Работы художника Петра Захарова в собрании Третьяковской галереи: Историческая хроника

Людмила Маркина

Рубрика: 
НАШИ ПУБЛИКАЦИИ
Номер журнала: 
#3 2011 (32)

Как часто бывало в моей музейной жизни, эта статья состоялась благодаря случаю. Неожиданно в Третьяковскую галерею «нагрянули» тележурналисты из Грозного. Нужно было без подготовки дать интервью о Петре Захарове, «живописце из чеченцев». Во вводном зале обратила внимание на старую фотографию экспозиции галереи 1898 года. Достойное место среди многих шедевров русской живописи 30-40-х годов XIX века, среди работ К.П. Брюллова, Ф.А. Бруни занимали портреты кисти Захарова. Практически все лучшие его произведения из нашего собрания были приобретены П.М. Третьяковым. Каким образом и при каких обстоятельствах полотна его кисти попали в Третьяковскую галерею? Что привлекло внимание строгого коллекционера? Изображения «людей, дорогих нации»? Или все же качество исполнения произведений? В поисках ответа на эти вопросы пришлось поработать в отделе рукописей Третьяковской галереи, в газетном, а также диссертационном фонде Российской государственной библиотеки. На страницах любимого журнала делюсь с читателем результатами поиска.

Ранние годы жизни Петра Захарова окутаны тайной. До сих пор мы не знаем ни настоящего имени этого чеченского мальчика, ни даты его рождения (условно принято считать 1816 год). Известно лишь, что 15 сентября 1819 года в чеченском ауле Дады-Юрт, занятом русскими войсками, обнаружили «ребенка около убитой матери». В литературе1 приводятся неподтвержденные документами сведения о воспитании мальчика казаком Захаром (отсюда фамилия будущего художника) Недоносовым из станицы Бороздиновской, о пребывании маленького чеченца в монастыре, а также о крещении его по православному обряду генералом Алексеем Петровичем Ермоловым. Однако в переписке двоюродных братьев Алексея и Петра Ермоловых, в письмах их родственников, а также в записных книжках и дневниковых записях нет ни одного упоминания о «крестнике».

Впервые «о чеченце Петре и лезгине Павле», переданных 25 августа 1825 года на воспитание генерал-майору Петру Николаевичу Ермолову (1787—1844), мы узнаем из свидетельства, которое хранится в фонде Ермоловых (РГАДА)2. Незадолго до этого, в январе месяце, тридцативосьмилетний герой Отечественной войны 1812 года женился на юной Анне Григорьевне Оболонской (1807—1852). Возрастная разница между супругами составляла ровно двадцать лет. В переписке Петра Николаевича с матерью и сестрой за 1825—1826 годы встречаются упоминания «о Петруше и Паше». Близкие интересуются, как идет воспитание «лезгина и чеченца», посылают им «гостинцы». В ответ Ермолов пишет о домашнем обучении воспитанников русскому, латинскому и немецкому языкам. Встречаются и весьма любопытные характеристики мальчиков: «Паша лучше учится, он и всегда был старательнее, а Петруша упрям очень». В мае 1826 года Ермолов пишет в письме о какой-то болезни, которую «захватили лезгин и чеченец». Не исключено, что лезгин в результате ее и скончался, так как никаких сведений о нем больше не встречается. Легенда о погибшем на Кавказе лезгине также не находит документального подтверждения.

С ранних лет Петруша Захаров проявлял незаурядные способности к рисованию. П.Н. Ермолов решил определить его на обучение в Императорскую Академию художеств. Во время коронации Николая I (22 августа 1826 года) в Москве он обратился с этой просьбой к президенту Академии Алексею Николаевичу Оленину. Дипломатичный Оленин в принципе не возражал, но предложил вначале отдать чеченца профессиональному живописцу. У какого художника брал уроки живописного мастерства Захаров, неизвестно. В литературе бытует мнение, что он обучался у московского художника Л.А. Волкова. В письме, датированном декабрем 1830 года, П.Н. Ермолов писал адъютанту своего брата Н.В. Шимановскому: «Ты знаешь, что он [Захаров] отдан был к живописцу, начал рисовать весьма изрядно и показывает большие способности, но время уходит, ему уже 14-й год, и я боюсь, чтоб он не вырос так, что уже и нельзя будет его отдать в Академию».

Хлопоты по устройству воспитанника затянулись. Однако благодаря содействию Общества поощрения художников наконец появилась возможность определить судьбу юноши. В конце марта 1833 года Петруша Захаров благополучно добрался до Петербурга, остановился на съемной квартире Общества, где и стал обустраиваться. В письмах к «великому моему благодетелю» будущий академист трогательно отчитывается за каждую потраченную копейку: «Куплено с ваших денег кровать, подушка, одеяло и тюфяк, за все заплачено 15 руб<лей> 80 копеек. Еще надо будет сундук, бумаги, карандашей». В апреле месяце он сообщал: «С фоминой недели зачну ходить в классы. Василий Иванович Григорович сказал мне, что я должен жить на таком же положении, как и протчие. На пищу выдан от Общества с первого числа апреля, и за прежние 5 дней пищи заплатил пять рублей, за ножик, вилку, ложку — рупь, за бумагу для рисования в классах... два рубля, за карандашей полфунта италианских 2 рубля 50 копеек».

Опекал Петрушу в Петербурге и «присматривал» за ним Александр Иванович Дмитриев-Мамонов, один из учредителей Общества поощрения художников. Он подробно «отчитывался» перед П.Н. Ермоловым о поведении и успехах в учебе новоиспеченного академиста. Он же снабдил «славного мальчика новой амуницией». В конце 1833 года Захаров радостно сообщал в Москву о своих первых успехах и похвалах, услышанных от первого председателя Общества П.А. Кикина и конференц-секретаря Академии художеств В.И. Григоровича. В подтверждение Ермолову были посланы несколько рисунков: «Лаокоон рисованный, с гипсов голова Ахилла, еще с гипсовых фигур Венера Медицейская и Аполлон», а также два портрета. Захаров сообщал о предстоящем переезде в новую квартиру на Васильевском острове «по 7-й линии в дому Г-жи Костюриной № 199».

Одним из важных этапов постижения живописного мастерства в Академии художеств было копирование полотен старых западноевропейских мастеров в Императорском Эрмитаже. В феврале 1834 года Захаров исполнил копию с оригинала А. ван Дейка «Молодой принц». По итогам работы было «положено выдать ученику Захарову за сделанную им копию с Вандика семьдесят рублей, копию же возвратить ему с тем, чтобы он представил ее благодетелю Г<осподину> Ермолову»3. Однако Петр Николаевич эту копийную работу не получил. В 1835 году Комитет Общества сообщал, «что воспитанник Захаров произвел с Вандика копию по всей справедливости заслуживающую похвалу. Г<осподин> член [Общества] граф М<атвей> Ю<рьевич> Виельгорский одобрил юношу к дальнейшим трудам, взял себе копию и вознаградил за нее Захарова»4.

В начале 1836 года Петр Захаров активно готовился к академической выставке. В письме к П.Н. Ермолову он сообщал, что собирается «написать картину с натуры из национальных сцен к следующей выставке сего года сентября месяца». Вероятно, речь идет о работе «Рыбак» (1836, Воронежский художественный музей им. И.Н. Крамского5). Это — самое раннее произведение художника, известное в настоящее время. Его отличает некоторая скованность и ученический подход к натуре. Небольшой размер холста почти полностью заполняет грузная фигура мужика, чинящего рыболовную сеть. Художник уделяет значительное внимание огромным рукам простолюдина. Наивно подчеркнута «русскость» образа (красная рубаха, нательный православный крест, мягкая борода и волосы, расчесанные на прямой пробор). Дополняет сценку русская красавица, изображенная на заднем плане.

Молодой художник понимал, что для написания такой сцены, следовало поехать «на местную натуру», ибо «в Петербурге совершенно русской характер изгладился». Однако поездка требовала средств, которые Захаров так и не получил. По-видимому, понимая, что потерпел неудачу, художник лихорадочно работал над историческим сюжетом. В июле он сообщил о готовом эскизе картины «Велизарий с мальчиком, просящий милостыни». Сюжет о византийском полководце Велизарии постоянно входил в написание академических программ6. Сподвижник Юстиниана I, укрепивший своими победами Византийскую империю, несправедливо подвергся опале, ослеп и в конце жизни был вынужден просить милостыню. Старец и его мальчик-поводырь давали возможность академическим ученикам в достаточно несложной двухфигурной композиции сопоставить два возраста.

Анализируя краткий обзор выставки 1836 года, данный в «Художественной газете» Н.В. Кукольником, можно сделать вывод о ее масштабности (580 произведений) и разнообразии (архитектурные проекты, скульптура, живопись, графика). 8 октября экспозицию посетили император Николай I и императрица Александра Федоровна, которые «обозревали все художественные работы с одобрительным вниманием и снисхождением». Среди многочисленных работ архитекторов, скульпторов, живописцев и графиков произведения кисти Петра Захарова не потерялись. «С особым удовольствием, — писал критик, — должны мы упомянуть о небольших картинах Заболотского, Печенкина, Захарова и Плахова»7.

В ряду портретов, представленных на выставке, кисти Захарова принадлежали изображения художников А.В. Тыранова и Я.Ф. Капкова8. К сожалению, местонахождение этих работ в настоящее время неизвестно. Появление изображений товарищей по Академии в творчестве П. Захарова не случайно. Они были созданы в том же году, что и графическая серия М.И. Скотти. Альбом Скотти был приобретен П.М. Третьяковым у Любови Максимовны Рамазановой, вдовы скульптора Николая Александровича Рамазанова, сокурсника Скотти и Захарова. В марте 1891 года она обратилась с предложением к собирателю: «Милостивый государь Павел Михайлович, в Вашей галерее, насколько помню, есть комната для карандашных и прочих в этом роде рисунков. В альбоме покойного моего мужа есть несколько таковых, не лишенных интереса, как по исполнению, так и по содержанию. 1. Портреты художников Императорской Академии художеств выпуска 1839 года, получивших золотые медали, рисовал М.И. Скотти черным карандашом: Ставассера, Рамазанова, Пименова, Климченко, Кудинова, Деладвеза, Курвуазье, Воробьева»9. Действительно, эти рисованные портреты юных выпускников представляют большой исторический интерес. Только благодаря им мы можем составить представление о том, как выглядели многие мастера русского искусства 1830—1840-х годов. Среди портретов — единственное достоверное изображение Петра Захарова. Лист «армянин Нерсесов и чеченец Захаров» (1836, ГТГ) исполнен в технике итальянского карандаша с «растушкой». Молодой рисовальщик Скотти умело передал индивидуальность каждого. Этот двойной портрет исполнен на контрастном сопоставлении двух непохожих образов и характеров. Серьезный Нерсесов, в карих глазах которого «вся скорбь армянского народа», одет в национальном стиле (на голове каракулевая шапка характерной формы). Живой, с улыбкой на устах, кокетливыми усиками и лучистым взглядом светлых глаз, Захаров изображен как петербуржец из художественной среды. На плечи накинут плащ, лихо заломлен на бок берет, небрежно повязан шейный платок. Туго накрахмаленный белый воротничок подчеркивает бледность лица.

В отчете Общества поощрения художников, прочитанном конференц-секретарем В.И. Григоровичем в апреле 1837 года, говорится: «Захаров и Печенкин, обязанные своим образованием и успехами попечению Общества, из коих первый доставил на академическую выставку картины «Велисарий», «Гадание в карты»10 и несколько портретов, а последний — три картины, изображающие русские сцены, удостоились звания художников Императорской Академии художеств и выбыли из числа наших воспитанников. Комитет, в уважении их доброй нравственности и оказанных успехов на поприще изящных искусств, наградил их единовременно»11.

Историческая картина, по-видимому, не особо удалась молодому художнику. В письме к П.Н. Ермолову он честно признавался: «Картина «Велизарий» большого успеха не имела, кроме хорошего мнения от членов Академии. Во время акта Алексей Николаевич Оленин обласкал меня к<ак> нельзя более и благодарил за успехи. Картину же купил с выставки господин Ульянин12 за триста пятьдесят рублей».

Совет Академии возвел Петра Захарова, «живущего на своей квартире»13, в звание свободного художника 10 августа 1836 года. При этом отмечалось, что «он весьма приятно пишет портреты и a l’aquarelle»14. Несмотря на решение Совета, официальный документ — «аттестат» — был выдан Захарову только 4 февраля 1837 года. Началась новая самостоятельная жизнь «свободного художника». В письмах к П.Н. Ермолову он писал, что «занимается портретами» и дает уроки рисования. Круг его заказчиков ограничивался добрыми знакомыми по Академии, а также их родственниками. Во время петербургского периода жизни портретист исполнил изображения представителей семей Ладыженских — Исленьевых — Самсоновых. В основном это камерные по форме, небольшого размера холсты, а представленные на них модели сидят в креслах с книгой или рукоделием в руках.

Жить исключительно на частные заказы было непросто. Художник постоянно нуждался, и ему приходилось часто переезжать с квартиры на квартиру. Так, в начале 1840 года он проживал «на Васильевском острове в 7-й линии на Большом проспекте в доме Герасимова, в квартире Эйхорна», а в конце года «по Среднему проспекту, между Кадетской линией и Малой Невой, в доме купчихи Окуловой». В том же году Захаров исполнил копию портрета Николая I «во весь рост, картина в аршин, в общем генеральском мундире, за 300 рублей» с оригинала любимого императором прусского живописца Ф. Крюгера. Одновременно портретист написал с натуры изображения Е.В. Воейковой (местонахождение неизвестно), Бороздиной (имя портретируемой и местонахождение портрета неизвестны) и купца Жадимеровского (ГЭ, имя портретируемого и местонахождение портрета неизвестны).

Октябрем 1840 года датируется «Портрет неизвестной дамы с детьми» (частное собрание; местонахождение неизвестно)15, поступивший на экспертизу в Третьяковскую галерею в 2005 году. В 1980-е годы произведение принадлежало московскому владельцу Я.М. Шапиро. В диссертации Т.А. Мазаевой этот портрет был включен в список подлинных произведений мастера и определен как изображение А.Г Ермоловой с детьми. Однако в это время Ермоловы находились в Москве, а художник в Петербурге. Никаких упоминаний о работе над изображениями Ермоловых в их переписке не встречается.

Произведение представляет собой семейный портрет в интерьере и по стилистическим признакам может быть отнесено к художественному направлению «бидермейер». Жанровый момент в картине доминирует. Забавно передается игра мальчика, который держит привязанную за нитку бумажку, и кошки, притаившейся под креслом матушки. Старшая девочка робко прижимается к матери. Захаров уделяет большое внимание материальности предметов — текстуре дерева на кресле, мягкой ворсистости бархатной обивки, блеску упругого шелка на платьях и лентах, прозрачной тонкости кружева. Колористическое решение строится на сочетаниях черно-серых и красно-зеленых тонов.

В подписи художника присутствует редкая констатация места его рождения: «Захаров Дадаюртский». Подобное написание встречается в «Портрете неизвестного на фоне интерьера»16 (1840, ГЭ). Учитывая совпадение размеров и датировку, можно предположить, что Захаров написал парные изображения отца и матери с детьми.

В декабре 1840 года художник получил место рисовальщика в Военном министерстве. За это время им было выполнено более 60 рисунков обмундирования и вооружения российской армии, из которых к настоящему времени найдено 37. За высокую технику и мастерство исполнения он дважды поощрялся денежным вознаграждением (5 апреля 1841 года — 250 рублей и 10 января 1842 года — 175 рублей). «Поправка денежных обстоятельств» привела к улучшению его жилищных условий. В 1841 году, проживая по-прежнему на Васильевском острове, художник переехал на 5-ю линию, «что на углу Набережной, против Академии художеств, в «Дом моды», а в начале 1842-го — на 11-ю линию, «что между Большим и Средним проспектом, в «дом Траншеля». В феврале того же года Захаров обратился с прошением в Совет Академии художеств для получения программы на звание академика. Однако резкое ухудшение здоровья заставило его сменить «гнилой» петербургский климат. В конце апреля 1842 год он переехал в Москву и поселился в доме Петра Николаевича Ермолова, поблизости от Тверской, в Чернышевском переулке, № 236 (ныне Вознесенский пер., 6). Начался весьма плодотворный московский период творчества художника и рисовальщика. Через год он получил долгожданное звание академика за «Портрет А.П. Ермолова» (1843, ГРМ). Однако прогрессирующая чахотка помешала ему до конца реализовать свои творческие планы. В 1846 году Петр Захаров скончался в тридцатилетнем возрасте и был похоронен в Москве (место его погребения пока обнаружить не удалось).

На общем собрании Академии художеств 29 сентября 1846 года В.И. Григорович сообщил о кончине художника Петра Захарова, «чеченца по происхождению, ...отличившегося и необыкновенно обещавшего в сем роде живописи».

Самым ранним из приобретенных П.М. Третьяковым произведений Петра Захарова следует считать «Портрет доктора Ф.И. Иноземцева» (1844, ГТГ). Сохранилось письмо Н.А. Постниковой к собирателю от 7 марта 1883 года: «Милостивый государь Павел Михайлович, если Вы не отдумали купить у меня портрет Ф.И. Иноземцева, то вот настал черед и ему поступить на съедение после моих китайских бобиков и саксонских пастушек. Но так как этот портрет — мой последний ресурс, .мне приходится крепко держаться той цены, которая была нормой художника, т.е. 1000 р<ублей>»17. Корреспондент — Наталья Алексеевна Постникова (1788—1885), жена московского купца 3-й гильдии Петра Ивановича Постникова (1783—1865). Их хлебосольный и теплый дом в Кудрине, в приходе церкви Покрова Пресвятой Богородицы охотно посещали многие представители русской интеллигенции, в том числе историк П.В. Киреевский, писатель Н.В. Гоголь и поэт Н.М. Языков. Этот дом стал родным и для художника. У Постниковых было трое взрослых детей: сын Иван (1813—1882), ставший впоследствии известным врачом, дочь Александра (1818—1846) — супруга Петра Захарова, и младший сын Сергей (1838—1880), будущий художник18. К моменту написания письма все они скончались, и Наталья Алексеевна осталась одна. Как следует из содержания письма, в последние годы она нуждалась в средствах и потихоньку распродавала свои нехитрые сокровища.

Изображенный на портрете доктор Федор Иванович Иноземцев (1802—1869) был поистине легендарной фигурой в Москве. Талантливый врач-практик, он умело совмещал свои профессиональные обязанности с государственной и общественной деятельностью (имел чин действительного статского советника, был членом Медицинского совета при Министерстве внутренних дел). В тридцать лет Ф.И. Иноземцев был удостоен звания доктора медицины и хирургии, а через четыре года стал профессором кафедры практической хирургии в Московском университете (1836—1859). Замечательный педагог, Иноземцев создал свою научную школу медиков-практиков. В 1861 году он стал учредителем Общества русских врачей в Москве. В первопрестольной Федор Иванович слыл страстным библиофилом и любителем искусств. В 1840-е годы он «пользовал» П.Н. Ермолова, воспитателя и покровителя художника Захарова. Не исключено, что в знак благодарности и был заказан портрет доктора. Однако по каким-то причинам этот портрет остался в семействе Постниковых. В бывшем собрании Ф.Е. Вишневского хранился небольшой этюд к портрету Иноземцева, исполненный маслом на картоне (25 х 20).

К сожалению, в отделе рукописей Третьяковской галереи не сохранилось свидетельства о стоимости портрета. Возможно, П.М. Третьяков заплатил указанную в письме сумму в тысячу рублей, (довольно большую по тем временам) и «в придачу» получил изображение самой Н.А. Постниковой, выполненное ее зятем-художником в 1845 году. Во всяком случае, оба произведения были включены в первую опись собрания, опубликованную в 1893 году19. Там же указана еще одна графическая работа Петра Захарова — «Групповой портрет» (1844)20. Этот чрезвычайно интересный лист был подарен собирателю художником И.М. Прянишниковым.

Через пять лет после первого приобретения П.М. Третьяков получил новое предложение. «Живо помню, как десять лет назад Вы желали купить написанный Захаровым портрет Грановского, — писал 4 июня 1888 года литератор и переводчик Евгений Федорович Корш, — а покойная сестра21 моя, которой он принадлежал, ни за что не хотела с ним расстаться. Став, по кончине ея, единственным владельцем портрета и также уж недолговечным стариком, я теперь охотно передал бы его в прекрасную галерею Вашу за цену, в которой мы, вероятно, тотчас бы сошлись, разумеется, по предварительном осмотре Вами картины по адресу»22. Как и предполагал Корш, договориться удалось почти сразу, так как сохранилась расписка бывшего владельца в получении пятиста рублей, датированная тем же июнем месяцем23.

«Портрет ТН. Грановского» (1845, ГТГ) принадлежит к подлинным шедеврам кисти Петра Захарова и является одной из истинных жемчужин коллекции П.М. Третьякова. Художник, безусловно, находился под обаянием личности известного историка. Портретист выбрал «контрапостный» поворот фигуры и головы, передающий внутреннюю энергию образа. Тридцатидвухлетний ученый представлен в расцвете сил и творческой деятельности. Захаров выделяет высокий лоб мыслителя. Белый, туго накрахмаленный воротничок подчеркивает аристократическую бледность его лица. Мягкие волосы, ниспадающие на плечи, щеголеватый шейный платок и, наконец, изящная трость с рукоятью-змейкой — все это свидетельствует о художественной натуре Грановского. Портрет дополняет характеристику, данную ему современником: «Огромная начитанность, изумительная память, тонкая образованность и вкус, наконец, самая наружность, верно передававшая его лучшие внутренние качества, все это вместе делало Грановского одним из самых значительных и влиятельных лиц и в университете, и в образованном московском обществе»24.

Тимофей Николаевич Грановский (1813—1855) — личность во многом легендарная. Талантливый историк и яркий лектор, он также получил известность как видный общественный деятель25. Выпускник Санкт-Петербургского университета (1835), Грановский два года стажировался в Берлинском университете (1837—1839). По возвращении на родину возглавил кафедру всеобщей истории в Московском университете, где преподавал до конца своих дней в звании профессора. Его эмоциональные лекции по истории средневековья26 были чрезвычайно популярны. По свидетельству современников, он был одним из самых любимых наставников студентов и московской молодежи. «Чуждый односторонности и исключительности, Грановский был не столько ученым и педагогом, сколько художником на кафедре, — вспоминал Кавелин. — Действие его на слушателей и окружающих объясняется не строгой последовательностью ученой аргументации, а тайной непосредственной убедительностью самого изящного, глубокого-прочувственного изложения»27.

Преподавательская деятельность Т.Н. Грановского совпала с разгоревшейся в обществе дискуссией между славянофилами и западниками о путях развития России, которая определила характер общественной жизни на многие десятилетия. Атмосферу тех лет в Москве описал в «Былом и думах» А.И. Герцен: «Грановский и все мы были сильно заняты, все работали и трудились, кто — занимая кафедры в университете, кто — участвуя в обозрениях и журналах, кто — изучая русскую историю. Такого круга людей талантливых, развитых, многосторонних и чистых я не встречал потом нигде»28.

Изображение историка ТН. Грановского органично дополнило портретную галерею «людей, дорогих нации», планомерно собираемую П.М. Третьяковым.

Наряду с П.М. Третьяковым, художественное, в основном графическое наследие Петра Захарова привлекло внимание еще одного московского собирателя — Ивана Евменьевича Цветкова. Имевшийся в его собрании холст, получивший первоначально название «Чеченец», уточненное позднее как «Чеченец в бурке» и даже автопортрет29, по легенде, был куплен прежним владельцем в 1849 году у старьевщика Губермана-младшего всего за 50 рублей. Последнее определение этой работы как автопортрета встречалось и до сих пор встречается в популярных публикациях о художнике. Однако не учитывается то обстоятельство, что в 1843 году (дата исполнения картины) Петру Захарову было около двадцати семи лет, а на полотне представлен мужчина зрелых лет с пышными усами.

Цветков приобрел целую папку с рисунками, исполненными художником в технике итальянского карандаша. Это — погрудные изображения сидящей женщины в профиль (инв. 6722), юноши (инв. 6723), молодого человека (инв.6721), насчитывающие семь произведений. Они созданы непосредственно с натуры. В целом эти листы наглядно демонстрируют прекрасную школу академического мастерства по части рисунка. Художник прекрасно знает пластическую анатомию, умеет разместить фигуру в пространстве, виртуозно владеет техникой карандаша «с растушевкой». Все это свидетельствует о том, что эти не датированные листы выполнены в зрелый период его творчества, во время пребывания художника в Москве. После смерти коллекционера И.Е. Цветкова его собрание по завещанию было передано в 1925 году в Третьяковскую галерею.

Следующим важным для галереи приобретением был «Портрет детей Ермоловых» (1839). Со дня написания это произведение хранилось в семье Ермоловых, но в 1928 году наследница славных предков, москвичка М.Н. Ермолова решила расстаться с их изображением. Портрет детей Петра Николаевича Ермолова решен как жанровая сценка. Под сенью векового дуба за нехитрым занятием представлены старшие дети «доброго благодетеля» художника — Николай (1827-1879) и Екатерина (1829-1910). Мальчик перебирает ягоды, а девочка держит в руках таз с вареньем. Средний сын, Алексей (1830-1869), раздувает меха для поддержания равномерного огня. Слева — младшие дети, погодки Варвара (1832—1906), Нина (1833—1890) и Григорий (1834 — после 1896)30. Брошена на землю кукла. Одна из девочек уже лакомится вареньем. Безусловно, художник мог наблюдать подобные сцены, он был хорошо знаком с детьми. Их поведение и позы естественны, они не позируют, а живут. Этот мир семейного счастья и братского взаимопонимания был понятен художнику. Он сам был частью этого мира. Поэтому с такой любовью и так непосредственно изобразил Захаров это домашнее времяпрепровождение. Неслучайно художник постоянно упоминает детей в своих письмах к П.Н. Ермолову. Так, в январе 1842 года он писал: «Молю Бога о продлении дней Ваших и всего семейства Вашего, Катерине Петровне, Николаю Петровичу, Алексею Петровичу, Варваре Петровне, Нине Петровне, Григорию Петровичу!». В июле того же года: «Всему Вашему семейству доброго здоровья и хороших успехов в науках, приятно было знать успехи в рисовании Николая Петровича, Катерины Петровны и Алексея Петровича, оне обещались иногда присылать свои труды»31.

Глядя на эти счастливые, еще не обремененные заботами лица, простодушно взирающие на зрителя, невольно задаешься вопросом. Как же сложились судьбы этих детей? Николай Петрович Ермолов окончил Московский университет, служил в Московском главном архиве Министерства иностранных дел. В 1860 году участвовал в выборах депутатов от дворянства по Жиздринскому уезду Калужской губернии, затем избирался председателем съезда мировых судей. Он многое сделал для издания записок своего дяди, А.П. Ермолова. Скончался Николай Петрович в пятидесятидвухлетнем возрасте и был погребен в Покровском монастыре в Москве. Его младшая на два года сестра Екатерина Петровна прожила долгую жизнь, умерла уже в XX веке. Екатерина Ермолова была камер-фрейлиной при Дворе. Занималась общественной и благотворительной деятельностью. Погребена в Покровском монастыре в Москве. О жизни Алексея Петровича Ермолова известно немного. В чине штабс-капитана он вышел в отставку и умер в тридцатидевятилетнем возрасте. Погребен также в фамильном склепе в Покровском монастыре. Варвара Петровна была замужем за Дмитрием Федоровичем Самариным. Погребена в Даниловском монастыре в Москве. Нина Петровна вышла замуж за гофмейстера Императорского Двора Михаила Кузьмича Полозова. Григорий Петрович служил на военном поприще. В чине генерал-лейтенанта вышел в отставку в июле 1896 года32.

Почти через десять лет после приобретения указанного портрета, в 1938 году, из Ленинградской закупочной комиссии в Третьяковскую галерею поступил «Портрет неизвестного» (1840). По определению Н.Ш. Шабаньянца, портретист запечатлел Льва Александровича Волкова (1790—1852), первого учителя Захарова. Однако эта атрибуция вызывает сомнение. Петербургское происхождение полотна и датировка свидетельствуют, что оно было исполнено в период пребывания живописца в северной столице, тогда как художник Волков безвыездно жил и работал в Москве. Это было последнее поступление работ Захарова в галерею. Таким образом, в сокровищнице русского искусства сложилась самая большая коллекция из семи живописных полотен и девяти графических работ (в ГРМ — два произведения, в ГЭ — пять), отражавших различные грани таланта этого мастера.

В 1962—1963 годах по решению советского правительства ряд произведений Петра Захарова («Чеченец в бурке», «Портрет неизвестного» и три рисунка) были переданы в открывшийся Музей изобразительных искусств Чечено-Ингушской АССР. На данный момент все они считаются пропавшими во время военных действий в Чечне в начале 1990-х годов. Но хочется верить, что работы кисти Петра Захарова не канули в лету, и мы еще станем свидетелями их долгожданного обретения.

 

  1. Шабаньянц Н.Ш. Жизнь и творчество художника П.З. Захарова. Грозный, 1963; Он же. Академик П.З. Захаров. Художник из чеченцев (1816-1846). Грозный, 1974; Кропивницкая ГД. Новое о художнике П.З. Захарове // Памятники культуры. Новые открытия. М., 1977. С. 334-335; Мазаева Т.А. Художник Петр Захаров (Чеченец): Диссертация на соискание ученой степени кандидата наук. Л., 1982.
  2. В настоящее время Г.Р. Якушкин готовит публикацию этих документов. Выражаю ему глубокую благодарность за возможность ознакомиться с материалом до его появления в свет и частично использовать в статье.
  3. ОР ГТГ Ф. 31. Ед.хр. 2139. Л. 1.
  4. Там же. Ед.хр. 2280. Л. 1.
  5. Рыбак. 1840. Холст на картоне, масло. 50 х 40. Слева внизу подпись: П.З. Захаровъ. Воронежский музей изобразительных искусств им. И.Н. Крамского (инв. ВОХМ 137-Ж). Собрания, владельцы: Собр. Акопова, ГМФ, ГТГ (до 1928), Воронежский краеведческий музей (до 1935). Поступление: В 1935 из Воронежского краеведческого музея. Выражаю глубокую признательность В.Д. Добромирову за оказанное содействие.
  6. В собрании ГТГ хранится полотно «Велизарий, сидящий при дороге в положении просящего милостыню, с ним мальчик» кисти И.Ф. Тупылева (инв. 15172), за которую художник в 1785 году получил звание академика.
  7. Художественная газета. 1836. № 11-12. С. 176.
  8. Художественная газета. 1836. № 4. Первое прибавление 28-го сентября. С. 7.
  9. ОР ГТГ.Ф. 1. Ед.хр. 2797. Л. 1.
  10. Выписка из Журнала Совета Академии художеств: 1835,26 ноября - Старуха, гадающая в карты (РГИА. Ф. 789. Оп. 1. Ед.хр. 2094. Л. 4).
  11. Художественная газета. 1837. № 9-10. С. 143.
  12. Ульянин Александр Васильевич (1782-1856), нижегородский помещик, подпоручик артиллерии, кавалер ордена св. Владимира 4-й степени. В 1830 году встречался с А.С. Пушкиным во время его пребывания в Болдине. В ГТГ имеется «Портрет А.В. Ульянина» кисти И.Д. Каширина (инв. Ж-1420), исполненный в Петербурге (надпись на обороте холста), по-видимому, в 1836 году.
  13. В письме к П.Н. Ермолову Захаров писал: «Я нанял себе небольшую квартирку, но чистенькую, за 15 рублей в месяц, тут мне предстояли новые издержки, чтоб завестись маленьким хозяйством. Адрес моей квартиры: На В<асильевском> о<строве> по 3-й линии близ Среднего проспекта в доме Халунина № 31».
  14. ОР ГТГ. Ф. 31. Ед.хр. 2283. Л. 1.
  15. Портрет неизвестной дамы с детьми. 1840. Холст, масло. 67 х 54,6. Слева внизу на колонне подпись и дата: Захаровъ-Да-да-юртскiй - 18 IV/X 40.
  16. Портрет неизвестного на фоне интерьера. 1840. Холст, масло. 67 х 54,5. Справа внизу подпись и дата: Захаровъ Дадаюртский 1840. ГЭ (инв. № РЖ-1961). Поступление: В 1946 из Государственного музея этнографии.
  17. ОР ГТГ Ф. 1. Едхр. 739. Л. 1-1 об.
  18. В доме СП. Постникова и двоюродного его брата М.П. Боткина нашел свое последнее пристанище в Петербурге живописец А.А. Иванов. Его посмертный портрет кисти С.П. Постникова хранится в Третьяковской галерее.
  19. Опись художественных произведений городской галереи Павла и Сергея Третьяковых. М., 1893. С. 9, № 166 и 168.
  20. Там же. С. 61.
  21. Мария Федоровна Корш была близкой подругой жены ТН. Грановского, Елизаветы Богдановны Грановской (1824-1857; урожденной Мюльгаузен - ред.).
  22. ОР ГТГФ. 1. Едхр. 1757. Л. 1.
  23. Там же. Ед.хр. 1758. Л. 1.
  24. Кавелин КД. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 257.
  25. См.: Левандовский А.А. Т.Н. Грановский в русском общественном движении. М., 1989.
  26. См.: Лекции Т.Н. Грановского по истории средневековья (авторский конспект и записи слушателей). М., 1961; Лекции Т.Н. Грановского по истории позднего средневековья. М., 1971; Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М., 1987.
  27. Кавелин К.Д. Указ соч. С. 256.
  28. ерцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1954-1964. Т .5. М., 1956. С. 110.
  29. Перечень картин и рисунков собрания И.Е. Цветкова. М., 1904. С.16 (Чеченец); Перечень художественных произведений Цветковской галереи. М., 1915. С. 31 (Чеченец в бурке с ружьем; автопортрет).
  30. В семье П.Н. Ермолова было восемь детей. Старшая Александра (1825-1830) и самая младшая, также названная Александрой (1837-1838), умерли до написания портрета. Сведения о детях Ермоловых любезно сообщены Г.Р. Якушкиным.
  31. РГАДА. Ф. 1406. Ермоловы. Оп. 1. Д. 627. Л. 12-13.
  32. В письме Е.П. Ермоловой к историку С.А. Белокурову от 6 апреля 1907 года среди «лучших произведений» П. Захарова упоминается «портрет брата Гриши» (ОР РГБ. Ф. 23. Оп. 1. Едхр. 20. Л. 22).

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play