«...Слеза по Яковлеву»

Публикуемое впервые письмо Бориса Григорьева из моего собрания написано спустя лишь две недели после смерти Александра Яковлева. Письмо адресовано Владимиру Башкирову, собирателю и меценату, хорошо знавшему обоих художников. Пронизанное болью о потерянном товарище и большом мастере, оно дополняет и уточняет события, описанные американским коллекционером и искусствоведом Мартином Бирнбаумом в книге «Яковлев и другие художники»: «Несколько дней спустя... то, что осталось от его когда-то великолепного тела, разрушенного злокачественной опухолью, разлагалось под покрывалом алых пионов в Русской церкви, наполненной запахом ладана, песнопением и приглушенным рыданием многих его друзей. Его последнее желание - развеять его пепел над изумрудными водами любимой Капри - не могло быть исполнено.»[1]

Борис Григорьев и Александр Яковлев. Две столь несхожие и удивительно переплетенные судьбы. Дружба длиною в жизнь, и годы жизни их почти совпадают.

Борис Григорьев родился на год раньше Александра Яковлева - в 1886 году, а ушел из жизни годом позже - в 1939-ом. Впервые они встретились в Академии художеств, где в 1907 году учились в мастерской Д.Н. Кардовского. «В мастерской Д.Н. Кардовского, заменившего И.Е. Репина, я по окончании Московской школы был одновременно два года с Яковлевым, Шухаевым и Григорьевым. С Борисом Григорьевым я был ближе всех. Меня пленяла в нем острота неудовлетворенности. Мы оба восхищались мастерством работы Яковлева и Шухаева (Саши и Яши, как их прозвал Ал. Бенуа). Я и Григорьев вздыхали о текстуре живописи, о выразительности красок и характере модели, а перед нами стояло гениально виртуозное мастерство непревзойденного Яковлева», - вспоминал Сергей Судейкин[2].

Григорьев, как и Яковлев, начал свою деятельность, сотрудничая с журналом «Сатирикон». В 1915-1916 годах оба художника, совместно с Сергеем Судейкиным, расписали интерьеры литературно-артистического кабаре «Привал комедиантов». Затем - революция. «Русский» Париж. Общество «Мир искусства». «Самые яркие из наших художников последнего призыва - таланты, обязанные своей зрелостью «Миру искусства», - отмечал Сергей Маковский в своей книге «Силуэты русских художников». - Между ними выделяются Петров-Водкин, Борис Григорьев, Александр Яковлев и Шухаев»[3].

Неудивительно, что имена Бориса Григорьева и Александра Яковлева, навечно вписанные в летопись художников русского зарубежья, часто упоминались рядом.

Гийом Лероль относил Григорьева и Яковлева к «самым лучшим художникам своей нации»[4]. Бостонский "Herald” в статье к открытию выставки Яковлева в 1934 году подчеркивал «русский стиль, созданный так индивидуально Григорьевым, Рерихом, Яковлевым и Леоном Бакстом»[5]. Александр Яковлев - непревзойденный, гениальный «мастер формы». Все его искусство пронизано любовью к миру, к жизни, к людям, «изумительное искусство - спортивный блес вроде Франца Листа в музыке». Борис Григорьев - художник «лапотной», «лыковой Расеи», «страшных ликов, на которые нельзя было смотреть без глубокого волнения»[6], сознавая, чувствуя, что «блик тихой душевной красоты и ясности, и уродства, звериный лик, выпирающий через шкуру культуры, живут в дружеском и любовном смятении у Григорьева»[7].

Высокая оценка творчества Яковлева сочеталась у Григорьева с критически требовательным отношением к искусству: «Говорят, пишут мне из Парижа, Яковлев продал кажется целую сотню вещей с выставки... Вот кого я уважаю и люблю за подвиг, за работу, за все, хоть кажется мне его искусство немного машиной - у меня сейчас очень строгое к себе отношение - рву все, что мне самому не нравится»[8]. Не нашли у Григорьева одобрения этнографические рисунки и картины Яковлева, сделанные в «Черном» и «Желтом» рейсах[9], работы, ставшие настоящей сенсацией, принесшие художнику и мировую славу и орден Почетного легиона. «До этнографа я никогда не дойду», - писал Григорьев[10].

Работой Яковлева открывает Григорьев свой знаменитый альбом «Лики России»[11] - галерею образов, по преимуществу портретов, сделанных во время гастролей Московского художественного театра в Париже. Лики, пришедшие на смену образов «Расеи», - «поворот художника от обступающего его безличия к поискам лика - поворот, который позднее побудит его проблему Расея заменить проблемой России»[12]. Лик самого мастера, мятущаяся душа его крепко схвачены в порыве движения Александром Яковлевым. Этот ли портрет висел над лестницей в доме Григорьева? С гордостью и теплотой, как вспоминал Ю.Черкесов[13], отзывался Григорьев об авторе портрета - Саше Яковлеве.

Исключительная преданность, требовательность к искусству отличали обоих художников. В 1934 году Яковлев был приглашен возглавить живописное отделение школы Музея изящных искусств в Бостоне. По словам Сергея Судейкина, «в Бостоне, где он [Яковлев] был профессором Бостонской академии два года, он произвел подлинную революцию»[14]. Словно о Борисе Григорьеве, возглавившем в 1928 году Академию в Чили: «...он разгромил Академию, уволив нескольких профессоров, поставив заново преподавание... До сих пор о нем говорят там не иначе, как о революционере»[15].

Внезапная смерть Яковлева в 1938 году от рака была страшным ударом для Григорьева, предчувствовавшего, что тот же недуг настигнет и его. Уже через два месяца после смерти друга он писал в письме: «Значит крышка мне. И как странно! Почти то же, что и с Яковлевым, разница в том, что я еще не умер.»[16]

В тот год, год смерти Яковлева, статьи его памяти написали друзья художника - Сергей Судейкин, Мстислав Добужинский, Александр Бенуа. «Я написал письмо Бенуа от нас, всех товарищей, и тебя упомянул. Если напечатают - буду рад», - писал Григорьев в письме Судейкину 18 мая 1938 года. В статье А.Бенуа, опубликованной в «Русских записках», были и слова Григорьева о Саше Яковлеве из вышеупомянутого письма от 12 мая 1938 года.

«В заключение я приведу ценнейшие слова о Яковлеве одного из наших самых крупных художников, - писал А. Бенуа, - любившего его как человека и почитавшего его как творца.

"Великий путешественник, Яковлев, когда все закаленные в тренировке члены экспедиции валились и дремали, один, на стоянках сумасшедшего предприятия, бодро, как всегда и всюду, и тут в пустынях, под экваториальным солнцем, делал свое дело художника”.

"Великий мастер и учитель, он бескорыстно выступал в каких-то американских небоскребах, на глазах у всех рисовал в натуральную величину голую модель, поставленную на эстраде рядом со своим мольбертом. И в три получаса на глазах у всех являлось произведение бесподобное. И когда оно было готово, Яковлев очень мило улыбался, надевая свой пиджак, и раскручивал рукава на рубашке. Кто знал эту улыбку, тот знал Яковлева!”

"Однажды в такую минуту я услышал, как совершенно натурально Судейкин сказал: "Леонардо да Винчи!” И тот необыкновенный вечер в Нью-Йорке послужил нашему общему слиянию: мы все перешли на ты, и Яковлеву был "заказан” нами наш общий портрет, для чего Саша сделал в один вечер перед самым его отъездом в Бостон всех нас, работая над каждым от 24 до 30 минут (кто-то в восторге считал эти минуты и даже секунды). Присутствовали Николай Ремизов, Сергей Судейкин, Савелий Сорин, Константин Альджалов и (пишущий эти строки) Борис Григорьев”»[17].

Борис Григорьев не присутствовал на панихиде по Александру Яковлеву. «Наш Кирилл там был, - писал Григорьев в письме Судейкину. - И вот он расписался от моего имени и, встав на колено, как это делали все, поцеловал розы у ног его. Я не мог выехать, не успел.»[18]

1. Birnbaum М. Yacovleff and other artists. NY, Struck, 1946.
2. Судейкин C. Александр Яковлев. Мастер формы // Новое русское слово. 1938. 21 мая.
3. Маковский С. Силуэты русских художников. Прага: Наша речь, 1922.
4. 24 International Exhibition of Painting. Carnegie Institute, 1925. Exhibition Catalog. Introduction by Guillaume Lerolle.
5. Yacovleff Art Exhibition. Boston Herald, February 8, 1934.
6. Вейнбаум М. Борис Дмитриевич Григорьев // Новое русское слово. 1939. 11 февр.
7. Северный Л. «Лыковая Расея» и зарубежье // Новое русское слово. 1933.
8. Письмо Б. Григорьева. 29.5.1933. Собрание А. Клевицкого.
9. «Черный рейс» (1924-1925) - рекламная экспедиция по Африке, организованная фирмой «Ситроен». «Желтый рейс» (1931-1932) - вторая экспедиция фирмы «Ситроен» по странам Азии.
10. Письмо Б. Григорьева. 16.9.1933. Собрание А. Клевицкого.
11. Альбом «Лики России» был издан в 1923 г. в Париже под названием "Visages de Russie" и в 1924 г в Лондоне под названием "Faces of Russia".
12. Лоллий Львов. Видения Бориса Григорьева // Жар-птица. [Берлин]. 1923. № 11.
13. Ю. Черкесов (1900-1943) - русский живописец и график, с 1925 г жил во Франции.
14. Судейкин C. Указ. соч.
15. Северный Л. Указ. соч.
16. Письмо Б. Григорьева. 29.VN.1938. Собрание А. Клевицкого.
17. Бенуа А. Александр Яковлев // Русские записки. Париж. 1936. Июнь.
18. Цит. по: Субботин C. Борис Григорьев как литератор // Материалы III Григорьевских чтений. Псков, 2004.