Новое в художественном образовании

Рубрика: 
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ВУЗЫ РОССИИ
Номер журнала: 
#2 2012 (35)

В 1999 году была открыта Московская Государственная школа акварели Сергея Андрияки с музейно-выставочным комплексом. Сергей Андрияка является ее художественным руководителем. Учебные мастерские школы рассчитаны на небольшое количество учащихся. Рядом с классами расположены мастерские преподавателей. С целью распространения многослойной акварели в смежные прикладные области (роспись по фарфору, миниатюрная эмаль, сочетание акварельной живописи с гравюрой) в школе оборудованы офортная, керамическая, ювелирная мастерские. В музейно-выставочном центре школы экспонируются работы учащихся и их преподавателей. О Школе и недавно открывшейся Академии акварели в своем интервью журналу рассказывает Сергей Николаевич Андрияка, Народный художник Российской Федерации, действительный член Российской академии художеств, xудожественный руководитель Школы акварели, ректор Академии акварели и изящных искусств, художник-акварелист, педагог.

Думали ли Вы когда-нибудь о том, что создадите Школу акварели, потом Академию, обретете учеников и педагогов-единомышленников?

Я об этом никогда не думал. Я об этом мог только мечтать. Я мечтал. Но не о вузе. Я поначалу мечтал о школе. О том, как хорошо иметь возможность учить художеству по-новому.

Обратимся к Вашему педагогическому опыту. Как вы его накапливали? Ведь к моменту создания Школы акварели у вас появился довольно солидный, скажем так, педагогический багаж.

Когда я пришел в среднюю художественную школу при институте имени Сурикова, мне был 21 год, я был самым молодым педагогом. Директор представил меня детям, после чего они встали за моей спиной, а я взял акварель и полтора часа писал натюрморт — вот тогда они в меня поверили! Личный пример — это основа педагогики и преподавания. В 1985 году мне позвонил профессор Цыплаков, предложил поработать в Суриковском институте на старших курсах: контролировать и рисунок, и композицию у дипломников. Тогда я выполнял заказ по росписи храма Трифона мученика у метро «Рижская», восстанавливал масляную академическую живопись второй половины XIX века, делал это через гризайль, чтобы живопись светилась, не утратила звучности. Мне платили огромные по тем временам деньги. Так что преподавать я пошел не из-за денег, мне было интересно учить других. Но система обучения мне не нравилась. Я понимал, что не смогу изменить эту прочно уже сложившуюся систему обучения, этот механизм, складывавшийся даже не годами, а десятилетиями. Переломить его и создать некую действительно эффективную модель было нельзя. Ее можно было создать только с новыми людьми и на новом месте.

В 1989 году я ушел из института. Я заболел идеей: можно ли любого человека научить рисовать? Взял небольшую группу, 5—6 человек, обучал их в своей мастерской. Потом учеников стало много, пришлось арендовать помещение побольше. Три года я апробировал свою систему, которая базировалась на двух основаниях: последовательность заданий — пока одно не сделал, ко второму не переходишь; и личный пример. Замечательный художник Оля Волокитина была в числе тех первых моих учеников. Сегодня она член-корр. Академии художеств, талантливый педагог и Школы, и Академии акварели.

Тогда если представить себе эту устоявшуюся громаду сложившегося художественного образования как этакого мощного монстра, которого Вы решили сокрушить, то получается, что Андрияка — революционер?

Нет, не революционер. Я думаю, что самое трудное и самое большое искусство — суметь посмотреть на художественное образование со стороны. Допустим, есть некий художник, профессионал. Он закончил какой-то художественный вуз. И в какой-то момент жизни начинает думать о преподавании. Так вот, он будет преподавать точно так же, как его учили. По той же системе, по той же схеме. Он не сможет как бы отстраненно посмотреть на эту систему. Он уже не задается вопросами: а почему именно так? А почему нельзя по-другому? Я же убежден, что это действительно реально — за короткое время научить рисовать любого человека. Правда, я не могу научить творчеству. Но могу дать мастерство.

А способен ли художник-педагог, талантливый художник-педагог — такой, как Вы, как Ваши друзья-художники, — в школе, а теперь и в Академии, за короткое время передать практически 100% своего мастерства?

У нас все обучение построено на том, чтобы «передать из рук в руки». У нас нет консультативной системы обучения. Она прямая. Причем это будет в Академии по всем предметам, в том числе по новым предметам, которых у нас ранее не было. Скажем, керамика, витраж, мозаика — это все будет передаваться «из рук в руки». Педагог не будет отсылать студентов: вы почитайте, вы посмотрите, вы изучите. Педагог обязан поделиться со своими учениками тем опытом, который он имеет. Обязан. И эта обязанность заложена в системе обучения в Академии. Именно обязанность педагога, потому что никакой другой формы обучения быть не может.

Далеко не каждый художник может быть учителем...

Безусловно. Есть большие проблемы с художниками тире педагогами, которые приходят преподавать. Часто это талантливые люди, но у них нет достаточного понимания, как обучить. Вот недавно у меня были просмотры, и я был в ужасе. Пришли новые люди, которые зачастую не понимали, куда и зачем пришли.

Часто бывает, что сам художник — великолепный профессионал. Он даже владеет художественной программой, которую освоил, и она полностью отвечает задачам нашей школы и Академии. Он это все знает. Но важно уметь передать. Ведь каждый ученик — это индивидуальность, и к каждому должен быть свой ключик, свой подход. Хороший педагог обязан это чувствовать. Помимо личного примера, помимо способности что-то подсказывать своим учащимся, беря в руки кисть или карандаш, он обязан уметь найти подход к каждому человеку. Допустим, кому-то надо немножечко собраться, он весь такой расхристанный, не может никак сосредоточиться. Ему тяжело это сделать, значит, педагог должен найти те нужные слова или, может быть, дать какие-то упражнения, которые необходимы для того, чтобы этого ученика мобилизовать на сосредоточенную работу.

А может случиться так, что человека, наоборот, нужно ограничивать в творческом рвении? Человек разрывается, это вулкан, это талант. И его надо в какие-то моменты притормозить.

Тут вот как бывает. Приходит очень творческий человек и начинает работать. Однако умения у него не хватает. И мы говорим ему, когда проходят контрольные задания: главное — это критерий оценки. Академический критерий один, причем он очень жесткий. Без него не может быть никакого учебного заведения. У нас были такие случаи, когда по учебной работе видно — молодой человек потенциально очень творческий, но в плане мастерства где-то чего-то недостает. Вот некая такая грань — между четверкой и пятеркой. Мы видим, что у него есть огромный потенциал, он может развиваться, а получив хорошую школу, он может «рвануть». Но мы его сдерживаем и говорим: родной, ты должен вначале получить эту школу, базу, фундамент. За то время, когда ты все это получаешь, твой творческий потенциал никуда не уходит и не исчезает. Ты только приобретешь огромное количество знаний, мастерства и умения, которые дадут тебе возможность свободно, более раскрепощенно выражать свое творческое начало...

В околотеатральной среде можно услышать: в критики и режиссеры идут плохие артисты, неудачники. Как бы Вы среагировали, услышав следующее: в педагоги идут неудавшиеся, не успешные по жизни и творчеству художники?

Я отвечу на этот вопрос, опираясь на опыт Школы акварели. К нам пришли художники, на тот момент, может быть, не особо заметные или не замеченные, не успевшие раскрыться. Они начали работать. Но одно из важнейших требований к ним с моей стороны (а я показываю в этом смысле пример): они должны продолжать творчески работать. Не замыкаться только на преподавании. И вот что замечательно — многие из них, хотя и не все, но многие, раскрылись творчески и стали очень яркими, индивидуальными мастерами. В большом смысле серьезными, глубокими художниками.

Вот Алексей Кравченко — он открыл в себе дар пастельной живописи. Я даже не могу назвать это просто графикой. Это великолепная пастельная живопись, причем совершенно уникальное направление, которого сегодня, в общем-то, нигде больше нет. Уникальные портреты и пейзажи — все сделано пастелью: в это невозможно поверить.

Точно так же раскрылись многие другие мои педагоги — и Оля Волокитина, и Наташа Беседнова: они раскрылись как большие художники. Они раньше писали маслом и совсем мало акварелью, это было для них второстепенное, скажем прямо, занятие. И вдруг. Или не вдруг. Я сегодня вижу их персональные выставки — множество персональных выставок, у них огромное количество творческих работ, причем не связанных с преподаванием в школе. Однако преподавание дает огромный рост, потому что, объясняя другому, тем более с кисточкой или карандашом в руках, ты одновременно объясняешь и себе, начинаешь учиться.

Я всегда считал, что есть две формы обучения и совершенствования художника. Во-первых, это выставки, когда ты видишь свое творчество со стороны, можешь заметить свои достоинства и недостатки. То есть ты как бы посторонний зритель, хоть и профессионал, смотришь на себя и все видишь, словно выйдя на свет из привычной и надежной, как тебе казалось, скорлупы. Начинаешь многое видеть и замечать. А во-вторых — начать объяснять, учить. У хорошего педагога глаз очень точно видит плюсы и минусы чужих работ. Он замечает молниеносно какие-то несуразности, ошибки, просчеты. Эти качества особенно сильно проявляются, когда ты становишься педагогом, они дают рост, огромный рост.

Практически все художники, работая в нашей школе, очень выросли и раскрылись, став педагогами. Причем раскрылись именно в своем творчестве. Это было очень зримо, когда мы делали большие выставки и представляли каждого персонально. Мы просто видели, что творчество художника «не умерло», оно не в загоне и не в запасниках. Художники-педагоги не занимаются «штудией» яблока или груши, они создают свои собственные творческие работы. Раскрывают именно свой внутренний мир — то, чем они живут, что им близко.

Говорят: кому много дано, с того много спросится.

Наверное, да. Но мы стараемся делать максимум.

Сначала Школа акварели, теперь Академия акварели и изящных искусств. Для чего Вам, состоявшемуся мастеру, это нужно?

Мне кажется, самое главное то, что я остаюсь художником-педагогом. Если ты этим можешь принести пользу, то этим и занимайся. На мой взгляд, первый опыт со Школой акварели получился очень удачным, школа востребована, эффективность обучения высока. Я и стал заниматься собственно академией именно потому, что это абсолютно новое художественное образование, мы его придумали, и я вижу — оно может принести пользу. Я и сейчас в постоянном поиске того, как сделать это образование эффективнее, как выстроить методику и систему.

Если бы не была реализована идея школы, Академия бы не родилась?

Моя позиция всегда была такой — надо начинать с малого. Если ты начинаешь с малого и не замахиваешься на что-то очень большое и глобальное, получается лучше. Ты как бы себе самому доказываешь, что это может получиться. Когда мы только создавали школу, то, собственно говоря, все было пусто. Нам был дан некий такой аванс: построено здание, оборудование какое-то минимальное. А вот что будет потом в этом здании, как оно начнет работать, насколько это обучение будет востребовано, насколько оно будет эффективным, как мы выстроим систему обучения, пойдут ли люди? Ведь людей не обманешь, они не пойдут учиться туда, где их ничему не научат. Это очевидная вещь.

В первые годы было очень трудно. Но сейчас, когда школе уже 13-й год, можно с уверенностью сказать: мы смогли, школа действительно состоялась. Ведь сколько огромных выставок мы сделали, показывая людям, чем занимаемся. Это не очковтирательство, не мираж обучения, не обман. Мы показали и доказали, что действительно можем обучать. И мы обучаем. И получается это хорошо. Другое дело, что возник некий тупик: что дальше? Нужно было, просто необходимо было замахиваться на нечто более значительное, глобальное. На то, что, собственно говоря, будет венчать все обучение — как высшее художественное образование. Со всеми вытекающими последствиями. Так рождалась идея Академии.

При создании Академии, кроме этих высоких целей, у Вас было ощущение беспокойства за судьбы конкретных учеников-выпускников школы? Вы думали и о них или только о них?

Да, в первую очередь о них. Но дело вот в чем: когда они с родителями приходили в школу (а это учреждение дополнительного образования), то многие спрашивали: что вы нам в итоге дадите? Мы отвечали: дадим свидетельство о том, что вы закончили учреждение дополнительного образования. Но, говорил я, государственный диплом или какой-то иной итоговый документ, дающий право на профессию, я вам дать не могу. Однако я реально буду учить вас мастерству. Тому, что, собственно говоря, является основой. Вы получите основы профессионального мастерства.

А вот Академия — тут уже другой спрос с меня, с моих коллег. В Академии мы уже даем не просто основы профессионального мастерства, а профессию и, самое главное, мы даем учащемуся востребованность.

Естественно, выпускники Школы акварели нередко желают продолжить образование в вузе. Каждый вуз имеет свою точку зрения на художественное образование. И мы не раз, не без сожаления, констатировали, что наши выпускники вынуждены переучиваться. То есть в других вузах они потеряли многое из того, чему мы их научили. Это одна из причин для создания нашей Академии. Вторая причина связана с ухудшением общего уровня высшего художественного образования. Это опасная тенденция, которая ведет во всех сферах к сужению специализации, т.е. к «заполнению» только какого-то узкого звена. В нашей сфере эта тенденция приводит к безработице и абсолютному непрофессионализму. Учится, например, студент на книжного иллюстратора, а если не может найти работу, ему нужно переучиваться. Таких печальных примеров масса.

Сейчас художественные вузы ежегодно выбрасывают в свободный полет множество «специалистов», совершенно не приспособленных к жизни. А современная жизнь совсем не спешит приспосабливаться к ним. Жестоко, но это правда.

Это главная причина возникновения идеи создания нового образовательного художественного учреждения, а затем и собственно Академии.

Обучение в Академии акварели будет базироваться на разработанной Вами методике преподавания, которая основана на совместном, одновременном выполнении всех заданий педагогом и учениками. Данная методика была апробирована и доказала свою беспрецедентную эффективность в Школе акварели.

В Академии будут преподаваться все виды изобразительных техник, которые востребованы сегодня. Структура будет новая, мы свяжем обучение с практической работой. Не будет разделения на факультеты. Академический рисунок будет основой всего. Мастерское владение рисунком — фундамент высокого профессионализма в любой сфере художественного творчества. В результате резкого падения уровня обучения академическому рисунку художественные вузы не только не в состоянии взрастить таких уникальных мастеров, какими были, например, А.А. Иванов или В.И. Суриков, но и воспитать просто высококлассных профессионалов.

Вот в XIX веке Васнецов и картины писал, и Владимирский собор в Киеве расписывал, и царское меню оформлял. Врубель и майоликой занимался, и акварелью, и монументалистом был. Кем они были? Просто художниками. Мы же потеряли это из-за сужения специализации. А жизнь сегодня ставит задачу воспитания художника, который умеет делать все.

Еще я мечтаю о программе подготовки преподавателей изо в школах во всех регионах России, чтобы поднять уровень преподавания. Нужны хорошие методики, по ним нужно обучить всех педагогов, и не только изо. Например, сейчас иностранным языкам учат много, а школьники двух слов не могут связать. Это значит, что методика плоха. Я об этом знаю не понаслышке: моя мама преподавала иностранные языки. Она была завкафедрой высших курсов языков для «Интуриста». Люди, даже не способные к языкам, через год говорили вполне прилично. Это можно сделать! Не с ЕГЭ надо начинать, а с новых методик преподавания. Тогда образование начнет, хоть и медленно, подниматься. Медленно, потому что подготовить кадры — это колоссальный труд, а преподаватель — это каждый раз штучный продукт.

У нас совершенно новый подход к обучению. Я уже сказал, что рисунок является определяющим. Мы взяли за основу учебную сетку Суриковского института, но, естественно, внесли много нового, кардинально нового. Половину часов по специальности с первого по пятый курс один и тот же студент осваивает одни и те же техники, которые могут быть востребованы в его профессиональной жизни. Пробуя себя во всех техниках, студент выполняет все задания, курсовые и диплом на практике. Это такие предметы, как пастель, настенные росписи, витраж, мозаика, скульптура малых форм, керамика, гончарка, лепка, основы книжной графики, иконопись, реставрация живописи и графики, архитектурное проектирование, дизайн упаковки. Наконец, мультипликация, которая затем превратится в ручную мультипликационную аппликацию, памятную нам по старым фильмам 40-х—50-х годов. Вот, пожалуй, основной перечень.

Студенты будут работать с реальными заказами «от» и «до». Заказчик будет оплачивать только стоимость исходных материалов, а сама работа будет бесплатна. Таких заказов может быть очень много. Допустим, кто-то захочет себе в доме сделать витражи. Мы проводим конкурс среди наших студентов, осваивающих в определенный момент данный вид техники. Они делают эскизную работу в соответствии с тематикой задания, и весь курс выполняет эту работу.

Это не касается первого курса. Только начиная со 2-го курса в учебный план вводятся различные техники. Студент начинает осваивать материал под руководством художника-профессионала, который обязан владеть этим в совершенстве.

Естественно, будет масса теоретических предметов. В их ряд мы добавили международное юридическое право. Для художников это важный аспект, который сегодня, к сожалению, не практикуется в вузах. Туда входит и международное таможенное право (ввоз и вывоз художественных ценностей). Наши студенты должны знать, как правильно заключать договоры и контракты. Не секрет, что многие выпускники выезжают за рубеж после окончания вуза и попадают в немыслимую кабалу. В программу включен и курс арт-бизнеса. В итоге, как мы надеемся, из стен Академии будет выходить уникальный специалист со специальностью художника широкого профиля, который способен не в теории, а на практике воспринимать уроки, которые ему преподнесет жизнь. У него будет государственный диплом. Новая форма обучения потребовала нового стандарта, который мы сами разрабатывали, а затем утверждали и согласовывали с разными профильными министерствами.

У Вас есть возможность со страниц журнала «Третьяковская галерея» обратиться к своим коллегам-художникам, педагогам Академии и к будущим вашим студентам.

Классическая традиция в культуре и искусстве сродни матери и отцу, нашим прадедам. Нужно любить, ценить и уважать ее. Необходимо выстраивать свою жизнь на ее основе. В противном случае отвергается собственное существование именно как человеческое бытие. Традицию нельзя отрицать, поскольку для цивилизации она является тем же, чем для природы воздух, которым дышит все живое. Самая страшная беда от нигилизма в культуре — это отсутствие человеческого в человеке. Именно поэтому мы стремимся изучать традицию и в ее духе воспитывать молодежь.

Мы хотим не только взять все лучшее из классической школы изобразительного искусства. Наша главная задача заключается в том, чтобы истинный талант, впитав традицию, посмотрел на мир своими глазами и ощутил его красоту через собственное восприятие. Только тогда мы получим живое продолжение традиции, а не ее фиктивное «возрождение».

Мы хотим и должны помочь каждому прийти к себе. Ведь любой человек со своим внутренним миром неповторим. Это и есть то чудо, которое скрыто в нас. Однако художник никогда не сможет произнести свое слово в культуре, если он не владеет языком изобразительного искусства. Мы должны вооружить его умением свободно высказываться, научив творчески использовать этот богатейший язык.

С художником и педагогом Сергеем Андриякой беседовал Валерий Голубцов

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play