужели же для меня не нашлось лучшей участи, чем темная могила. Понимаете, климат Лейпцига в такой степени дурен, что я чувствую его разрушительное действие - и я не могу выехать. <.> Милый Поленов, не можете ли Вы занять у кого-нибудь сумму руб. 200»[23]. Это была первая просьба о денежной помощи. В России Лизу готова была приютить замужняя сестра, которая срочно выехала в Германию. Богуславская написала старым друзьям: Поленову, Мамонтову, Мордвиновой. Но денег ей никто не выслал; больная впала в депрессию. В конце мая Василий Дмитриевич получил письмо от ее сестры с просьбой срочно раздобыть 200 рублей, чтобы увезти терявшую последние силы девушку. Художник занял нужную сумму, и Богуславская вернулась в Россию.

Вскоре он получил письмо: «Сердечно благодарю Вас, благородный друг мой, за все то сочувствие, какое Вы оказали мне. Вы еще питаете надежду увидеться, нет, мой голубчик, не увидимся мы с Вами. Я теперь сижу в Белополье, а скоро буду лежать в земле. Прощайте, мой родной»[24]. Последнее письмо пришло в августе 1874 года из Южного Тироля, куда родные отправили Лизу на лечение. Увы, ей не суждено было поправиться. Поленов понимал, что судьба девушки предрешена. В его душе боролись разные чувства. Воспоминания об ушедшей Марии Оболенской переплетались с реалиями последних месяцев жизни любящей его Лизы Богуславской. Что мог сделать художник? Только попытаться воплотить свои переживания на холсте. Он снова вернулся к сюжету «Больная».

Перед нами бедно обставленная комната, на столе книги и лекарства, на постели в изнеможении откинулась девушка. Чемодан под кроватью напоминает о временности этого убогого жилища. Мягкий свет лампы слабо освещает лицо, полное страдания. На полотне оживают строки одного из последних писем Елизаветы Аркадьевны: «Если бы Вы могли только понять, какие мучительные ночи я провожу. С двенадцати начинается буквально непрерывный кашель, затем лежать на правом боку не могу, так как начинается в груди сипенье и хрипенье, а вследствие этого отлежала спину и левый бок. Затем до такой степени потею ночью, что к утру подушка и простыня влажные. Словом, ночь для меня - целый ряд мучений»[25]. Такова и полная тревоги ночь на картине «Больная» - сколько еще таких ночей осталось?

Работа над картиной возобновилась в конце 1870-х годов, после возвращения художника с русско-турецкой войны. Осенью 1878 года умер отец Василия Дмитриевича. В семье царило грустное настроение. В начале 1879 года Поленов был поражен рисунком И.Н. Крамского «Встреча войск», изображавшим одетую в траур мать с детьми. Крамской, незадолго до этого переживший смерть ребенка, выразил личное горе. Василий Дмитриевич писал ему о том, что увидевшие рисунок художники «почти час все находились под тихим, грустным настроением»[26]. Постепенно Поленов все больше склонялся к мысли закончить связанную с печальными воспоминаниями картину.

Завершающий этап работы над полотном связан с еще одним трагическим событием в жизни Поленова - смертью его сестры-близнеца Веры. Лето и осень 1880 года они провели в имении родителей Имоченцы в Олонецкой губернии, а осенью вернулись в Петербург. Василий уехал в Москву, где получил известие: «Вера простудилась и слегла»[27]- Он отвечал из Москвы, где работал над картиной «Больная»: «Ужасно это известие меня перевернуло. Летом и осенью она себя, кажется, хорошо чувствовала, много работала, ходила, наконец, необыкновенно бодро перенесла зимнее путешествие из Имоченц до Питера. Я уже радовался, что она окрепла и поздоровела, а тут вдруг слегла»[28]. Болезнь Веры развивалась медленно, иногда казалось, что она отступает. В конце декабря художник писал Елене, ухаживавшей за сестрой: «С тех пор, как ей лучше стало, и у меня работа пошла гораздо успешнее, а то ужасно было тяжело»[29]. Однако состояние больной становилось все хуже и хуже. Все усилия спасти Веру оказались тщетными, 7 марта она умерла от плеврита.

В.Д. ПОЛЕНОВ. Портрет В.Д. Хрущовой, сестры художника. 1874
В.Д. ПОЛЕНОВ. Портрет В.Д. Хрущовой, сестры художника. 1874
Холст, масло. 48,2 × 39,5
© Музей-заповедник В.Д. Поленова

Все это время Поленов продолжал работу над картиной. Историю создания полотна мы знаем со слов его жены Натальи Васильевны, писавшей И.С. Остроухову: «Василий Дмитриевич, вернувшись в Москву, принялся за "Больную", давно им задуманную под впечатлением болезни и смерти одной учащейся девушки, погибшей от чахотки в тяжелой обстановке нужды. Тяжелые известия о ходе болезни Веры Дмитриевны как нельзя более соответствовали его настроению, связанному с работой. <...> Весной он кончил "Больную"»[30]. Остроухов вспоминал, как осенью 1881 года поехал знакомиться к Поленовым: «Непосредственно за вестибюлем - обширная, высокая комната, приспособленная под мастерскую художника. Вкусно и комфортабельно. В углу большая конченная картина "Больная", несколько этюдов.»[31]. Таким образом, по свидетельствам современников, работа была завершена в 1881 году. Датировка 1886 годом объясняется тем, что, решив отправить холст на передвижную выставку, Поленов в последний раз вернулся к нему. В феврале Н.В. Поленова сообщала: «Василий очень усердно работает "Больную" и думает пройти все без натуры, так как натура его только совсем собьет со старого и возбудит уже совсем новую картину»[32]. Законченное полотно экспонировалось на XIV выставке ТПХВ[33], с которой его приобрел П.М. Третьяков.

В.Д. ПОЛЕНОВ. Больная. 1886
В.Д. ПОЛЕНОВ. Больная. 1886
Холст, масло. 135,7 × 188
© ГТГ

Художник, наконец, расстался с произведением, связанным со столь печальными событиями. Картина как бы вобрала в себя энергетику невосполнимых потерь, освободив мастера от пережитого горя. Это было исцелением души по Фрейду. Хотя психоанализ только зарождался, но в области искусства это было давно испытанное средство. Картины, поэмы, симфонии издавна помогали своим авторам справиться с переживаниями. Тема угасающей молодой жизни не раз рождала сильные по воздействию живописные работы. В том же 1886 году была написана картина Э. Мунка «Больная девочка», где нашли воплощение воспоминания Эдварда о последних днях жизни старшей сестры Софи, умершей в 1877 году от туберкулеза. Своими творениями художники прощались с теми, кто был им дорог, превозмогая боль и устремляясь к свету. Не случайно, В.Д. Поленов написал своей дочери Екатерине после смерти Е.Г. Мамонтовой: «Я в такие минуты вспоминаю слова Жуковского, кажется, вроде этого:

О милых спутниках, что жизни путь нам осветили,
Не говори с тоской, их нет, а с благодарностию - были»[34].

 

  1. После смерти мужа А.А. Мордвинова (1842-1889) Екатерина вышла замуж за известного клинициста C.П. Боткина.
  2. В.Д. Поленов. Письма. Дневники. Воспоминания. М.; Л., 1950. С. 26.
  3. Там же. С. 27.
  4. Там же. С. 28.
  5. Там же. С. 29.
  6. Там же. С. 30.
  7. ОР ГТГ. Ф. 54. Ед. хр. 3337.
  8. Сахарова Е.В. Василий Дмитриевич Поленов. Елена Дмитриевна Поленова. Хроника семьи художников. М., 1964. С. 144.
  9. Там же. С. 243.
  10. Во втором браке З.С. Острога.
  11. В.Д. Поленов. Письма. Дневники. Воспоминания. С. 108.
  12. Репин И.Е. Далекое близкое. Л., 1986. С. 417
  13. Сочинения графа А. Голенищева-Кутузова. Т. 1. СПб., 1894. С. 143.
  14. ОР ГТГ. Ф. 54. Ед. хр. 1332. Л. 1.
  15. Там же. Ед. хр. 1350. Л. 1 об.
  16. Там же. Ед. хр. 1334. Л. 1.
  17. Там же. Ед. хр. 1334. Л. 2 об.-3.
  18. Там же. Ед. хр. 1336. Л. 1-1 об.
  19. Там же. Ед. хр. 1337. Л. 1-1 об.
  20. Там же. Ед. хр. 1339. Л. 1.
  21. Там же. Ед. хр. 1339. Л. 1 об.
  22. Там же. Ед. хр. 1340. Л. 1.
  23. Там же. Ед. хр. 1346. Л. 1-1 об.
  24. Там же. Ед. хр. 1348. Л. 1-2.
  25. Там же. Ед. хр. 1353. Л. 1 об.
  26. Сахарова Е.В. Указ. соч. С. 270.
  27. Там же. С. 285.
  28. Там же. С. 285-286.
  29. Там же С. 287.
  30. ОР ГТГ. Ф. 10. Ед. хр. 5198. Л. 2 об.
  31. В.Д. Поленов. Письма. Дневники. Воспоминания. С. 448.
  32. Сахарова Е.В. Указ. соч. С. 364.
  33. Товарищество передвижных художественных выставок.
  34. Сахарова Е.В. Указ. соч. С. 662. Неточная цитата из стихотворения В.А. Жуковского «Воспоминание».
Иллюстрации
В.Д. ПОЛЕНОВ. Больная. 1886. Фрагмент
В.Д. ПОЛЕНОВ. Больная. 1886
Холст, масло. Фрагмент
© ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Сидящая женщина в темной шали. Этюд фигуры для первого варианта картины «Больная». Конец 1870-х – начало 1880-х
В.Д. ПОЛЕНОВ. Сидящая женщина в темной шали. Этюд фигуры для первого варианта картины «Больная». Конец 1870-х – начало 1880-х
Бумага, графитный карандаш. 39 × 27,5
© ГТГ
Екатерина Александровна Оболенская-Мордвинова. Начало 1870-х
Екатерина Александровна Оболенская-Мордвинова. Начало 1870-х. Фотография
© ОР ГТГ. Публикуется впервые
Мария Александровна Оболенская. Начало 1870-х
Мария Александровна Оболенская. Начало 1870-х. Фотография
© ОР ГТГ. Публикуется впервые
Выпускники Императорской Академии Художеств. 1871
Выпускники Императорской Академии Художеств
Слева направо сидят: П.О. Ковалевский, И.Е. Репин, Г.Ф. Урлауб, К. А. Савицкий, Е.К. Макаров;
стоят: В.Д. Поленов, М.А. Кудрявцев. 1871. Фотография
© ОР ГТГ
В.Д. Поленов. Начало 1870-х
В.Д. Поленов. Начало 1870-х
Фотография
© ОР ГТГ
Визитная карточка В.Д. Поленова с запиской А.В. Прахову. 1870-е
Визитная карточка В.Д. Поленова с запиской А.В. Прахову. 1870-е
© ОР ГТГ. Публикуется впервые
В.Д. ПОЛЕНОВ. Капри. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
В.Д. ПОЛЕНОВ. Капри. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
Бумага, наклеенная на бумагу, графитный карандаш. 23,8 × 35,5
© ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Вид на Везувий с вершины Капри. Лист из путевого альбома. 1873. Фрагмент
В.Д. ПОЛЕНОВ. Вид на Везувий с вершины Капри. Лист из путевого альбома. 1873. Фрагмент
Бумага, наклеенная на бумагу, графитный карандаш. 23,8 × 35,5
© ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Дерево в Альбано. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
В.Д. ПОЛЕНОВ. Дерево в Альбано. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
Бумага, наклеенная на бумагу, графитный карандаш. 23,8 × 35,5
© ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Архитектурные зарисовки. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
В.Д. ПОЛЕНОВ. Архитектурные зарисовки. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
Бумага, наклеенная на бумагу, графитный карандаш. 23,8 × 35,5
© ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Зарисовки Альбано. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
В.Д. ПОЛЕНОВ. Зарисовки Альбано. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
Бумага, наклеенная на бумагу, графитный карандаш. 23,8 × 35,5
© ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Рим. Обелиск Саллюстиана около церкви Тринита деи Монти. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
В.Д. ПОЛЕНОВ. Рим. Обелиск Саллюстиана около церкви Тринита деи Монти. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
Бумага, наклеенная на бумагу, графитный карандаш. 23,8 × 35,5
© ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Архитектурные зарисовки. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
В.Д. ПОЛЕНОВ. Архитектурные зарисовки. Лист из путевого альбома. 1872–1873. Фрагмент
Бумага, наклеенная на бумагу, графитный карандаш. 23,8 × 35,5
© ГТГ
Рим. Вид на Собор Святого Петра из сада Ватикана
Рим. Вид на Собор Святого Петра из сада Ватикана
Почтовая открытка. Конец XIX века
© ОР ГТГ
М.А. Оболенская на смертном одре. 1873
М.А. Оболенская на смертном одре. 1873. Фотография
© ОР ГТГ. Публикуется впервые
Телеграмма З.С. Остроги-Оболенской В.Д. Поленову о получении портрета дочери. 1875
Телеграмма З.С. Остроги-Оболенской В.Д. Поленову о получении портрета дочери. 1875
© ОР ГТГ. Публикуется впервые
М.М. АНТОКОЛЬСКИЙ. Надгробие на могиле М.А. Оболенской на кладбище Монте-Тестаччо в Риме. 1900-е
М.М. АНТОКОЛЬСКИЙ. Надгробие на могиле М.А. Оболенской на кладбище Монте-Тестаччо в Риме. 1900-е. Фотография
© ОР ГТГ
Письмо Е.А. Богуславской В.Д. Поленову. 18 июня [1874]
Письмо Е.А. Богуславской В.Д. Поленову. 18 июня [1874]
© ОР ГТГ. Публикуется впервые
В.Д. Поленов в Риме. 1884
В.Д. Поленов в Риме. 1884. Фотография
© ОР ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Женский портрет. Наброски к картине «Больная». 1870-е
В.Д. ПОЛЕНОВ. Женский портрет. Наброски к картине «Больная». 1870-е
Бумага, графитный карандаш. 18 × 22,2
© ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Больная. Эскиз одноименной картины. Начало 1880-х
В.Д. ПОЛЕНОВ. Больная. Эскиз одноименной картины. Начало 1880-х
Холст, масло. 41,7 × 59,5
© ГТГ
И.Е. РЕПИН. Портрет В.Д. Поленова. 1877
И.Е. РЕПИН. И.Е. РЕПИН. Портрет В.Д. Поленова. 1877 1877
Холст, масло. 80,8 × 65,4
© ГТГ
В.Д. Хрущова (урожд. Поленова). 1870-е
В.Д. Хрущова (урожд. Поленова). 1870-е. Фотография
© ОР ГТГ
В.Д. ПОЛЕНОВ. Вера Дмитриевна Хрущова (урожд. Поленова) на смертном одре. 1881
В.Д. ПОЛЕНОВ. Вера Дмитриевна Хрущова (урожд. Поленова) на смертном одре. 1881
Бумага, графитный карандаш. 19,5 × 25,5
© ГТГ
Экспозиция Третьяковской галереи. Зал № 19, на торцевой стене картины В.Д. Поленова «Больная» и «Право господина». 1900
Экспозиция Третьяковской галереи. Зал № 19, на торцевой стене картины В.Д. Поленова «Больная» и «Право господина». 1900. Фотография
© ОР ГТГ

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play