«...Я подымаю бокал...» Чествование С.П. Дягилева москвичами в 1905 году

24 марта 1905 года в Москве в ресторане отеля «Метрополь» состоялся обед в честь С.П. Дягилева, посвященный его редакторской и выставочной деятельности. Как писала газета «Новости дня»[1], «находящиеся в Москве художники и любители искусства чествовали редактора журнала “Мир искусства” С.П. Дягилева как человека, много сделавшего для искусства и организовавшего целый ряд выставок, на которых выделилось новое направление». Это стало событием, некоторым образом подводившим черту под очередным этапом жизни и деятельности С.П. Дягилева, деятельности бурной, эмоциональной, насыщенной событиями и полностью посвященной художественной жизни России и Европы. В дальнейшем он продолжал двигаться в том же направлении, но способы воздействия на публику выбирал другие. Дягилев старался не просто пропагандировать русскую культуру, но и способствовать ее развитию, знакомить мир с Россией.

Но это будет позже. А в начале 1905 года было принято окончательное решение о закрытии журнала «Мир искусства», одним из редакторов которого состоял С.П. Дягилев. Постепенно к этому привели финансовые проблемы и разногласия, царившие среди сотрудников редакции. 19 марта 1905 года И.С. Остроухов писал А.П. Боткиной: «Вчера Дягилев вызывал по телефону из Петербурга. Заявил, что “Мир искусства” окончательно прекращен...»[2] К тому же собственно журнал исчерпал свои возможности, и художникам, и Дягилеву в рамках такого издания стало тесно. «.Это, поверьте, не из-за manque d’argent [безденежья (фр.). — Прим. И.Л.], которые Дягилев уж, наверное, бы нашел, а просто потому, что в этом деле они сделали все, что могли и что было нужно, толочься же дальше на том же месте стало бы скучно и для их энергии, и для сочувствующей публики»[3], — писал И.С. Остроухов А.П. Боткиной.

Закрытие журнала не прошло незамеченным. Многие переживали это событие как утрату важного элемента художественной жизни. В 1905 году К.Ф. Юон в письме А.П. Боткиной так выразил свои чувства: «А “Мир искусства”-то! Я плачу и рыдаю... Что нам его заменит, где наша радость дней будет?»[4]

Несколько лет Дягилев посвятил консолидации творческих сил. Еще в 1897 году он обращался к молодым художникам с призывом объединить усилия, чтобы «доказать, что русское искусство существует, что оно свежо, оригинально и может внести много нового в историю искусств»[5]. Журнал, выставки составляли на протяжении нескольких лет главную часть жизни Дягилева. Теперь издание журнала подошло к концу, объединение художников «Мир искусства» постепенно распалось, дав жизнь другому объединению — «36 художников», а позднее — Союзу русских художников. Хотя организацией выставок Сергей Павлович еще продолжал заниматься. Одна из последних экспозиций, организованных Дягилевым, стала воистину грандиозным деянием. Это была историко-художественная выставка русских портретов в Таврическом дворце в Санкт-Петербурге в 1905 году. Не ограничиваясь произведениями из столичных дворцов и музеев, Дягилев объехал провинцию, выявив в общей сложности около 4000 портретов.

Сергей Павлович был официальным генеральным комиссаром выставки. И она стала его триумфом. Под впечатлением от этой выставки В.Э. Борисов-Мусатов писал В.А. Серову: «.всю эту коллекцию следовало бы целиком оставить в Таврическом, и это был величайший музей в Европе портретной живописи. За это произведение Дягилев гениален и историческое имя его стало бы бессмертным»[6]. Большинство людей, посетивших выставку, считали ее выдающимся событием. «...Какой это для всех любящих искусство был великолепный праздник!..»[7] — эти слова А.П. Остроумовой-Лебедевой, пожалуй, выражали общее впечатление от историко-художественной выставки русских портретов.

Таким образом, когда деятельность С.П. Дягилева как редактора журнала закончилась, когда грандиозная историческая выставка открылась и по достоинству была оценена публикой, в этот момент «кружок лиц, сочувствующих деятельности С.П. Дягилева решил чествовать его скромным обедом в ресторане Метрополя»[8].

Организацией обеда занимались И.С. Остроухов и С.А. Виноградов. Остроухова и Дягилева связывали многие годы дружбы, хотя были и сложные моменты. Остроухов поддерживал Сергея Павловича в период его редакторства, участвовал в финансировании журнала «Мир искусства», помогал в выставочных проектах. Дягилев, в свою очередь, интересовался деятельностью Остроухова как коллекционера, внимательно следил за судьбой Третьяковской галереи, с которой был связан Илья Семенович, ведь он состоял в дружеских отношениях с П.М. Третьяковым, затем вошел в Совет галереи, а позднее, в 1905 году, был избран попечителем Третьяковской галереи. Дягилев все время разделял заботу Остроухова о Третьяковской галерее, считая ее одним из лучших музеев в России, и сам, по возможности, старался способствовать пополнению коллекции лучшими произведениями русского искусства Художник-пейзажист С.А. Виноградов участвовал в выставках объединения «Мир искусства» с 1901 года. И, несмотря на то, что впоследствии стал одним из организаторов объединения «36 художников» и Союза русских художников, к Дягилеву относился с большим уважением. Многие художники, в том числе Виноградов, понимали, что своим успехом во многом обязаны деятельности Дягилева, который стал объединяющим звеном для разрозненных молодых художественных сил «против рутинных требований и взглядов старых отживающих авторитетов»[9]. Поэтому два таких разных человека сошлись на одной мысли: московская художественная общественность обязана выразить С.П.Дягилеву свою поддержку и благодарность за его деятельность на ниве русской культуры. «.хочется его чем-нибудь особенно почтить и за прошлое, и за эту удивительную выставку..»[10] — писал И.С. Остроухов 19 марта 1905 года А.П. Боткиной.

Москвичи откликнулись на предложение Остроухова устроить чествование Дягилева. По словам Ильи Семеновича, согласие дали около 40 человек. В письме А.П. Ланговому Остроухов, приглашая его, описывает предполагаемый обед: «Обед назначен на 24-е, четверг, в 7-7.30 вечера. Подписной, рублей 6-7 с персоны, т. е. закуска и водка, обед и некоторое количество шампанского. Вина отдельно, по желанию каждого».

В ресторане «Метрополь», только что отделанном в самом новейшем стиле, состоялся обед. Собрались около 30 человек. Подавали изысканные блюда: крем из красных куропаток, консоме «Барятинский», филе-миньон «Жюдик». На жаркое гости отведали фазанов, рябчиков, перепелов и, конечно, десерт и кофе.

Среди собравшихся были художники, писатели, коллекционеры — в общем, лучшие представители культурного общества Москвы на тот момент. На обратной стороне меню, хранящегося в отделе рукописей ГТГ, можно увидеть подписи гостей, присутствовавших на обеде: В.А. Серов, И.С. Остроухов, С.И. Мамонтов, С.А. Виноградов, В.Я. Брюсов, А.Е. Архипов, И.И. Трояновский, В.Э. Борисов-Мусатов, С.И. Щукин, К.К. Первухин, В.В. Пржевальский, М.Ф. Якунчикова, Ф.О. Шехтель и других. Это люди, которые знали С.П. Дягилева, работали с ним, ценили и уважали его. За обедом звучали тосты, хвалебные речи в честь Дягилева и журнала «Мир искусства», историко-художественной выставки русских портретов в Таврическом дворце. Говорили о русской культуре, о вкладе Дягилева в художественную жизнь России, о политической ситуации в России и влиянии ее на культуру. «;...Тосты говорили С.И. Мамонтов, Валерий Брюсов, Серов, Досекин, я.» — писал Остроухов А.П. Боткиной 26 марта 1905 года.[11]

В речах, обращенных к Дягилеву, ораторы подчеркивали его заслуги как редактора-издателя журнала «Мир искусства», отмечая «замечательный подвиг — создание “Историко-художественной выставки портретов”, образующей целую эпоху в истории русского искусства»[12]. Брюсов говорил о том, какое влияние оказал журнал на книгоиздание в России, подчеркивая, что «Мир искусства» был первой книгой по-настоящему художественной внешности[13]. Кроме того, закрытие журнала оставило ничем не заполненный пробел в русской журналистике[14]. Вспоминая о вечере, В.В. Переплетчиков говорил, что «разговор, конечно, все время вертелся около современных событий в России»[15], имея в виду революционные события 1905 года, которые, конечно же, нельзя было обойти, обсуждая современную художественную жизнь.

«;...Дягилев был оч[ень] тронут и пространно отвечал.»[16] — вспоминал И.С. Остроухов. «Честь, оказанная Вами мне сегодняшним праздником была для меня столь же отрадна, сколько и неожиданна, — сказал Дягилев. — Узнав вчера о предстоящем собрании, я был чрезвычайно взволнован и почувствовал себя совершенно неподготовленным принять такое трогательное выражение внимания к тому, что всеми нами сделано, выстрадано и отвоевано...»[17]

По словам В.В. Первухина, ответ Дягилева был «печальный, лирический и очень художественный»[18]: «Нет сомнения, что всякое празднование есть итог, всякий итог есть конец. Я, конечно, далек от мысли, что сегодняшнее чествование есть в каком-либо отношении конец тех стремлений, которыми мы жили до сих пор, но я думаю, что многие согласятся с тем, что вопрос об итогах и концах в настоящие дни все более и более приходит на мысль.»

Дягилев задавался вопросом, чувствуют ли люди, что «галерея портретов великих и малых людей», которая составила «Историко-художественную выставку портретов», «есть лишь грандиозный и убедительный итог, подводимый блестящему, но, увы, и омертвевшему периоду нашей истории? .Я заслужил право сказать это громко и определенно, — отметил в своей речи Дягилев, — так как с последним дуновением летнего ветра я закончил свои долгие объезды вдоль и поперек необъятной России. И именно после этих жадных странствий[19] я особенно убедился в том, что наступила пора итогов. Это я наблюдал не только в блестящих образах предков, так явно далеких от нас, но, главным образом, в доживающих свой век потомках.»

Ответное слово Сергея Павловича было наполнено пониманием неизбежности исторических перемен в России: «И вот когда я совершенно убедился в том, что мы живем в страшную пору перелома, мы осуждены умереть, чтобы дать воскреснуть новой культуре, которая возьмет от нас то, что останется от нашей усталой мудрости. Это говорит история, то же подтверждает эстетика. И теперь, окунувшись в глубь истории художественных образов и тем став неуязвимым для упреков в крайнем художественном радикализме, я могу смело и убежденно сказать, что не ошибается тот, кто уверен, что мы — свидетели величайшего исторического момента итогов и концов во имя новой неведомой культуры, которая нами возникнет, но и нас же отметет. А потому без страха и неверья я подымаю бокал за разрушенные стены прекрасных дворцов, так же как и за новые заветы новой эстетики»[20].

Речь была немедленно опубликована в руководимом В. Брюсовым журнале «Весы» под соответствующим названием «В час итогов»[21].

Итак, эта глава закончена. И снова С.П. Дягилев — неутомимый человек — обращается к задаче, которая станет делом всей его жизни — сделать русское искусство «одним из главных руководителей грядущего просветительского движения» . «Чего он хотел? Три определенные вещи: открыть Россию России; открыть Россию миру; открыть мир — новый — ему самому. И это при помощи средств самых простых, самых прямых и самых легких: через живопись, через музыку; а только позже он осмелился сказать — и через танец».

1. ОР ГТГ, ф. 48, ед. хр.406.
2. Там же, ед. хр. 409.
3. ОР ГГГ, ф.48,ед.хр.885.
4. Там же, ф. 11,ед.хр. 561.
5. Там же, ф. 49, ед. хр. 121.
6. А.П. Остроумова-Лебедева. Автобиографические записки. 1900-1916. Т. II. Л.-М., 1945. С. 67.
7. ОР ГТГ, ф. 3, ед. хр. 201.
8. Там же, ф. 11,ед.хр. 561.
9. Там же, ф. 48, ед. хр. 406.
10. Там же, ед. хр. 409.
11. «Весы». 1905. № 4. С. 45. Валентин Серов в воспоминаниях, дневниках и переписке современников. Т. 1-2 Л., 1971. С. 74-75.
12. «Весы». 1905. № 4. С. 45.
13. Г.Ю. Стернин. Художественная жизнь России начала XX века. М., 1976. С. 84.
14. ОР ГТГ, ф. 48, ед.хр. 409.
15. С.П. Дягилев. В час итогов // «Весы». 1905. № 4. С. 45.
16. Валентин Серов в воспоминаниях, дневниках и переписке современников. Т.1-2 Л., 1971. С. 75.
17. Дягилев имеет в виду поездки по России, которые он предпринял, собирая произведения для «Историко-художественной выставки».
18. С.П. Дягилев. В час итогов // «Весы». 1905. № 4. С. 46.
19. Там же, с. 45-46.
20. С. Дягилев. В защиту искусства. «Русь». 1906. № 50, 8 марта.
21. С. Лифарь. Дягилев и с Дягилевым. Париж, 1939. С. 211.