КАК ЭТО БЫЛО. Государственная Третьяковская галерея в годы Великой Отечественной войны

Тамара Кафтанова

Рубрика: 
60-ЛЕТИЕ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
Номер журнала: 
#2 2005 (07)

17 мая 2005 года исполнится 60 лет с тех пор, как Государственная Третьяковская галерея вновь распахнула двери после длительного перерыва во время Великой Отечественной войны и вынужденной эвакуации в тыл многочисленных коллекций музея. Впервые история Галереи этого периода представлена на базе малоизученных или совсем неизвестных документальных источников. Статья посвящена всем, кто самоотверженно работал, спасая и сохраняя для потомков художественное собрание национальной сокровищницы.

«22 июня 1941 года. Выходной день. Несу ответственное дежурство по Галерее. Обхожу... залы - все в них сверкает чистотой и порядком. <...>

Меня вызывают к телефону. <...> Распоряжение - срочно вызвать в Галерею директора, секретаря партийной организации и всем ровно в 12 часов быть у радио - будет передаваться важное правительственное сообщение»[1]. Так, по воспоминаниям старшего научного сотрудника Марии Модестовны Колпакчи, в Третьяковской галерее начался первый день Великой Отечественной войны.

Музей перешел на военное положение - был организован штаб по противовоздушной обороне, обеспечена полная светомаскировка всех зданий, обустроено бомбоубежище.

Основной задачей всего коллектива стало сохранение уникальных памятников национальной культуры. По решению правительства срочно начали готовиться к эвакуации и отправке в глубокий тыл. «Через несколько дней залы Галереи наполнились досками, стружками, ящиками, валами для накатки картин. С раннего утра до глубокой ночи <...> вжи- кали пилы, стучали молотки и среди оголенных стен раздавался извечный бурлацкий призыв - "раз, два, взяли!"»[2]. Невиданная, колоссальная работа - упаковка и перемещение десятков тысяч экспонатов в кратчайший срок - явилась одним их первых примеров в практике хранения музейных ценностей.

Работали с 6-7 часов утра до поздней ночи. В течение пяти дней под руководством директора Галереи Александра Ивановича Замошкина, главного хранителя Елены Владимировны Сильверсван и заведующего реставрацией Евгения Васильевича Кудрявцева картины были сняты со стен, освобождены от рам и подрамников.

Упаковка в ящики началась 4 июля. Производилась она силами всего коллектива сотрудников, но основная нагрузка легла на плечи реставраторов: Е.В. Кудрявцева, А.А. Рыбникова, И.И. Суслова, К.А. Федорова, А.И. Баранова, С.Я. Бабкина, И.В. Овчинникова, М.И. Панина, Р.П. Астафьева, М.Я. Вознесенской, М.Ф. Иванова-Чуронова.

В консервации произведений «были использованы методы, примененные ранее при транспортировке картин в Америку на Международную выставку, целиком себя оправдавшие. <...> Многие уникальные картины наматывались на специальные рулоны, заключались в металлическую оболочку, запаивались и упаковывались в ящики с хорошей изо- ляцией»[3]. В этой трудоемкой работе реставраторы Галереи помогали и остальным музеям Москвы, Загорска, других городов. Например, была проведена сложная операция по снятию наклеенных на стены шести живописных панно Мориса Дени (Denis) и трех панно Пьера Боннара (Bonnard) в Музее нового западного искусства.

«Подготовка к эвакуации шла параллельно с обычной популяризационной работой: зрители были в наших залах каждый день. <...> Очень хорошо помнится такой эпизод: мы в одном из залов пакуем и пломбируем очередные ящики, а в соседнем зале - Васнецова, идет экскурсия для отбывающих на фронт солдат»[4] - такими остались эти дни в памяти Софьи Ноевны Гольдштейн.

В нижних залах Галереи уже громоздилось несколько сотен замаркированных и опломбированных ящиков. В каждый была вложена опись произведений («спецификация») с каталожными данными. Пока в Третьяковской галерее и других музеях продолжалась спешная упаковка художественных собраний, Комитет по делам искусств вел секретную переписку[5] на высшем уровне о возможных сроках, пунктах назначения и, самое главное - методах перевозки. Правительство настаивало на транспортировке ценного груза водным путем.

Председатель Комитета по делам искусств М.Б. Храпченко смело доказывал преимущества железнодорожных перевозок.

Наконец, 13 июля вышло распоряжение председателя Совета по эвакуации при СНК СССР Н.М. Шверника о временном вывозе ценностей из Москвы по железной дороге[6]. В прилагаемой к нему ведомости перечислялось имущество «Комитета по делам искусств при Совнаркоме Союза ССР подлежащее вывозу из Москвы по железной дороге: 1. Коллекция старых музыкальных инструментов Государственного Академического Большого театра Союза ССР 2. Уникальные произведения искусств Государственной Третьяковской галереи. 3. Экспонаты Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. 4. Экспонаты Музея нового западного искусства. 5. Экспонаты Музея восточных культур». В этом же документе указывалось место направления - Новосибирск, и количество выделяемых вагонов – 24[7].

Из Лаврушинского переулка в сторону Казанского вокзала потянулись крытые грузовики[8]. Однако время было упущено. Перевозки по Москве уже в середине июля, августе совершались в условиях частых вражеских налетов. По воспоминаниям реставратора ГМИИ им. А.С. Пушкина М.А. Александровского, чистая случайность уберегла состав с национальным достоянием страны: «На сортировочной станции железной дороги мы стояли двое суток, так как вне всякой очереди, разумеется, шли на фронт воинские составы. На третьи сутки поезд отправился, и очень своевременно. На другой день радио сообщило, что на то место сортировочной, где стоял эшелон, были сброшены бомбы»[9].

По официальным сводкам, выехавший из Москвы 15 июля состав (17 вагонов, из них 8 - пульмановских), увозил в глубь страны 235 ящиков с экспонатами ГТГ и выставкой «Индустрия социализма». Вместе с ними были погружены еще 603 ящика из собраний других музеев. Сопровождали груз сотрудники музеев. От Третьяковской галереи - зав. реставрацией Е.В. Кудрявцев, художник-реставратор К.А. Федоров, бригадир рабочей бригады В.М. Климов, завхоз А.И. Мартынов и др.

Эвакуированные музейные фонды Комитета были преобразованы в филиал Третьяковской галереи со сводным штатом сотрудников и ответственным директором А.И. Замошкиным.

В Новосибирск секретный состав прибыл в последнюю неделю июля. Под проливным дождем одиннадцать сотрудников с помощью красноармейцев выгрузили экспонаты из вагонов и перевезли их в недостроенное помещение Оперного театра или, как его еще называли, Дом науки и культуры по адресу: Красный проспект, д. 38.

Сначала под хранилища заняли только циклопические кольцевые фойе первого и второго этажей. Ящики ставились рядами по музеям и видам искусства вплотную один к другому. В два, а иногда и в три яруса. На первом этаже с немного большей влажностью поместили ящики со скульптурой, терракотой, керамикой, древнерусской живописью. Там же вынуждены были оставить более громоздкие ящики. На втором этаже нашли место для живописи, пастели и графики. Здесь же отгородили запасник. Обустроили помещение для реставрации. Одновременно с расстановкой ящиков велись срочные работы по изоляции музейных хранилищ от помещений, не относящихся к филиалу, - зрительного зала, сцены и других, в которых продолжалось строительство театра. Для проживания сотрудников филиала и их семей отвели комнаты - гримерные на третьем этаже.

С первых дней началась ответственная хранительская работа: обходы, круглосуточные дежурства в запасниках, контрольные вскрытия ящиков, обследования произведений. На протяжении всего периода эвакуации велись журналы передачи ответственных дежурств, акты и дневники обследований, составлялись топографические описи ящиков.

После отъезда А.И. Замошкина в тыл Третьяковскую галерею возглавляли (с небольшим перерывом) его заместители Мильда Генриховна Буш и Степан (Стефан) Иванович Пронин.

В конце июля - начале августа усилились бомбардировки Москвы. Известно, что Галерею как всесоюзный объект национальной культуры фашисты намеревались уничтожить в первую очередь. Ориентиром им служила река. Самым важным в круглосуточных дежурствах военизированного отряда ПВО было наличие речного, как тогда называли, «золотого песка», необходимого при тушении возможного пожара от зажигательных бомб. Первая «зажигалка» попала в зал Н.Н. Ге. Несмотря на прикрытие наших зенитных батарей, в ночь с 11 на 12 августа 1941 года две фугасные бомбы обрушились на основное здание. Навсегда врезалось это в память старшего научного сотрудника Елены Федоровны Каменской, дежурившей тогда в составе отряда: «Постепенно нарастали глухие удары зенитных орудий, стоявших на крышах высоких зданий. <...> Через несколько минут протяжно и певуче засвистела бомба, нацеленная на Галерею. Звук катился к моему левому плечу. Я инстинктивно подалась вправо. Раздался глухой сильный грохот разрывающейся бомбы. Она пробила асфальт снаружи перед входной дверью в Галерею и разорвалась внизу в гардеробе, в подвальном этаже <...>. При разрыве бомба разворотила плиты пола <...>. Через несколько секунд раздался справа еще более глухой грохот от второй бомбы, которая, пройдя вверху стеклянный потолок второго этажа галереи, ударила в пол одного из залов 18-го века и разорвалась в нем, встретив железную балку и погнув ее»[10].

Третьяковской галерее был нанесен значительный ущерб. Вышли из строя отопительная и вентиляционная системы. По воспоминаниям М.М. Колпакчи: «Потрясенные, осматривали мы утром разрушенные места. К вечеру приехал в Галерею М.Б. Храпченко. По его распоряжению и с его помощью (народу было мало) <...> стали спускать в подвальное помещение (б[ывшего] буфета) ящики с более ценными произведениями» .[11]

Несколько месяцев спустя, в ночь с 12 на 13 ноября, упала еще одна фугасная бомба на территорию Галереи. Был разрушен двухэтажный жилой дом. Сотрудники Галереи и их семьи остались без крова, пострадал гараж. Руины, пожары, камуфляжные сетки, раскраска - все это изменило прежний вид Москвы, и Лаврушинский тоже. «Мы здесь продолжаем Ваше дело, укрываем всячески от зорких стервятников наши дорогие нам памятники искусства. Все расписано, и во мн[огом] пейзаж неузнаваем вовсе. Подклеты страшно понадобились и старые жел[езные] ставни вместе»[12]. Так сообщал И.Э. Грабарю о маскировке фасада и крыши Галереи профессор- реставратор С.А. Торопов.

Буквально за день до августовской ночной бомбежки успели снять и упаковать вмонтированный в окно нижнего зала № 29 витраж «Рыцарь» из цветного стекла работы М.А. Врубеля. Перевезли из Ордынского запаса (ныне - собор в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» на Б. Ордынке) в Галерею иконы. Первые разрушения ускорили вторую отправку произведений искусства в тыл. В середине августа огромная баржа постройки 1913 года отплыла от Московского речного вокзала. В сухом трюме поместились 85 упакованных ящиков (40 - из основного собрания Галереи[13], 45 - с работами И.И. Бродского).

Среди галерейских произведений были «Рыцарь» М.А. Врубеля и мраморная статуя Ивана Грозного работы М.М. Антокольского. Сопровождали музейные ценности старший научный сотрудник М.М. Колпакчи и реставратор Иван Васильевич Овчинников.

В районе завода им. Сталина (ныне - завод им. Лихачева) они попали в полосу воздушного боя. Но все же благополучно доплыли до города Горького (ныне - Нижний Новгород), где не только починили крышу баржи, но и взяли на борт художественную коллекцию Русского музея вместе с картинами «Последний день Помпеи» К.П. Брюллова и «Медный змий» Ф.А. Бруни. Баржа никогда не ремонтировалась и по прогнозам речников могла не выдержать такой нагрузки. Тем не менее поплыли вверх по Каме, к месту назначения - в город Молотов (ныне - Пермь). 14 сентября благополучно прибыли и причалили у крутого берега реки. Размещение должно было быть в Картинной галерее, но ее директор Николай Николаевич Серебренников не хотел закрывать постоянную экспозицию. До улаживания конфликта на уровне Комитета продолжали сидеть на барже. Наконец, он согласился принять только коллекции ГРМ и ГТГ Остальной груз отправили в Соликамск.

Ящики начали перевозить с баржи в летний неотапливаемый Троицкий собор только в конце сентября, когда стояла холодная и сырая осенняя погода. По воспоминаниям М.М. Колпакчи, огорчения тогда не прекращались: «Нет машины и людей для перевозки «Ивана Грозного». Пять дней стоял он одиноко на берегу, охраняемый И.В. Овчинниковым и старцем с длинной рыжей бородой (он согласился дежурить за хлеб, кот[орый] мы отдавали ему от себя)»[14]. Только после 18 октября, когда пришло распоряжение из Москвы о закрытии экспозиции Картинной галереи, приступили к перемещению ящиков в залы.

До конца эвакуации М.М. Колпакчи и И.В. Овчинников работали в группе по хранению ценностей филиала Русского музея в Молотове, возглавляемого Петром Казимировичем Балтуном. Но ответственность за грузы Третьяковской галереи с них не снималась, как видно из телеграммы 1941 года: «Независимо от названия филиала ответственность за соблюдение системы хранения и консервации ценностей Галереи сохраняется за Вами и Овчинниковым. ВКИ дает руководителям филиала указания [в] этом направлении. <...> Зам. директора Буш»[15]. С мая 1942 года М.М. Колпакчи и И.В. Овчинников были зачислены в штат филиала ГТГ, как «обслуживающие часть фондов ГТГ в ГРМ»[16].

Все меньше оставалось сотрудников в штате Третьяковской галереи. В связи с эвакуацией музея уже летом по статье № 47 их значительно сократили. Многие ушли на фронт.

Осенью 1941 года в Москве было тревожно. В середине октября вышло секретное распоряжение зам. председателя Совета по эвакуации А.Н. Косыгина о незамедлительном вывозе из Москвы в первую очередь деятелей науки и искусства. Небольшими группами в разные дни в Новосибирск уезжали еще пятнадцать сотрудников Третьяковской галереи, многие - с близкими родственниками. Везли и ценный груз - дополнительные материалы, необходимые в научно-популяризаторской и выставочной деятельности.

В связи с создавшимся положением в Москве, вывоз основной коллекции приостановили. Наконец, в декабре в Галерею пришла телеграмма с уведомлением: «Во 2-ую декаду 1941 г[ода] Комитет по делам искусств предоставляет Вам совместно с Музеем им. Пушкина и Музеем нового западного искусства 2 (два) вагона в город Новосибирск - для эвакуации имущества и ценностей вашей организации». На документе проставлена дата получения «11 /X11 41»[17]. По официальным данным, 25 ноября состоялась третья очередь эвакуации произведений искусства из собрания Третьяковской галереи в Новосибирск. Вывезли еще 108 ящиков[18], из которых 4 - принадлежали Музею-заповеднику «Архангельское».

Сопровождали груз зам. директора С.И. Пронин и ответственная за хранение художественного запаса Софья Иннокентьевна Битюцкая. Сохранился акт с выцветшим машинописным текстом на грубой сероватой бумаге с утверждающей визой М.Г. Буш от 3 января 1942 года (к тому времени она уже была зам. директора филиала в Новосибирске) о благополучно доставленном грузе. С.И. Пронин вернулся в Москву, а С.И. Битюцкая осталась в штате филиала в качестве хранителя (позднее - главного хранителя). Примерно к этому времени в основном сложился коллектив филиала из 29 человек, о чем говорит редкий документ - «Число и квалификация, эвакуированных сотрудников в филиале Государственной Третьяковской галереи»[19]. В нем упомянуты директор филиала ГТГ А.И. Замошкин; заместитель директора по научной части М.Г. Буш; директор Музея нового западного искусства А.И. Леонов; старшие научные сотрудники: хранители В.А. Сидорова, Н.В. Черкасова, П.И. Ломакин, С.И. Битюцкая, исполняющий обязанности профессора Н.Д. Моргунов, исполняющая обязанности профессора О.А. Лясковская, Ф.С. Мальцева, О.С. Живова, З.Т. Зонова, Н.Е. Мнева, В.Ф. Румянцева, Э.Н. Ацаркина (эвакуирована от Дирекции выставок и панорам, зачислена в штат филиала); научные сотрудники Е.Ф. Каменская, Е.В. Савелова; художники-реставраторы Е.В. Кудрявцев, К.А. Федоров, М.А. Александровский; главный бухгалтер Э.Н. Громцов; главный инженер Л.Э. Певзнер; заведующая снабжением и складом П.В. Каршилова; заместитель заведующего отделом учета Е.П. Карепина; заведующий хозяйственной частью и комендант А.И. Мартынов; начальник внутренней охраны В.М. Климов; музейно-технические рабочие Е.В. Полторацкая, Е.С. Михайлова. В основном на них лежала ответственность за сохранность вывезенных коллекций.

К концу 1941 - началу 1942 года в Оперном театре Новосибирска было сосредоточено огромное количество художественных и культурных ценностей мирового значения. Прибыли экспонаты ленинградских, горьковского, смоленского и сумского музеев. В фонды филиала были приняты произведения украинских музеев, эвакуированные первоначально в Абакан.

Хранители и реставраторы, отвечая за сохранность доверенных им коллекций, сталкивались с весьма неожиданными ситуациями. Они боролись с молью, крысами, мышами, цементной пылью, протечками и бытовыми возгораниями у нерадивых соседей. Ловили неизвестных лиц, которые иногда проникали в запасники. Зимой 1941 года столбик термометра часто показывал +5-6°С. Помимо налаживания климата, ликвидации перепадов неимоверной сухости и влажности, продолжалась трудоемкая работа по обследованию состояния сохранности уникальных памятников.

В Москве 1941 года суровая зима наступила рано. В неотапливаемой Третьяковской галерее был сильный холод, по залам гулял ветер. В щели залетал первый снег, несмотря на то что выбитые стекла в потолках верхнего этажа и в оконных проемах старались заделать фанерой. Тяжело в таких условиях хранить экспонаты. Скорее всего, именно в первой половине 1942 года было отправлено недатированное письмо С.И. Пронина и Е.В. Сильверсван к В.А. Шкварикову, начальнику Управления учреждениями изобразительных искусств при СНК СССР с уведомлением: «Государственная Третьяковская галерея препровождает к Вашему сведению количественную таблицу отправленного и оставшегося в Галерее художественного материала. Одновременно Галерея считает нужным обратить Ваше внимание на то, что среди оставшегося материала имеются также первоклассные, художественные произведения древнерусского искусства, как 3 фрески XI-го века, оттуда же, 8 фресок XVII века из Ярославля, несколько икон работы Рублева и т.д. Среди упакованной, но не вывезенной скульптуры остались в Галерее бронзовые скульптуры: М. Горький раб[оты] Мухиной? Петр I Антокольского, отдельные произведения Пименова, Гальберга, Коненкова, Трубецкого и др[угих].

Это обстоятельство заставляет Галерею обратить особое внимание на обеспечение должной сохранности оставшегося художественного материала»[20].

Надо сказать, что вскоре после попадания бомбы в здание Галереи, была сделана попытка добиться разрешения на временное хранение крупногабаритной скульптуры в метро. Успехом она не увенчалась. Письмо Пронина и Сильверсван возымело свое действие, но только в сентябре 1942 года состоялась четвертая[21], завершающая очередь эвакуации коллекций Государственной Третьяковской галереи. Из Москвы эшелоном отправили еще 205 ящиков в Новосибирск.

Помимо живописи, икон, скульптуры, графики, отдельно везли рамы. Об этом телеграммой ставил в известность А.И. Замошкина С.И. Пронин: «Четырнадцатого сентября отправил четыре вагона, одну платформу, диапозитивы, рамы. <...> Пронин»[22]. Груз сопровождали М.Ф. Савелов и И.К. Машков. На этот раз, помимо икон, живописи и графики, больше всего было вывезено произведений скульптуры. В здании Оперного театра для нее был специально выделен подходящий по размеру репетиционный (подвальный) зал.

А через месяц, в октябре 1942 года, с большим трудом налаженное хранение филиала оказалось в опасности. Областной комитет по делам искусств г. Новосибирска уведомил о своем решении не только поместить Белорусский оперный театр в том же здании, где находился и филиал ГТГ но и разрешить представления. При наличии только одного входа музейные хранилища должны были соседствовать с учреждением массового, зрелищного характера (зал рассчитан на 2000 мест). Ведущий научный сотрудник Николай Сергеевич Моргунов 26 октября 1942 года отправил в Комитет по делам искусств взволнованное письмо с просьбой разобратъ- ся в правильности решения местных властей: «Прошу Вас <. > помочь в вопросе о хранении эвакуированных в Новосибирск историко-художественных ценностей центральных и местных музеев СССР <...> в одном громадном здании Дома науки и культуры (Красный проспект, 38), главная часть которого отведена будущему оперному театру, недостроенному до войны и находящемуся в состоянии консервации в течение ряда предшествующих лет. <...>

Здание имеет один только вход, как в хранилище, так и в театр. Полностью их изолировать невозможно <...>. В противопожарном отношении такой симбиоз чрезвычайно грозен. <...> В деле охраны в условиях войны от диверсантов, которые могут легко проникнуть, купив всего лишь театральный билет в общее с театром помещение хранилища - наше здание не даст никаких гарантий»[23].

Новосибирский Облисполком настоял на своем решении. Срочно пришлось перемещать ряд запасников, строить новые перегородки, издавать особые распоряжения, ужесточающие внутренний музейный распорядок А.И. Замошкин вскоре выехал в Москву. Одной из его задач было добиться от Комитета постановления о закрытии спектаклей. Только весной 1943 года он отправил телеграмму в Новосибирск: «Есть директивные указания прекращение деятельности театра»[24].

К середине 1943 года хранение филиала Галереи располагалось на всех этажах здания Оперного театра: подвальном (репетиционном), первом - в фойе, втором - в помещении, предназначенном для ресторана, над вестибюлем, на лестничной площадке и в коридоре третьего этажа. На четвертом этаже размещались экспонаты музеев республиканского значения.

Реставраторы тщательно следили за состоянием сохранности всех коллекций. В декабре 1942 года в Новосибирск командировали Степана Сергеевича Чуракова, как специалиста высокой квалификации, в помощь Е.В. Кудрявцеву и К.А. Федорову для сложнейшей реставрации страшно изуродованного, вывезенного в последнюю минуту полотна «Севастопольской панорамы» Ф.А. Рубо. Ежедневные наблюдения за многотысячным собранием уникальных фондов дали новый материал в разработке проблемы реставрации и длительной консервации различных произведений искусства - от папирусов, восточных масок, древнерусских икон до современной живописи, графики и скульптуры.

Как и в далеком тылу, в Москве в Третьяковской галерее по-прежнему назначали хранительские дежурства, проводили ночные обходы. Вот как о них вспоминал старший научный сотрудник Серафим Николаевич Дружинин:

«Зима 1941-1942 года. Ночь. Сегодня тихо, радио молчит, ни тревог, ни отбоев. Скоро два - пора в обход. Мой напарник по ночному дежурству - Андрей Григорьевич Догадин. <...> Идем с ним в обход по пустым, гулким залам.

На улице нынче лютый мороз - за тридцать. А когда идешь ночью по Галерее, кажется, что все шестьдесят. <...> По мере сил потолки латают фанерой, днем от нее темно, а ночью при ветре она трясется и словно стучит зубами от холода. <...>

По перекинутым доскам гуськом переходим разбомбленный зал (первый налево от верхней площадки главной лестницы). Под нами черный провал.

Далее идти спокойно, лишь хрустнет иногда под ногой осколок стекла или зашуршит сухой снежок (в зале Перова его намело полный угол, пока мороз - это не страшно)»[25].

Такой была Галерея в первый год войны. Несмотря на то что за 1941 - 1942 годы всего было вывезено (без учета библиотечных и архивных материалов) более 18 000 произведений, окончательно она не опустела. В Лаврушинском переулке осталось немногим более 27000 экспонатов[26]. На протяжении 1941-1943 годов велась кропотливая работа не только по хранению этих произведений, но и по учету, систематизации и размещению нескольких тысяч художественных рам и подрамников от вывезенных картин. Организатором и душой оставшегося маленького коллектива всегда была главный хранитель Елена Владимировна Сильверсван, по натуре заботливый и доброжелательный человек. Чудом сохранилось ее письмо к А.С. Галушкиной от 14 августа 1942 года, в котором есть редкое упоминание о повседневной жизни галерейских сотрудников в тяжелый первый год войны: «Все мы, оставшиеся, как-то очень сжились и сдружились за эту зиму, очень помогали друг другу в случае необходимости и жили общими интересами. <...> Из моих при мне остались - Лиза, Михаил Наумович, Анна Мейеровна и Наталья Иосифовна - очень дружная и хорошая компания, сидим все у меня в отделе, зимой кругом печки-времянки, а летом, очевидно, вокруг меня»[27].

Несмотря на лютый холод и разрушения, в Третьяковской галерее вскоре возродилась выставочная деятельность. Небольшой коллектив уже к концу 1941 года начал подготовку выставки «Работы Московских художников в дни Великой Отечественной войны». Вот как о ней сообщала Е.В. Сильверсван А.С. Галушкиной: «Недавно устроили, совместно с МИИ неполную выставку работ Московских художников. Выпустили к ней каталог, работали очень напряженно и, должна сказать, что несмотря на небольшой объем (по сравнению с нашими) выставки - трудов, при настоящих условиях, она нам стоила больше, а также затрат времени, но результат получился хороший»28. Выставка проходила с 15 июля по 15 сентября 1942 года в залах Государственного музея изобразительного искусства им. А.С. Пушкина. В начале второго полугодия 1942 года в штате Государственной Третьяковской галереи всего по списку было научных сотрудников: «1. Пронин [С.И.] - директор. 2. Феофанова А.В. - заведующая] метод[ическим] кабинетом. 3. Дружинин С.Н. - заведующий] кабинетом. 4. Савелов М.Ф. - заведующий] отд[елом] научн[ой] пропаганды искусства. 5. Зотов А.И. - заведующий] отделом. 6. Жидков ГВ. - заведующий] отделом фондов. 7. Сильверсван Е.В - завед[ующая] от[делом] учета и хранения. 8. Гапонова О.И. - заведующая] библиотекой. 9. Щекотова А.Н. - заведующая] архивом. 10. Рыбников А.А. - профессор. 11. Лебедев А.В. - профессор. 12. Архангельская А.И. - ст[арший] научный сотрудник. 13. Райхинштейн М.Н. - ст[арший] научный сотрудник. 14. Медведева Е.С. - ст[арший] научный сотрудник. 15. Лесюк А.М. - ст[арший] научный сотрудник. 16. Бабкин С.Я. - главный художник. 17. Баранов М.А. - художник. 18. Сергиевская Н.Ю. - исполняющая] обязанности] председателя закупочной комиссии. 19. Воловов А.А. - экскурсовод. 20. Садовень В.В. - экскурсовод. 21. Антонов [И.С.] - хранитель рам»[29].

В 1942 году начали восстанавливать здание Галереи. Починили отопление и вентиляцию. К осени во многих залах остеклили фонари и окна, привели в порядок паркет, окрасили стены.

7 ноября в отремонтированных залах открыли первую всесоюзного значения выставку «Великая Отечественная война». Подготовка велась силами почти всего научного коллектива Третьяковской галереи. Открытие явилось грандиозным событием в культурной жизни страны.

В 1942 году в Галерее возобновилась деятельность Кабинета истории русского искусства, в работе которого принимали участие, помимо сотрудников музея, лучшие специалисты Москвы. В конце 1943 года Краткая история русского искусства была выполнена на 50%. Сданы рукописи М.В. Алпатовым, Н.И. Бруновым, Н.Н. Коваленской. Для первого тома шеститомного издания Истории русского искусства сданы рукописи А.Н. Свириным, Н.Е. Мневой, М.В. Алпатовым, Н.И. Бруновым, М.А. Ильиным, Е.С. Медведевой и Н.И. Ворониным. Работа по тому, посвященному древнерусскому искусству, была выполнена на 75%. После войны дальнейшую разработку этой большой темы передали Институту истории искусств АН СССР.

В 1942 году отметили первую большую дату за время войны в жизни Галереи - 50-летие со дня передачи П.М. Третьяковым своей коллекции городу Москве. В центральных газетах вышли интереснейшие статьи А.И. Архангельской, Г.В. Жидкова и других, посвященные этому событию. Был выпущен альбом репродукций из живописного собрания Государственной Третьяковской галереи.

Выставочная деятельность филиала ГТГ в Новосибирске имела свою особенность. За неимением достаточного места в Оперном театре выставки приходилось устраивать в разных помещениях: первая прошла в новосибирском окружном Доме Красной Армии (3-18 января 1942 года) - Московские «Окна ТАСС», там же следующая (21 января - 2 февраля) - выставка произведений живописи, графики и скульптуры к Ленинским дням. В январе небольшая выставка этюдов и эскизов В.И. Сурикова в здании, в котором временно разместилась Ленинградская государственная филармония. Она была показана в связи с докладами О.А. Лясковской и Н.С. Моргунова о выдающемся русском художнике.

Планировали не только экспозиционную работу, но и издание выставочных каталогов. Так, М.Г. Буш в письме от 16 декабря к М.М. Колпакчи явно запрашивала каталожные сведения, упоминая о «дерзких» перспективных планах: «Дорогой друг, Мария Модестовна, только что получила Вашу телеграмму от 7/X11. Ваш ответ несколько туманен: "переведу исправления с оригинала живописного каталога, немедленно вышлю". <...> Спешим так потому, что (очень дерзко для новосибирских условий) пока что планируем 5 выставок на 1942 год, 2 советские - одна из лучших произведений здесь на месте, другая из наших картин и произведений "Индустрии социализма"»[30]. Первая наиболее значительная выставка «Лучшие произведения советского изобразительного искусства» открылась в мае 1942 года в зале заседаний Новосибирского горсовета. Выпустили и каталог.

Своеобразной характеристикой выставочной деятельности в Новосибирске может служить и письмо А.И. Замошкина к М.М. Колпакчи: «Простите, что долго не писал - уж очень суматошная у нас была обстановка в филиале. Выставка сменяет выставку. Посылаем людей в командировки по Сибири за картинами для выставки на темы Великой Отечественной войны. Организуем выставку русского реалистического искусства. Леонов уехал в Москву за рамами для этой выставки...»[31]. Как планировали, осенью 1942 года, потеснив один из запасников, в Оперном театре открыли выставку «Русское реалистическое искусство XVIII-XX веков». Впервые на сибирской земле были показаны художественные произведения из основного собрания Третьяковской галереи. Зрителей знакомили с шедеврами В.Л. Боровиковского, И.Е. Репина, В.И. Сурикова, В.М. Васнецова, И.И. Шишкина, Ф.И. Шубина.

В том же году в Новосибирске филиал Галереи совместно с сибирскими художниками устроил отчетную выставку «Художники Сибири в дни Великой Отечественной войны».

Учитывая неприспособленность зданий, научные сотрудники филиала всегда исполняли обязанности или постовых-дежурных, или консультантов- экскурсоводов; реставраторы ежедневно следили за температурно-влажностным режимом.

В общей сложности, с конца 1941 по осень 1944 года филиалом было организовано около 20 выставок, которые посетили свыше 500 000 человек. Многие выставки сопровождались каталогами, изданными на грубой серой бумаге. Основными работниками выставочной группы были А.И. Леонов, М.Г. Буш, Э.Н. Ацаркина. Несколько позднее к ним присоединились С.Н. Гольдштейн и Е.В. Журавлева, приехавшие в филиал летом 1942 года. Неизменными консультантами оставались Н.С. Моргунов и О.А. Лясковская.

Уже в мае 1942 года специальным приказом Комитета по делам искусств при СНК СССР была отмечена большая работа по расширению выставочной и художественно-пропагандистской деятельности научных сотрудников филиала Галереи и его организатора-руководителя А.И. Замошкина. Предлагалось также всем эвакуированным музеям учесть и перенять этот положительный опыт. Многих сотрудников филиала за отличную работу Комитет наградил почетными грамотами.

Одновременно с хранительской и выставочной деятельностью в Третьяковской галерее, а потом и в филиале велась напряженная просветительская работа. С первых дней войны проводились лекции и беседы в агитпунктах на вокзалах, в воинских частях, в госпиталях и школах, в колхозах на уборочных полях и во время посевной. В Москве настоящими подвижниками были опытные экскурсоводы А.А. Воловов и В.В. Садовень. В Новосибирске почти все научные сотрудники были задействованы в этой работе, но самые энергичные и талантливые - лекторы Н.С. Моргунов и Н.Д. Рудницкая-Моргунова.

На протяжении долгих военных месяцев в Москве, Новосибирске и Молотове (Перми) не прекращалась индивидуальная научная деятельность: Э.Н. Ацаркина, З.Т. Зонова, О.А. Лясковская, Н.Е. Мнева защитили кандидатские диссертации. Во время эвакуации Е.В. Кудрявцев закончил большой труд - практическое пособие по реставрации[32].

Вся работа требовала огромного напряжения. Обязательными были наряды на лесозаготовки, торфоразработки, осенние уборочные, которые охватывали всех - от директора до рядовых сотрудников. Холод, недоедание, скверные бытовые условия, конечно же, сказывались, как и усиливающаяся тоска по Москве, родному дому. Нелегкая жизнь военного времени отразилась в письме Е.В. Сильверсван к А.С. Галушкиной: «Я переписываюсь почти со всеми сотрудниками и в Новосибирске, и уехавшими самостоятельно. Никто особенно не доволен своим устройством, но по всему вижу, что в Новосибирске живут вполне прилично, поэтому всем советую в Москву не стремиться, а сидеть пока спокойно на месте - от добра, добра не ищут. Главный мотив всех писем - это тоска о Москве, вполне мне понятная, но все-таки надо переждать, плохо ли, хорошо ли все устроены, а в Москве это все не так легко и не так просто, как кажется издали»[33].

Наступил переломный 1943 год в ходе Великой Отечественной войны. Разгром фашистов под Сталинградом сказался на всей деятельности Третьяковской галереи в Москве и филиала в Новосибирске. Коснулся он и А.И. Замошкина. Весной его вызвали в Кремль, к Ворошилову и предложили принять участие в организации «непрофильной» выставки немецкого трофейного оружия в Центральном парке культуры и отдыха им. Горького. В Новосибирск полетела телеграмма: «Приеду начале июля задержался организации выставки трофейного иску вооружения Замошкин»[37].

Постепенно увеличивался научный штат Третьяковской галереи. Вернулись работавшие в других местах научные сотрудники Н.Г. Галкина, И.Д. Емельянова, В.В. Ермонская, Н.Ю. Зограф, О.П. Лазарева, М.Н. Любимова, С.А. Кузнецова, М.Г. Наумова, М.М. Эпштейн и другие. Приехали из эвакуации А.С. Галушкина и И.А. Либерфорт. Активизировалась выставочная деятельность объединяющего всесоюзного масштаба. Весной 1943 года в залах Галереи посетители увидели полотна азербайджанских мастеров. В 1944 году открылись выставки армянских, а затем белорусских художников. Самой грандиозной и значительной явилась Всесоюзная художественная выставка «Героический фронт и тыл», которая проходила в Москве с ноября 1943 по октябрь 1944 года. С 1943 по 1944 год одна за другой в стенах Галереи состоялись персональные выставки старейших художников - «Творчество шести мастеров» (П.П. Кончаловского, В.И. Мухиной, С.Д. Лебедевой, С.В. Герасимова, А.А. Дейнеки и Д.А. Шмаринова); выставка произведений Кукрыниксов (М.В. Куприянова, П.Н. Крылова, Н.А. Соколова), М.И. Авилова, В.В. Машкова, Г.К. Савицкого, В.Н. Бакшеева, В.К. Бялыницкого- Бируля, И.Э. Грабаря, Е.Е. Лансере, И.Н. Павлова, К.Ф. Юона и Б.Н. Яковлева, П.Д. Корина, В.В. Крайнева, М.Д. Рындзюнской. Все выставки сопровождались каталогами.

Летом 1944 года широко отметили 100-летие со дня рождения И.Е. Репина. Помимо открытия выставки были проведены научные конференции, торжественные заседания в Москве и Чугуеве.

Чем дальше на запад продвигался фронт, тем свободнее шло общение между новосибирским филиалом и Третьяковской галереей. Выставки в Москве уже формировали с учетом эвакуированного собрания. В 1943 году были специально доставлены некоторые произведения Кукрыниксов, А.М. Герасимова и др. Привезли и несколько картин И.Е. Репина.

На протяжении военных лет в Москве реставраторы Галереи продолжали оказывать консультации другим музеям. В 1943 - 1945 годах в Третьяковской галерее появился новый род деятельности - всесоюзные и зарубежные командировки научных сотрудников и реставраторов по обследованию памятников культуры и причиненного им ущерба, в дальнейшем - и по их восстановлению. Летом 1945 года С.Н. Дружинин, С.С. Чураков и И.Ф. Иванов-Чуронов вошли в состав группы по спасению шедевров мирового искусства музеев Германии.

В дни войны продолжалось комплектование Третьяковской галереи. За 1941 - 1945 годы собрание увеличилось более чем на 1000 единиц. Среди современных произведений графики, скульптуры и живописи оно пополнились и картинами старых русских мастеров: «Морской залив» (1900) И.К. Айвазовского, «Портрет А.А. Карзинкина» (середина 1890-х) А.Я. Головина, «Две дамы. 40-е годы» (1904, пастель, дар М.Д. Рындзюнской) Н.С. Гончаровой, «Портрет художника-миниатюриста М.М. Черкасова» и «Бедная Лиза» (1827) О.А. Кипренского, «Портрет Л.А. Бараш» (1854) В.А. Тропинина и «Заросший пруд у опушки леса. Сиверская» (1883) И.И. Шишкина. В 1943 году Третьяковской галерее для размещения художественных фондов передали бывшую церковь Марфо-Мариинской обители. К концу войны, как центральному музею страны, ей уже не хватало экспозиционных площадей. Назрела необходимость в очередной пристройке. В начале октября 1944 года последовало распоряжение правительства, разрешающее строительство нового корпуса при Галерее. В отделе рукописей ГТГ сохранился первоначальный проект (1944) А.В. Щусева. Официально он был утвержден только в 1946 году.

С 1943 года начали подготовку к возвращению всех вывезенных коллекций, разрабатывали рекомендации по упорядочению произведений. Е.В. Сильверсван и А.А. Рыбников принимали в этом активное участие. В том же году была выпущена «Инструкция по хранению художественных музейных ценностей в условиях военного времени Комитета по делам искусств при СНК СССР». При обсуждении этого важнейшего документа ведущие искусствоведы и реставраторы затронули вопрос о развертывании новой постоянной экспозиции в Третьяковской галерее и, в связи с этим, о возвращении выданных в 1920 - 1930-е годы картин художников О.А. Кипренского и В.А. Тропинина, а также о передаче Галерее полуразрушенного (следствие бомбежки) здания художественной школы для размещения собрания советской живописи.

Срок возвращения в Москву зависел от состояния здания Государственной Третьяковской галереи. И хотя в 1944 году из 52 залов было отремонтировано только 40, инженеры-строители, осмотрев его, пришли к выводу о возможности возвращения коллекции. 9 октября 1944 года Комитетом по делам искусств был издан приказ № 545 «О реэвакуации и мерах по обеспечению сохранности при ее проведении художественных коллекций музеев г. Москвы и Московской области». 30 октября тридцать сотрудников филиала ГТГ получили пропуск на въезд в Москву.

В ноябре на Казанский вокзал прибыл 41 ящик из г. Молотова, а через две недели еще 572 ящика из Новосибирска с уникальными произведениями русской национальной сокровищницы.

За несколько дней до приезда коллекции в здании Галереи снизили температуру до +5°С. Чтобы не было резких перепадов, ящики стояли нераспакованными несколько дней для адаптации художественных произведений, попавших из холодного, сырого климата в сухое теплое помещение. Наконец, раскрыли ящики и раскатали валы. Комиссия в составе представителей Комитета по делам искусств, ведущих реставраторов и искусствоведов Москвы нашла все экспонаты в отличном состоянии. Ничто не пострадало, даже картина И.Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» с постоянно возникавшими осыпями красочного слоя.

Одновременно с распаковкой продолжался ремонт залов: штукатурка стен, циклевка полов и остекление световых фонарей в потолочных проемах.

Сотни отреставрированных картин были натянуты на подрамники и вставлены в подновленные, покрытые бронзой рамы. Особенную трудность представляли для повески огромные полотна: А.А. Иванова - «Явление Христа народу (Явление Мессии)» и В.И. Сурикова - «Боярыня Морозова». Каждое поднимали и крепили к стене около 30 человек. Было заказано оформление пригласительных билетов и афиш ведущим художникам Москвы.

Развеска картин строилась на принципах преемственности высоких традиций русского искусства. В советском музееведении это было отличительным и новым поворотом. Из записки А.И. Замошкина и В.Г. Жидкова: «Творчески учитывая положительное из опыта прошлых экспозиций и отбрасывая негодное, работники Галереи должны были сейчас создать такую экспозицию, в которой русское искусство было бы достойно показано, как великое искусство великого народа, связанное с ним своими корнями, как искусство, имеющее свое национальное лицо и свои прекрасные традиции»35. Экспозиция открывалась фрагментами мозаик киевского Михайловского монастыря, иконами «Владимирская Богоматерь», «Оранта». Специальный зал отвели творчеству Андрея Рублева. В 52 залах последовательно разместили произведения девяти веков - от древнерусского до современного искусства.

17 мая 1945 года состоялось торжественное открытие Государственной Третьяковской галереи. С утра огромная толпа заполнила Лаврушинский переулок. Были приглашены представители дипломатического корпуса, военные, ведущие ученые, писатели, артисты и художники. В 13 часов в зале В.И. Сурикова началось торжественное собрание. Радость и гордость переполняли сердца участников. Общее настроение передал в своем выступлении академик И.Э. Грабарь: «Открытие Третьяковской галереи - подлинный праздник советского искусства. Ее открытие - радость для всех трудящихся, всей интеллигенции, для художников, которым она нужна, как воздух, как дыхание, для любителей искусства»[36]. После возвращения из эвакуации Третьяковская галерея оказалась первой среди центральных музеев, кто распахнул двери перед благодарной публикой.

Ущерб, причиненный фашистскими войсками Государственной Третьяковской галерее, составил в денежном эквиваленте 1945 года 3 182 635 рублей. Расходы, связанные с эвакуацией и реэвакуацией, - 3 349 920 рублей.

 

  1. Колпакчи М.М. Незабываемые дни // Государственная Третьяковская галерея и ее сотрудники в годы Великой Отечественной войны (1941-1945). К 30-летию Победы. Сб. Ротапринт. М., 1975. С. 4.
  2. В дни войны и победы. Из «Воспоминаний» С.Н. Дружинина // Искусство. 1980. № 5. С. 43.
  3. ОР ПТ. Ф. 8.x ед. хр. 113, л. 4.
  4. Гольдштейн С.Н. Государственная Третьяковская галерея в Новосибирске: Из беседы с заведующим отделом искусства второй половины Х!Х века, заслуженным работником культуры, кандидатом искусствоведения С.Н. Гольдштейн // ГТГ и ее сотрудники в годы ВОВ (1941-1945). К 30-летию Победы. Сб. Ротапринт. М., 1975. С. 16.
  5. Впервые письма Комитета были опубликованы С.В. Кузаковым, который выдвинул предположение о возможном контроле И.В. Сталиным вопроса об эвакуации музейных ценностей (см: Кузаков С.В. Операция «эвакуация». Как спасли музеи во время войны // Новое время. № 19. 1997. С. 40-41).
  6. ГАРФ. Ф. № Р-6822, оп. 1, ед. хр. 237, л. 7.
  7. Там же. Л. 6.
  8. По отчетной сводной таблице было вывезено произведений живописи: XVIII-XIX вв. - 1000, XIX- XX вв. - 1642, советской - 422; скульптуры - 67; древнерусского искусства - 234; графики - 8466; работ из драгметалла - 169. Всего - 12 000. Кроме того, было вывезено материалов архива - 18312, библиотеки - 579 (РГАЛИ. Ф. 962, оп. 6, д. 903, л. 57).
  9. Александровский М.А Из воспоминаний // Музей. № 3. 1982. С. 232.
  10. Каменская Е.Ф. Воспоминания о Галерее в довоенные и военные годы (ксерокс с рукописи). ОР I ГГ. Ф. 221, ед. хр. 1, л. 7.
  11. Колпакчи М.М. Указ соч. С. 7.
  12. ОР ГТГ Ф. 106, ед. хр. 11410.
  13. По отчетной сводной таблице было вывезено произведений живописи: XVIII-XIX вв. - 102, XIX- XX вв. - 246, советской - 12; скульптуры - 21; древнерусского искусства - 337; графики - 1576. Всего - 2294. Кроме того, было вывезено материалов архива - 276 (РГАЛИ. Ф. 962, оп. 6, д. 903, л. 57).
  14. Колпакчи М.М. Указ соч. С. 13.
  15. ОР ГТГ Ф. 194, ед. хр. 31.
  16. ОР ГТГ. Ф. 8.Х, ед. хр. 1, л. 60.
  17. ОР ГТГ Ф. 8.I (1941), ед. хр. 3, л. 6.
  18. По отчетнои сводной таблице было вывезено произведений живописи: XIX-XX вв. - 30; скульптуры - 106; древнерусского искусства - 31 1; графики - 1463; работ из драгметалла - 1. Всего - 1911. Кроме того, было вывезено материалов архива – 3876 (РГАЛИ. Ф. 962, оп. 6, д. 903, л. 57).
  19. РГАЛИ. Ф. 962, оп. 6, д. 903, л. 15.
  20. РГАЛИ. Ф. 962, оп. 3, д. 1103, л. 12.
  21. По отчетной сводной таблице было вывезено произведений живописи: XVI11 —XIX вв. - 206, XIX-XX вв. - 385, советской - 182; скульптуры - 290; древнерусского искусства - 865; графики - 263; работ из драгметалла - 2. Всего - 2193 (ОР ГТГ Ф. II (1943-1944), ед. хр. 24, л. 11).
  22. ОР ГТГ Ф. 8.Х, ед. хр. 10, л. 52.
  23. РГАЛИ. Ф. 962, оп. 3, д. 1076, л. 31-31 об.
  24. ОР ГТГ Ф. 8.x ед. хр. 37, л. 50.
  25. См. прим. 2.
  26. По отчетным сведениям о вывезенных экспонатах в Галерее осталось произведений живописи - 758, скульптуры - 484, древнерусского искусства - 1145, графики - 3790, прикладного искусства - 1862; работ из драгметалла - 510; мебели - 555; плакатов - 3777; экслибрисов - 14 699. Всего - 27 339 (ОР ГТГ Ф. 8.II (1943-1944), ед. хр. 24, л. 11).
  27. Речь идет о старших научных сотрудниках Галереи: хранителе драгметаллов Е.С. Медведевой, хранителе скульптуры М.Н. Райхинштейне, хранителях графики А.М. Лесюк и Н.И. Ульянинской (ОР ГТГ Ф. 4, ед. хр. 2897, л. 1 об., 2 об.).
  28. ОР ГТГ Ф. 4, ед. хр. 2897, л. 1 об.
  29. РГАЛИ. Ф. 962, оп. 6, д. 903, л. 46.
  30. ОР ПТ. Ф. 194, ед. хр. 30, л. 1.
  31. ОР ГТГ Ф. 194, ед. хр. 62, л. 1.
  32. Кудрявцев Е.В. Техника реставрации картин. М., 1948.
  33. ОР ГТГ Ф. 4, ед. хр. 2897, л. 2-2 об.
  34. ОР ГТГ Ф. 8.Х, ед. хр. 37, л. 50.
  35. ОР ГТГ Ф. 8.II (1945), ед. хр. 25, л. 2-3.
  36. Грабарь И.Э. Праздник русского искусства // Труд. 1945. 18 мая.
Иллюстрации
Афиша 1942 г. Новосибирск
Афиша 1942 г. Новосибирск
ГТГ
 
К.А.Федоров, С.С.Чураков, Е.В.Кудрявцев во время реставрации «Севастопольской панорамы» Ф.А.Рубо. Новосибирск. 1942
К.А.Федоров, С.С.Чураков, Е.В.Кудрявцев во время реставрации «Севастопольской панорамы» Ф.А.Рубо. Новосибирск. 1942
ГТГ
 
Афиша 1942 г. Новосибирск
 
Пригласительный билет на выставку в ГТГ. Москва. 1942
Пригласительный билет на выставку в ГТГ. Москва. 1942
Музейное хранилище филиала ГТГ в Оперном театре. Новосибирск. 1942
Музейное хранилище филиала ГТГ в Оперном театре. Новосибирск. 1942
Реставратор М.А. Александровский на выставке «Русская реалистическая живопись» в Оперном театре. Новосибирск. 1942
Реставратор М.А. Александровский на выставке «Русская реалистическая живопись» в Оперном театре. Новосибирск. 1942
Планы-кальки Оперного театра в Новосибирске. 1943
Планы-кальки Оперного театра в Новосибирске. Красным выделена площадь, занимаемая художественными фондами филиала ГТГ. 1943
Выставка к Ленинским дням в Доме Красной Армии, Новосибирск. 1942
Выставка к Ленинским дням в Доме Красной Армии, Новосибирск. 1942
Выставка «Лучшие произведения советского искусства». Новосибирск. 1942
Выставка «Лучшие произведения советского искусства». Новосибирск. 1942
Афиша 1942 г. Новосибирск
 
Приглсительный билет на выставку в ГТГ. Москва. 1943
Приглсительный билет на выставку в ГТГ. Москва. 1943
Сотрудники филиала ГТГ в Новосибирске
Сотрудники филиала ГТГ в Новосибирске.
Стоят: П.В.Каршилова, З.Т.Зонова, Н.В.Черкасова, Е.В.Журавлева, Е.В.Савелова, Е.П.Карепина, О.А.Живова, С.Н.Гольдштейн; сидят: О.А.Лясковская, Н.Д.Рудницкая-Моргунова, В.А.Сидорова, В.Ф.Румянцева, М.Г.Буш, С.И.Битюцкая, Е.Ф.Каменская. 1942
Возвращение художественных произведений в Москву. 1944
Возвращение художественных произведений в Москву. 1944
Распаковка ящика с картинами, прибывшими из эвакуации. ГТГ. 1944
Распаковка ящика с картинами, прибывшими из эвакуации. ГТГ. 1944
Повеска картины И.Е.Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». 1945
Повеска картины И.Е.Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». 1945
Повеска картины В.И.Сурикова «Боярыня Морозова». 1945
Повеска картины В.И.Сурикова «Боярыня Морозова». 1945
Первоначальный проект А.В.Щусева пристройки к Галерее. 1944
Первоначальный проект А.В.Щусева пристройки к Галерее. 1944
Пригласительный билет на открытие ГТГ. 1945
Пригласительный билет на открытие ГТГ. 1945
Пригласительный билет на открытие ГТГ. 1945
В день открытия Галереи после реэвакуации. 17 мая 1945
В день открытия Галереи после реэвакуации. 17 мая 1945
Торжественное открытие Третьяковской галереи в зале В.И.Сурикова. 17 мая 1945
Торжественное открытие Третьяковской галереи в зале В.И.Сурикова. 17 мая 1945

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play