ЛЕВ БАКСТ. Семья и творчество
В подготовке этой публикации многие оказали нам неоценимую помощь. Особую признательность хотелось бы выразить Николаю и Петру Контантиновичам. Мы благодарны также Тамаре Есиной, Лидии Иовлевой, Ольге Земляковой, Виктору Леонидову, Галине Марушиной, Ирине Меньшовой, Ирине Манфред, Нэнси Перлофф, Евгении Петровой, Вики Стил, Андрею Хореву, Нине Шаблиной, Александру Шувалову и таким учреждениям культуры, как Государственный Русский музей, Государственная Третьяковская галерея, Исследовательский центр Пола Гетти и Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе, Музей Виктории и Альберта в Лондоне, Национальный архив в Париже и Фонд культуры в Москве.
Лев Бакст - величайший театральный художник, прекрасный рисовальщик, тонкий живописец, непревзойденный мастер линии. Эта линия - изогнутая, напряженная, эмоциональная и вместе с тем удивительно гармоничная - стала своеобразной визитной карточкой не только творчества художника, но и в целом стиля модерн, который просто нельзя себе представить без Бакста. Что мы знаем о его жизни?
Лейб Хаим Израилевич Розенберг — так значится его имя в официальных бумагах. Родился в Гродно в ортодоксальной еврейской семье. Отец, Самуил Розенберг, пользовавшийся авторитетом знаток талмуда, по словам племянницы Бакста, М.М. Клячко[1], «очень культурный человек, оказал на семью большое влияние»[2]. На склоне лет она вспоминала: «Мой дедушка был возвышенной души человек, редкий, — говорила мне мама, — и дети (мама[3], тетя Роза[4], Левочка и Исай[5]) его обожали»[6]. Не обладая большими средствами, он женился на единственной дочери гродненского коммерсанта Бакстера, поставщика сукна для русской армии, который вскоре усыновил зятя и содержал всю его семью[7]. По коммерческим и иным соображениям дед Бакста переехал в Петербург и перевез туда семью единственной дочери. Причем жену свою (бабушку Льва) с собой не взял[8]. По семейным преданиям, она не захотела ехать, так как боялась железной дороги. В Петербурге Бакстер увлекся молодой светской женщиной, еврейкой. Он оформил развод с первой женой и женился вторично[9]. М.М. Клячко писала: «Его квартира производила на Левушку большое впечатление: так красиво, с таким вкусом она была убрана; сам прадед был шикарно одетый господин; он жертвовал много на приюты для бедных, и царь Александр II ему пожал руку, благодаря его»[10].
Фамилия Льва Самойловича — Бакст — производное от девичьей фамилии его матери — Бакстер. По словам М.М. Клячко, в семье ее звали «баба Гита»[11], она была выдана замуж 15 лет. У нее родилось 10 детей, из которых в живых осталось только четверо: Лев, Розалия, София и Исай[12]. Была у них еще старшая сестра, умершая от ожогов в детстве, о чем Бакст всю жизнь вспоминал с ужасом: «Моя старшая сестра погибла девочкой семи лет, вывернув на себя самовар. С тех пор я всегда с ужасом смотрю на детей, которые возятся у самовара»[13]. Время шло, один из братьев Розенбергов стал знаменитым художником, другой — журналистом, театральным критиком. Сестры вышли замуж.
Розалия стала писательницей, поэтессой, переводчицей. Она умерла в Петербурге от голода в 1918 году. Ее сын, А.З. Манфред[14], стал впоследствии известным историком, автором многих книг. София вышла замуж, посвятив свою жизнь семье и гениальному брату.
Л.С. Бакст — Л.П. Гриценко. Петербург, [10 февраля 1903]
Вторник, 3 1/2 ч. Ночи
Дорогая Любовь Павловна!
Ваша записочка меня оживила на весь день, хожу как именинник! А за вчерашнее не сердитесь, Бога ради. Я так вспыхнул, что не дал себе времени опомниться, как послал Вам это несчастное письмо.
Хотите знать детали спектакля[I]? Успех «колоссальный», как говорит Теляковский[II]. Даже подозрительно — не люблю таких успехов. Сегодня вот провалилось Головинское «Волшебное зеркало»[III] — а по-моему, декорации прекрасны! Вот вам суд! Артисты моего балета в неистовом восхищении от всего, в особенности от костюмов, и на ужине пили мое здоровье. Все как следовало быть. Преображенская[IV] прямо гениальная кукла, лучше гораздо Charlotte Wiche. Павлова[V] — прекрасная пейзанка, в духе Гойа и Thiophile Gautier, стильна, благородна и тонка. Кшесинской[VI] страшно идет костюм и прическа, и она мило танцевала. Вообще, в балете вдруг сделался баловнем всех, дружен со всеми, перепутав все партии, их и не разберешь!
Сегодня А.П.[VII] Сомов, Аргутон[VIII], Сережа[IX] в театре на 1-ом представлении «Волшебного зеркала». Потом все поехали к Медведюх. Туда же приехал Д. Филос[офов][XI], Валичка[XII] и Павка Корибут[XIII]. Ужинали, сидел я рядом с А.П., говорил о вас, но осторожно, ибо Аргутон и Серг. Серг.[XIV] pretaient l’oreille.
С Шурой — редактором Сокровищ[XV], дело плохо — придется ему из-за истории с Сабанеевым[XVI] выйти из редакторства. Он будет 15 мая во Флоренции. Я хотел бы дать гораздо раньше, что вы думаете об этом? Или ничего не думаете? Приехать к Вам, расстроить Ваш покой, привычки, милых здешних друзей, чтобы таращить на Вас все время глаза и искать случая урвать крохотный поцелуй или рукопожатие. (Посмотрите, какой я скромный сделался!) Приехать к Вам; увидеть милое, дорогое выражение лица, сонные глазки, теплую ручку, узенькую ножку, саму элегантность, но. увы, под страхом скомпрометировать Вас!
Будете ли так же добры ко мне, как раньше? Будете ли терпеливо сносить, как я Вас дергал, теребил, осыпал поцелуями, тискал, мучил Вас? Вы такая чудная, покорная — все жду, чтобы Вы рванулись поцеловать меня: все ловлю миг, когда ум уступает место чувству. Для этого нужно глубоко верить, а ведь Вы верите мне?
Целую крепко Вашу шейку.
До свидания!
Ваш Лев.
Публикуется по автографу: ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 32
- Имеется в виду балет «Фея кукол». Премьера в Эрмитажном театре для царской семьи состоялась 7 февраля 1903.
- В.А. Теляковский писал 5 февраля: «Сегодня состоялась генеральная репетиция балета «Фея кукол» в Эрмитажном театре. Балет очень удался. Декорации Бакста весьма удовлетворительны, рисунки костюмов многие оригинальны.» (В.А. Теляковский. Дневники директора императорских театров. 1901-1903. М., 2002. С. 426).
- Имеется в виду балет А.Н. Корещенко «Волшебное зеркало», декорации и костюмы Головина и Гурли.
- Преображенская Ольга Иосифовна (1871-1962) — балерина, в балете «Фея кукол» исполнила партию Бебе.
- Павлова Анна Павловна (1881—1931) — балерина, в балете «Фея кукол» исполнила партию испанки.
- Кшесинская Матильда Феликсовна (1872—1971) — русская балерина, в балете «Фея кукол» исполнила партию самой феи кукол.
- Боткина Александра Павловна (1867—1959) — сестра Л.П. Гриценко, член Совета Третьяковской галереи (1899—1913).
- Аргутинский-Долгоруков Владимир Николаевич (1874—1941) — князь, коллекционер, чиновник Министерства иностранных дел.
- Дягилев Сергей Павлович (1872—1929) — художественный и театральный деятель, один из учредителей объединения «Мир искусства».
- Известный ресторан «Медведь» находился на Большой Конюшенной улице, принадлежал А.А.Судакову.
- Философов Дмитрий Владимирович (1872—1940) — литератор, один из учредителей объединения «Мир искусства», двоюродный брат С.П.Дягилева.
- Нувель Вальтер Федорович (1871—1949) — музыкальный и театральный деятель, член редакции журнала «Мир искусства», чиновник особых поручений канцелярии министерства императорского двора.
- Корибут-Кубитович Павел Георгиевич (1865—1940) — двоюродный брат С.П.Дягилева.
- Боткин Сергей Сергеевич (1859—1910) — врач, коллекционер, муж А.П.Боткиной.
- «Художественные сокровища России» — русский ежемесячный иллюстрированный сборник, издавался Обществом поощрения художеств в Санкт-Петербурге с 1901 по 1907 годы (редакторы А.Н. Бенуа, А.В. Прахов).
- Александр Бенуа на одном вернисаже устроил рукопашную с директором рисовальной школы Общества поощрения художеств Е.А. Сабанеевым, ожидая затем весь вечер вызова на дуэль.
Семья Розенбергов долгое время жила дружно, дети получали хорошее образование. В такой семье развивался талант молодого художника, хотя серьезные занятия живописью родители не поощряли и, по воспоминаниям М.М. Клячко, нередко даже выкидывали Левушкины краски. Время шло, обстоятельства менялись, и детям быстро пришлось привыкать к самостоятельности. Что-то произошло между родителями. М.М. Клячко вспоминала: «Родители разошлись и развелись. Мать их вышла замуж — а отец женился, думая дать возможность детям жить с ним. Но взрослым детям стало невозможно жить вместе с мачехой... Дядя, мама, их сестра и младший брат поселились отдельно в маленькой квартирке, денег было немного. Зарабатывали мама и тетя — уроками, младший их брат писал заметки в театральном отделе газеты, а дядя Лева не брезговал никакой рисовальной работой.» Старшему из детей, Льву, пришлось думать не столько об учебе, сколько о заработке и поиске заказов. Это окупалось безмерной любовью, которой молодой художник был окружен в семье. Сестры просто обожали его. Любой успех Левушки был для них праздником, а неудачи горько переживались. По воспоминаниям М.М. Клячко, «мама[15] его страшно любила. В юности после тяжкого воспаления мозга, вследствие которого она потеряла глаз, решила не выходить замуж, а посветить себя брату и его искусству. Но он сам настоял на ее замужестве: считал, что главное призвание женщины — семья и дети»[16]. Сестры и брат выросли, но никогда не забывали, чем они обязаны старшему брату. Да и сам Бакст нередко вспоминал об этом, особенно в трудные минуты: «Если бы я сказал сестрам или брату истинное мое положение... они расплакались бы и не только из любви ко мне, но из ужаленной гордости, ибо всю их жизнь я для них был блеском, гордостью и поддержкой, пока они не стали на ноги»[17]. С годами сестры и брат немного отдалились от Левушки, но душевная связь не прервалась: они все время встречались, переписывались, оставались внутренне близкими друг другу «Родными называю двух сестер с мужьями и брата. Остальных не признаю, терпеть не могу и избегаю и видеть их»[18], — писал Л.С. Бакст своей невесте Л.П. Гриценко в 1903 году. Пожалуй, еще одного человека художник все же считал родным — свою кормилицу, о которой трогательно заботился и не забывал всю жизнь. В 1908 году он писал жене: «Получил сегодня письмо от моей кормилицы из Новой Ладоги. Бедная старуха в восторге от Андрюшиной фотографии, пишет, целовала ее, и просит тебе кланяться, еще просит, когда исполнится Андрюше год, то прислать ей «увеличенную» карточку; вероятно, со старости она маленькую плохо может разглядеть»[19].
Бакст очень любил детей, в его письмах это все время проскальзывает: «Вообще я незаслуженно избалован, добр по природе. обожаю детей и стариков...»[20]. Он неоднократно рисовал сестер, племянниц, брата, падчерицу, сына. Некоторые из сохранившихся портретов хорошо известны, например, «Портрет М.М. Клячко»[21], «Портрет Л.П. Гриценко»[22], «Портрет А. Бакста»[23], а также тиражированные изображения Маруси Клячко на афише «Большой благотворительный базар кукол»[24] и Л.П. Гриценко с дочкой Мариной Гриценко[25] на афише выставки «Художественные открытые письма Красного Креста»[26]. Менее известны карандашные портреты Исая Розенберга[27], Маруси Клячко[28], наброски с Софии Клячко и ее дочерей, Марины Гриценко[29]. Бакст, добрый и отзывчивый по натуре, искренне привязался к падчерице: «Меня трогает память Маринушки обо мне, ведь я ее очень полюбил и, знаешь, очень чувствую ее детскую душеньку, когда мы остаемся вдвоем, она затихает, слушает, что я ей рассказываю, вдруг восторгается и опять затихает!»[30] Эти отношения сохранились у Бакста и М.Н. Гриценко до конца жизни художника.
Л.С. Бакст — Л.П. Гриценко-Бакст. Петербург, [9 июля 1908]
Дорогой Любочкин, ты мне доставила огромное удовольствие снимками — есть прямо очаровательные — группа снимков у птичьего дворика — совершенно картины и рассказывают о дачном житье! Хороша cache-cache Маринушки[I] с Андрюшей[II]; великолепно взята их группа сидящая у избы (Марина чуть отвернулась) и мой восторг — Андрюша-геркулесик debout, зажав кулаченки с голыми ножками ( и старая только руки показала). Мало тебя — только и есть, что я снял — и очень женственна и трогательна, но мало. Многие меня смешили — вообще я наслаждался!
Сегодня простуда лучше, кости не болят, но насморк здоровенный, голова яснее. Вчера вечером у меня были Аргутон и Валичка, рассказывали про Сережины новые проекты — он хочет дать русский балет весной в Париже «Армиду»[III] и «Жизель»[IV] или новый написать кем-нибудь из композиторов, скорее всего Акименко[V] а исполнение декор[аций] и костюмы поручить Шуре и мне — всё уже жанр acheve и soignee. Образовался уже комитет. Это личная просьба Владимира[VI] и М.П.[VII] Сереже, даже настояние! Воображаю бешенство и злость Крупенского[VIII]'!
Мне досадно, что эти дни я не работаю, зато многое дома привожу в порядок, что запустил.
До свиданья, мой дорогой, не сиди на месте, гуляй или езди в тени, если можно, меня беспокоит твой прилив; будь здорова, целую тебя в губки, так же как в Ментоне. Целую дорогих Марину и Андрюшу, до свиданья. Твой Лева.
Публикуется по автографу: ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 285
- Гриценко Марина Николаевна (1901—1971) — дочь Л.П. Гриценко от первого брака, впоследствии искусствовед.
- Бакст Андрей Львович (1907—1972) — сын Л.С. Бакста и Л.П. Гриценко-Бакст, впоследствии художник театра и кино.
- Балет Н.Черепнина «Павильон Армиды» был показан в Париже в театре Шатле в 1909 году, оформление А.Н. Бенуа.
- Балет А.Адана «Жизель» был исполнен в Париже в рамках «Русских сезонов» С.П. Дягилева в 1910 году, оформление А.Н. Бенуа; Жизель — А.П. Павлова, граф Альберт — В.Ф. Нижинский
- Акименко Федор Степанович (1876—1945) — русский композитор, пианист, педагог, ученик Н.А.Римского-Корсакова.
- Владимир Александрович (1847—1909), великий князь — сын Александра II, президент Академии художеств (1876—1909).
- Мария Павловна (1854—1920), великая княгиня — жена великого князя Владимира Александровича, президент Академии художеств (1909-1917).
- Крупенский Александр Дмитриевич (1875-1939) — чиновник особых поручений при директоре Императорских театров (с 1903).
А сколько было неосуществленных творческих замыслов. «Ужасно мне обидно, что не соберусь написать тебя и Андрюшу[31] с Мариной на даче, т.е. на фоне пейзажа — какая-то робость меня охватывает!»[32] — писал Бакст жене летом 1908 года. Детская тема всегда играла заметную роль если не в творчестве Бакста, то в его душевном состоянии. Ему было необходимо рисовать детей для какого-то внутреннего равновесия. М.М. Клячко вспоминала: «Когда сестре Бебе[33] было около двух лет — дядя жил в это время на Звенигородской улице — он захотел писать наш портрет.... Сеансы позирования были довольно утомительными: приходилось долго стоять на помостке вместе с сестрой. Мы были в темно-синих платьях с белыми воротничками и красными бантами в волосах. Я на портрете не удалась, слишком натянутое выражение, застывшая поза. Зато сестра вышла замечательно живой и естественной. Впоследствии дядя оставил только Бебу на холсте и выставил портрет в Салоне Мира искусства». М.М. Клячко вспоминает, что Бакст работал над живописным портретом своей матери[34].
Л.С.Бакст — Л.П.Гриценко-Бакст. Париж, [1 марта 1913]
Милая Люба, спасибо за твои хлопоты по выставке[I], я очень тронут. Редко когда я так поглощен работой, как теперь. Даже в Берлине не мог найти двух дней съездить посмотреть свою выставку[II]. Там около 150 №№. Сейчас работаю чудесную трагедию D’Announzio “Pisanells”[III], только что написанную. Я ездил к нему в Аркашон на несколько дней и вернулся очарованный его гостеприимством и привязанностью ко мне и моему искусству.
Теперь из другой оперы: знаешь ли, что Maison Paquin[IV] подписал со мной условие, по которому в течение 3-х лет две трети моделей ее дома исключительно по моим рисункам и под моим наблюдением? Я их свел с ума, суди не только сама M-me Paquin[V], но и все premieres, мастерицы, одеваются под меня, носят белые чулки, рисунки в клеточку — daim и т.д. Сейчас конечно и съобезьяничали: Camille Roger[VI] подписала на год со мной шляпы, а Hellsteru на год обувь по моим рисункам. Мои сандалии совсем в моде, а о расшитых чулках верно дошло до Петербурга уже. Je touche 10 poursents sur chaque robe, chapeau et chaussure. Пока меня это безумно забавляет. Стиль платьев — свежий и без вычур, преобладают сочетания bleu roi и белого, иногда incidents зеленые. Есть и красно-сургучные talleurs с белым. Большой успех имеют мои головные уборы для дома и гостей, род чулка или ночного колпака из шелка, расшитые и спускающиеся на бок, как гарибальдийские колпачки с кистями из бисера.
До следующего раза! Привет! Целую крепко детей. Будьте здоровы. Л.Б.
Что я должен тебе за раму? Спасибо.
Публикуется по автографу: ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 435
- Вероятно, имеется в виду выставка «Мир искусства» в Петербурге, где Бакст выставил эскиз к балету Papillion.
- Выставка произведений Бакста, состоявшаяся летом 1912 года в Лондоне, прошла настолько удачно, что Бакст был приглашен с ней в Берлин и Америку.
- Драма «Пизанелла» Габриэля д’Аннунцио была поставлена в парижском театре Шатле в 1913 году.
- MaisonPaquin, Дом мод «Пакэн» был основан в 1891 году в Париже Ж.Сен-Дени и ее мужем, банкиром Исидором Якобсом. Дом мод «Пакэн» закрылся в 1953 году, объединившись с Домом «Ворт».
- Пакэн, мадам (Жанна Бейкерс, 1869—1936) — французский кутюрье. Мадам Пакэн считается одним из создателей стиля модерн в высокой моде конца XIX — начала XX века.
- Camille Roger — глава фирмы Roger Berthelin. Сотрудничество с этой фирмой продолжалось до самой смерти художника в 1924 году.
Творчество и семья неразрывно связаны в жизни Льва Самойловича. Конечно, это была не главная составляющая художественного процесса, мировую известность Баксту принесло оформление театральных постановок, особенно дягилевских балетов. Но его деятельность как театрального художника начиналась недалеко от «семейной темы». Достаточно вспомнить, что для декорации одной из первых своих театральных работ — балета «Фея кукол», поставленного в Эрмитажном театре, — Бакст использовал портрет Любови Павловны Гриценко (своей будущей жены), вырезав его с холста и пришив на декорацию среди изображений типичных для того времени кукол и игрушек, в которые, несомненно, играли и маленькие племянницы художника. И в зените славы художник не забывал о семье, более того, ему казалось, что творческие успехи обесцениваются в отсутствие близких людей. Без них Баксту было страшно одиноко даже на вершине славы. Лев Самойлович писал из Парижа жене в 1910 году: «Вот я и у цели: признание, невероятное, непостижимое в центре Мира — Париже; целый день все, что есть славного на земном шаре в живописи, музыке, литературе, все мне оставляют карточки, приглашают на обеды, завтраки и т.д. — и мне очень грустно и тяжко и одиноко. Я хочу бежать отсюда, чтобы никто не знал, не видел меня, и моя единственная радость письма из Гапсаля[35] — и грустно, грустно! Если бы Андрюша знал, что во мне происходит, и если ему когда-нибудь попадется это письмо, он поймет, что испытывал его отец в такое, казалось бы, блестящее время»[36]. К сожалению, семейная жизнь Бакста не сложилась, по большей части он вынужден был жить один, глубоко страдая от этого. Официально развод оформили в 1910 году[37]. У художника на всю жизнь сохранились хорошие отношения с женой, сыном и падчерицей, которых ему так не хватало: «Нет для меня большего счастья, как быть окруженным детьми с тобой — в «семье»...»[38] Это счастье уже не улыбнулось Баксту, и все же радость от общения с семьей, от успехов подрастающего сына согревала художника, отражаясь даже на творчестве. «Не знаю, смешон ли я в моем увлечении Андрюшиными рисунками, но я был взволнован, узнав, что он наконец узнал и увидел, что его отец художник. Знаю, что впоследствии он будет судить меня как отсталого, это закон природы, но я рад знать, что он смотрит мои работы. В прошлый раз он прислал рисуночек, который я очень люблю, и которого сочетания так пленительно красивы, что я не задумался их взять за основу очень важного рисунка, который получит большое распространение. Это шоколадный и лимонно-желтый, и по-моему, это восхитительно и ново (сейчас). Таким образом, Андрюша уже «выступает» через отца!»[39] — так Бакст ощущал художественные успехи сына.
Л.С.Бакст — Жаку Руше. [Париж], 17 мая 1921
17 мая 1921 г.
Дорогой друг!
Пишу Вам как можно раньше, чтобы попросить Вас об одной вещи, которая сможет во многом способствовать красоте постановки «Дафниса и Хлои».1 А именно, как и было заранее договорено, прошу выделить мне день для работы в театре одному — речь идет об освещении двух декораций, которые претерпели весьма значительные и тонкие изменения. Если, как это бывает обычно, совместить работу по освещению с репетицией оркестра «Дафниса», случится то, что всегда бывает в подобных случаях: я буду мешать оркестру и наоборот, и в результате освещение получится никуда не годным! Основываясь на долгом опыте, я пришел к заключению, что спокойно и тщательно подготовленное освещение декорации обеспечивает успех на три четверти, даже если работа художника была и сама по себе очень хороша! Надеюсь, что в наших общих интересах Вы сделаете все необходимое, и я пишу вам с таким запасом времени, чтобы у Вас была возможность выделить мне целый вечер (с 8 до 12 часов): для двух настолько важных декораций это совсем немного, учитывая все «чудеса», превращения и перемены, в которых они задействованы.
И еще две вещи. По моей идее, согласованной с г. Фокиным, все танцоры и танцовщицы должны будут носить парики en fils collés, что придаст им тот поразительный архаичный вид, который так нравился художникам в «Послеполуденном отдыхе фавна» и других архаико-греческих постановках. Мюэль,11 о которой я вам говорил, прекрасно этот парик знает. Таким образом нам удастся избежать этих бурлескных, ни современных, ни «условно-греческих», лиц из устаревших постановок! Материал для париков очень недорогой, а сделать их — что не представляет ни малейшей сложности — я доверяю реквизиторам Мюэль. В результате получится очень красиво и очень артистично, вдобавок парик очень долговечный, поскольку он неподвижен на голове.
Я бы хотел таже выделить день, чтобы вместе с Фокиным выбрать все необходимое в реквизитной Оперы (там много чего есть, и не стоит тратиться на специальные заказы). Возможно придется поручить Пакеро"' заново написать несколько видов по моим указаниям, чтобы соблюсти дух и тональность моих двух декораций — но это работа небольшая, на два дня.
Позвольте заверить Вас, дорогой друг, в моем искреннем почтении.
Лев Бакст.
Публикуется по автографу: Archives Nationales, Paris, Call No. MN 49, sheet 1. Перевод с французского Андрея Хорева
- Жак Руше (1862—1957) был директором Оперы в Париже с 1914-го по 1935 год. «Дафнис и Хлоя» — хореографическая симфония в трех сценах на музыку Мориса Равеля, хореография Михаила Фокина, художественное оформление Бакста. Премьера состоялась в Théatre du Châtelet(Париж), 8 июня 1912 года с Тамарой Карсавиной и Вацлавом Нижинским в ведущих ролях.
- Костюмер Marie Muelle шила большинство костюмов для Бакста в своем парижском ателье.
- Ссылка на французского художника Поля Пакеро (Paul Paquereau, 1871—19??).
Весной 1914 года Лев Самойлович переутомился, у него произошел нервный срыв, затем началась депрессия, ко всему этому присоединилась гипертония, усиливавшаяся от жары и малейших волнений. Врачи запретили работать и даже обсуждать профессиональные темы. Художнику пришлось уехать в Швейцарию, в Монтрё[40], где он должен был пройти курс лечения. Для выхода из кризиса требовались покой и положительные эмоции. Неоценимой оказалась поддержка родных. София Клячко приехала к Баксту, взяв с собой всех детей[41]. Они, как могли, развлекали Льва Самойловича. Вторая сестра, Розалия, тоже желавшая навестить больного, не смогла сделать этого из-за болезни детей[42]. Вскоре приехал младший брат Исай с женой. Настроение художника улучшилось, дела пошли на поправку, но начало Первой мировой войны нарушило все планы. Решено было перебраться в Женеву. Как раз тогда врачи разрешили Баксту потихоньку начинать рисовать. «Он постепенно стал втягиваться в работу. Доктор ему велел. Ему сначала было очень трудно и тяжело, но постепенно он стал работать: попросил меня позировать в саду HOTELS и сделал мой портрет карандашом (голову)... Этот портрет хорошо вышел. Сохранились фотографии, но оригинал пропал впоследствии (карандашом черным, тронутый красным карандашом)», — писала в своих воспоминаниях М.М. Клячко. Переехав в Женеву, Бакст застал там С.П. Дягилева[43] и снова решил взяться за кисти. Вся компания перебралась в Лозанну, туда же переехала и С.С. Клячко с детьми. Вскоре Бакст уехал в Париж и с головой ушел в работу. В 1918 году из России пришло известие о смерти Розалии Самойловны от голода. Потрясение вызвало новый нервный срыв, болезнь возвращалась. Бакст стал звать Софию к себе. Тяжелым состоянием художника воспользовалась недобросовестная прислуга, сделавшаяся полновластной хозяйкой в доме[44]. Многочисленные письма Бакста и его врача заставили Софию Клячко решиться на переезд в Париж, невзирая на сложности военного времени. Весной 1920 года семья Клячко поселилась вместе с Бакстом, найдя его в ужасном состоянии. По воспоминаниям М.М. Клячко, «сам дядя неузнаваем — весь оброс с большой бородой и сидит в черных очках». По совету врача, художник начал ездить на прогулки в Булонский лес с племянницами, затем перебрался на дачу и к осени был уже настолько здоров, что смог провести зиму в Каннах (с племянницей Б.М. Клячко). Когда Бакст вернулся в Париж и окунулся с головой в работу, не нуждаясь больше в постоянном уходе, семья Клячко стала жить отдельно. Лишь в последний год жизни художнику опять потребовался уход. Вновь сестра и племянницы превратились в заботливых сиделок, о чем мы знаем из писем Л.П. Гриценко: «Рада за дядю Леву. Только надо бы быть в курсе дела, когда его пошлют на юг и куда... Напишите, где он сидит, когда встает, что его интересует»[45].
Л.С.Бакст — Жаку Руше. Париж, 16 сентября 1921
112 B-d Malesherbes
16 сентября 1921 г.
Дорогой друг!
Я уже поработал с господином Парэ,[I] и все кажется получается, во всяком случае он очень доволен. Что касается Фокина, то я должен повторить сказанное мадам Рубинштейн: я предпочла бы Мясина; однако... Собираетесь ли Вы его ангажировать? Я как раз получил от него письмо из Сант-Паоло (Веракрус), в котором он спрашивает, есть ли у меня что-нибудь на примете, а также говорит, что хотел бы поставить со мной какой-нибудь балет в Опере. По- моему, совпадение удачное, но мне кажется, что мадам Рубинштейн не хотела бы, чтобы Мясин призжал специально ради нее. Что до нашего балета с Фокиным и Вюйермозом, то не хватает только Фокина![II]
Почему бы не пригласить на два месяца Мясина, и на два месяца Фокина? Оба будут счастливы конкуренцией! Это великолепная стратегия, уже использованная в эпоху Возрождения итальянскими меценатами! В любом случае, даже если Мясина не будет, Фокин сможет быть полезным для этого балета, хотя и отнесется к нему не в особо утонченной манере, а скорее в классическом духе Людовика XIV, или даже барокко! К тому же, маленький балет на музыку Шопена уже готов, и я на всякий случай просил Фокина быть готовым поставить его в Америке.
Сердечно Ваш
Бакст
Сегодня я прочитал в русском парижском журнале, что австрийский антрепренер Сирота ангажировал г-на и г-жу Фокин в своих спектаклях в Вене на январь месяц.[III]
Публикуется по автографу: Archives Nationales, Paris, Call No. MN 49, sheet 7. Перевод с французского Андрея Хорева
- Paul Paray (1886—1979) написал музыку для балета Бакста Artémis Troublée (хореография Николя Герра), который поставила Ида Рубинштейн в Théatre National de l’Opéra 28 апреля 1922 года. Оформление Бакста.
- Имеется в виду балет Бакста «Волшебная ночь» на музыку Шопена, оранжировка Эмиля Вюйермоза, инструментовка Луи Обера. Премьера состоялась 23 ноября 1923 года в Opéra (Париж).
- Личность австрийского театрального агента Сирота установить не удалось.
24 декабря 1924 года Бакст скончался. Это было горем для всей семьи. В подготовке посмертной выставки художника, открывшейся в ноябре 1925 года в галерее Шарпантье, приняли участие Л.П. Гриценко-Бакст и М.М. Клячко. Вскоре Любовь Павловна умерла[46].
Мария Марковна Клячко вышла замуж за музыканта Евгения Константиновича[47]. Она познакомилась с будущим мужем в Швейцарии, ухаживая за больным дядей. Ее сыновья[48], одаренные художественными способностями, стали архитекторами. Мария Марковна смогла сохранить в доме творческую атмосферу, передать своим детям любовь к искусству, к русской культуре. В семье бережно хранится память о ее гениальном дяде, о котором она оставила интересные воспоминания. Дети Марии Марковны, Николай и Петр Константиновичи, создали в Медоне, в квартире, где она жила, «Музей Маруси». Там собраны доставшиеся им от матери работы Бакста, его письма, библиотека русских книг. Этот музей — мир Бакста, во всем его величии, и в то же время воплощение взаимной любви близких людей. Здесь есть карандашные портреты Исая Розенберга, Софии и Маруси Клячко, множество других карандашных рисунков и эскизов декораций. Бессменный хранитель музея Николай Константинович без устали изучает творчество Бакста, работы из его собрания экспонируются на международных выставках, его знания неоценимы при исследовании наследия художника. Автор благодарен Николаю Константиновичу и Ирине Альбертовне Манфред за помощь в воссоздании биографии Льва Самойловича Бакста, в изучении творчества великого художника, оставившего яркий след в мировом искусстве.
Л.С.Бакст — Жаку Руше. [Париж], 29 сентября 1921
29 сентября 1921 г.
Дорогой друг!
Я получил Ваше письмо, подтверждающее мой статус оформителя и художника по костюмам в моем балете “Artémis Troublée” и в «Мученичестве святого Себастьяна».[I]
К сожалению, я не могу принять те же Ваши условия, что и для «Дафниса и Хлои», — т.е. по тысяче франков за декорацию и по двадцать пять франков за костюм.[II] Эти деньги не покроют даже дополнительные расходы, необходимые в моей работе, которая состоит не только в создании макетов новых декораций и костюмов, но и в присмотре (настолько тщательном, насколько я сам считаю себе должным) за костюмерами, парикмахерами, обувщиками и моими помощника- ми-декораторами. Не говоря уже о многочисленных репетициях, в которых я тоже должен принимать участие и вынужден вмешиваться во все: в работу статистов, движение сцены, освещение, хореографические репетиции, пластическое решение мизансцен. Практика показала, что в моих мизансценах я также несу ответственность режиссера. Вы можете мне сказать, что все это не мое дело; но именно в этом заключается основной момент, который придает спектаклю художественную целостность — некая индивидуальная воля, стоящая за всем произведением, которой неосознанно проникается зритель. На условия «Дафниса и Хлои» я согласился в виде уступки Фокину, с тем, чтобы попробовать предоставить ему работу в Европе — он настоял, чтобы я принес эту жертву ради него.
К сожалению, надо, как говорится, «жить», а также обеспечивать жизнь людей от тебя зависящих, — так что я никак не могу принять Ваши условия. Единственный выход из положения — если Вы предложите мне дружеские расценки, т.е. такие, по каким мне платит господин Дягилев, мой друг с детства; и однако, он известен трезвым подходом к заработной плате артистам-художникам. За «Спящую красавицу» — «The Sleeping Princess»[III] мне заплатили по контракту, единой суммой, по пять тысяч франков за каждый акт (декорации и костюмы), итого 25 тысяч франков. Также, понимая, что я потеряю время на переезды (time is money!), Дягилев прибавил мне три тысячи франков компенсации — итого 28 тысяч франков. Я принял эти условия, весьма скромные по сравнению с предложениями англичан (15 тысяч франков за акт), поскольку расценил эту работу как помощь другу детства. Такие же условия я предлагаю и Вам, зная, что мой большой друг мадам Ида Рубинштейн заинтересована в этих двух пьесах. Вот все, на что я могу пойти — и не больше. Поэтому будьте любезны сообщить мне, должен ли я считать себя занятым в этом проекте до весны, или нет.
В ожидании того или иного ответа, прошу всегда считать меня искренне Вам преданным.
Лев Бакст
Публикуется по автографу: Archives Nationales, Paris, Call No. MN 49, sheet 1. Перевод с французского Андрея Хорева
- Премьера Artémis Troublée состоялась в Théatre National de l’Opéra 28 апреля 1922 года, но, по отзывам того времени, балет оказался одним из наименее удачных примеров сотрудничества Рубинштейн и Бакста. Рубинштейн, исполнившую главную роль, даже осуждали за «явно проступающую печать дилетантизма» (Зборовский Н. Театр М.Н.Кузнецовой // Театр и жизнь. Берлин. № 10, С. 15). Мистическая пьеса Габриэле д'Аннунцио LeMartyredeSaintSébastien с музыкальными интерлюдиями Клода Дебюсси, хореографией Михаила Фокина и художественным оформлением Бакста, была впервые поставлена 22 мая 1911 года Идой Рубинштейн в Théatre du Châtelet, постановка была возобновлена в июне 1922 года. Один из примеров сотрудничества Рубинштейн и Бакста, LeMartyrede Saint Sébastien, в 1911 году предоставил Рубинштейн возможность впервые появиться на парижской сцене в роли св. Себастьяна. Однако, несмотря на амбициозность бакстовского оформления, не все обозреватели того времени откликнулись на спектакль с энтузиазмом. Луначарский, например, критично отозвался о декорациях как об «анахроничном смешении стилей» (Луначарский А. Парижские письма. Мистерия о мученичестве св. Себастьяна // Театр и искусство. СПб., 1911. 10 июля).
- О балете «Дафнис и Хлоя» см. сноску I на С. 73.
- «Спящая красавица» — балет в трех актах с прологом по мотивам сказки Шарля Перро; первичная музыка П.И.Чайковского, первичная хореография М.И. Петипа и И.А. Всеволожского. Поставлена С.П. Дягилевым в Alhabra Thetatre (Лондон) 2 ноября 1921 года, хореография Николая Сергеева и дополнительная хореография Брониславы Нижинской, частичная реоркестровка И.Ф. Стравинского, художественное оформление Бакста.
- Клячко Мария Марковна (1895—1994), в замужестве Константинович, — дочь С.С. Клячко (сестры Л.С. Бакста) и М.Э. Клячко.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2636.
- Розенберг София Самойловна (1868/1970 ? - 1944), в замужестве Клячко, — сестра Л.С. Бакста.
- Розенберг Розалия Самойловна (начало 1870-х — 1918), в замужестве Манфред, — сестра Л.С. Бакста, впоследствии писательница, переводчица.
- Розенберг Исай Самойлович (1870-е — 1920-е ?) — младший брат Л.С. Бакста, впоследствии журналист.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2632.
- Все сведения о родных Л.С. Бакста основаны на воспоминаниях М.М. Клячко-Константинович, племянницы художника (Собрание семьи Константиновичей, Париж) и ее письмах (ОР ГТГ).
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2632.
- Там же.
- Там же.
- ОР ГТГ, ф.111, ед. хр. 2636.
- ОР ГТГ, ф.111, ед. хр. 2632.
- ОР ГТГ, ф.111, ед. хр. 412.
- Манфред Альберт Захарович (1906-1976) - выдающийся русский историк, педагог, специалист по истории Франции, автор книг «Очерки истории Франции XVIII-XX веков» (М., 1961), «Марат» (М., 1962), «Наполеон Бонапарт» (М., 1971), «Образование русско-французского союза» (М., 1975), «Три портрета эпохи Великой французской революции» (М., 1978).
- София Самойловна Клячко, см. прим. 3.
- М.М. Клячко. Мои воспоминания о дяде Леве (Собрание семьи Константиновичей, Париж).
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 262.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 115.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 283.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 53.
- «Портрет Марии Марковны Клячко». Конец 1890-х. Пастель, картон. 23,5 х 16,3. ГРМ.
- «Портрет Любови Павловны Гриценко-Бакст». 1903. Холст, масло. 142,5 х 101,5. ГТГ.
- «Портрет Андрея Бакста». 1908. Бумага, гуашь, графитный карандаш. 45,5 х 59,5. ГТГ.
- «Большой благотворительный базар кукол». 1899. СПб., Хромолитография И. Кадушина.
- Гриценко Марина Николаевна (1901—1971) — дочь Л.П. Гриценко от первого брака, впоследствии искусствовед.
- «Художественные открытые письма Красного Креста продаются везде». 1904. СПб., Литография И. Кадушина. В июне 1904 года Бакст писал жене: «Твоя афиша выставлена в Париже на выставке афиш в русском отделе Кр[асным] Крестом» (ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 155).
- Собрание семьи Константиновичей, Париж.
- Собрание семьи Константиновичей, Париж.
- Два карандашных портрета М.Н. Гриценко хранятся в ОР ГТГ
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 98.
- Бакст Андрей Львович (1907—1972) — впоследствии художник театра и кино.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 290.
- Клячко Берта Марковна (1898—1975), в первом браке Раза- мат, во втором — Ципкевич — дочь сестры Л.С. Бакста, С.С. Клячко и М.Э.Клячко.
- Судьба портрета не известна.
- Гапсаль — город на побережье Балтийского моря (Эстляндская губерния), где в то время жила с детьми Л.П. Гриценко-Бакст.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 351.
- Сам Бакст писал об этом с грустью в ноябре 1910 года: «В Консульстве есть бумага, сообщающая мне, что твое ходатайство на Высочайшее имя, после отказа Синода на развод, уважено, и мы разведены. Эту бумагу сохраните для Аццрюши, ибо она есть для меня оправдательный документ» (ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 374).
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 355.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 434.
- Курорт на берегу Женевского озера.
- У С.С. Клячко было четверо детей: Мария, Берта, Павел и Эмилия.
- У Р.С. Манфред было четверо детей: Зинаида, Евгения, Леонтина и Альберт.
- Дягилев Сергей Павлович (1872—1929) —художественный и театральный деятель, один из создателей объединения «Мир искусства», организатор многих выставок, а также «Русских сезонов» за границей.
- О негативном отношении к прислуге Луизе свидетельствуют многие письма Бакста.
- ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2538; 2539.
- Л.П. Гриценко-Бакст умерла в 1928 в Сан-Ремо, Италия.
- Константинович Евгений Аполлонович (1890—?) — виолончелист, пианист. Он приехал из России на швейцарский курорт для прохождения курса лечения, как и Бакст.
- Константинович Петр Евгеньевич (р. 1928) и Константинович Николай Евгеньевич (р. 1931).
Бумага, уголь, сангина, цветные карандаши. 76×52. ГТГ
ОР ГТГ
ОР ГТГ
ОР ГТГ
ОР ГТГ
ОР ГТГ
ОР ГТГ
ОР ГТГ
Бумага, цветные и графитный карандаши. 9,8 × 15,5. ОР ГТГ
Бумага, цветные и графитный карандаши. 9,8 × 15,5. ОР ГТГ
Бумага, гуашь, графитный карандаш. 45,5 × 59,5. ГТГ
Эскиз костюма к балету И.Байера «Фея кукол». Бумага, акварель, графитный карандаш. 28,2 × 17,3. ГТГ
Собрание семьи Константиновичей, Париж
Собрание семьи Константиновичей, Париж
Собрание семьи Константиновичей, Париж
Собрание семьи Константиновичей, Париж
Собрание семьи Константиновичей, Париж
ОР ГТГ
ОР ГТГ
Бумага, гуашь, тушь, кисть, графитный карандаш. 27,2 × 18. ГТГ
Хромолитография. Открытка изд. Общины cвятой Евгении. СПб., 1904
Хромолитография. Открытка изд. Общины святой Евгении. СПб., 1904
Хромолитография. Открытка изд. Общины святой Евгении. СПб., 1911