Яннис Кунеллис: Метареальность S.T. как генетический код искусства

Виталий Пацюков

Рубрика: 
ВЫСТАВКИ
Номер журнала: 
Специальный выпуск. ИТАЛИЯ - РОССИЯ: НА ПЕРЕКРЕСТКАХ КУЛЬТУР

 

... che tu mi segui, e io sar tua guida,
e trarrotti di qui per loco etterno
Dante
Иди за мной, и в вечные селенья
Из этих мест тебя я приведу
Данте

Спустя двадцать лет после первого визита Яннис Кунеллис вновь приезжает в Москву. В 1991 году его искусство утверждало абсолютную ценность материала, вещества и тех его форм, которыми определяется жизнь человека, ее ткань и матрица.

В проекте 2011 года, обозначенном как S.T. — вероятно, Senza Titolo (Без Названия) открывается уникальный жизненный и художественный опыт Янниса Кунеллиса, его личные координаты, координаты человеческих судеб и образность нашей цивилизации. Художник не просто зашифровывает аббревиатуры содержания своего творческого высказывания, скрывая подлинное наименование проекта — в этом жесте продолжается и, может быть, даже сосредотачивается его стратегия указания на расширенный контекст произведения. S.T. обнажает инсталляцию в своем аскетизме, оставляя ее в традициях arte povera, но вместе с тем S.T. переходит границы, вступая в страну концептуализма, универсальных художественных пространств и значений. В аббревиатуре S.T. уплотняется генетический код искусства, хранящийся в слове artiST, в технологиях inSTallation, в магическом предмете inSTrument, в партитуре латинского алфавита, где ST появляется в целостности диалога, следуя в особом ряду букв и знаков, после R и перед U, скользя как камушек, брошенный в лагуну Адриатики. ST фокусирует латинский алфавит, собирает его в озарении, в ударе волны, не отрицая корпускулярных, атомизированных феноменов, перемещающихся самостоятельными единицами через паузу точки — S.T.

Яннис Кунеллис останавливает наш взгляд полем брошенных одежд, на котором расположились руинированные музыкальные инструменты. Он заклинает наше зрение, раскрывая его возможности бесконечно вглядываться в слои пространства, где утраченные или травмированные человеческие судьбы вновь возвращаются в свои первоначала в образе детской коляски, движущейся в направленных рельсами топографии инсталляции. Коляска заставляет вспомнить русскую прозу — Гоголя, Тургенева, Достоевского — в иронических и одновременно до предела возвышенных «складках» текста, в идеальных литературных переживаниях русского человека. Эта коляска болью отзывается в «монтаже аттракционов» Сергея Эйзенштейна, в его легендарном фильме «Броненосец Потемкин», «прыгая» вместе с ребенком по одесской лестнице и отражаясь в безумных, расширенных от ужаса глазах матери. Она скачет, нарушая своим лихорадочным движением ритм шагов вооруженных солдат. Ее трогательный беззащитный образ обращен своей ностальгической бинокулярной оптикой в сторону мерцающего детского паровозика, появляющегося в одной из ранних инсталляций Янниса Кунеллиса.

В каком направлении способна двигаться коляска художника, несущая в себе метафору локомотива, возвращая нас снова к таинственной аббревиатуре S.T? Она направляет нас к диалогу weST — eaST расширяя свои визуальные смыслы до знаменитой транссибирской магистрали, по которой мечтал проехать весь европейский авангард, начиная от Альфреда Жарри и заканчивая Йозефом Бойсом. По транссибирской магистрали везли заключенных в сталинские лагеря, по транссибирской магистрали проехал первый в истории искусства представитель культуры абсурда — Антон Чехов, завершив свое путешествие записками о тюрьмах дальневосточного острова Сахалин.

Инсталляция S.T., казалось бы, существующая в пределах избыточности, в необразной реальности, в действительности манифестирует бескорыстие и бедность, ее вектор — абсолютная архаика, где ценности расположились на нижнем уровне — в доренессансной перспективе человеческой экзистенции, на «горизонте событий», как говорят современные астрофизики, рассматривая «черные дыры» в космосе.

Образность упавшей одежды, потерявшей тело человека, восходит в культуре Кунеллиса к Мазаччо, к его фреске «Бегство из рая», к переходу Адама и Евы из ангелического мира в реальность земных странствий, где появляется одежда бренности, одежда суетности желаний и первой утраты. Сбросить одежду — означает вернуться в мир органики и первосмыслов. Ее потеря требует мужества, одинокой воли и достоинства Святого Себастьяна, сохранившего свое бессмертие простым сакральным жестом, величием духа, зашифрованным двумя буквами — ST, где римский легионер Себастьян превращается в St. Sebastian.

Что же перед нами — побоище с останками героев, поле битвы или метафизическое пространство великого вечного отдыха, наполненное смыслом, как библейская фраза «прежде чем родиться, надо умереть»?

Безмолвие, остановленный звук, сломанные инструменты — о чем они говорят? Не восходит ли это молчание к чистоте звучания самой вселенной, к иконографии рафаэлевской картины «Св. Цецилия», в которой святая, услышав голоса ангелов, отбросила музыкальные инструменты, не нуждаясь более в них.

Всматривайтесь и вслушивайтесь в простую реальность, окружающую нас, в божественность ее бытования, призывает художник, переворачивая страницу бесконечной истории искусства, предлагая вернуться в ее истоки, где формируется новое будущее.

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play