Первое объединение раннего авангарда

«Бубновый валет» - название скандально известной выставки (1910-1911) и художественного объединения (1911-1917), собравшего под свои знамена ниспровергателей академических канонов и искателей новых путей в искусстве. Своим именем оно обязано инициатору первой выставки Михаилу Ларионову, зачинщику всех художественных «беспорядков» в русском искусстве 1910-х годов.

Ядром объединения стали молодые живописцы Илья Машков, Петр Кончаловский, Аристарх Лентулов, Александр Куприн, Роберт Фальк, Василий Рождественский. Среди них были как москвичи, так и провинциалы, осевшие в Москве - неофициальной столице нового русского искусства. Большинство из них учились в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, но были исключены за неподчинение педагогам. Кроме того, все они были поклонниками французской живописи, усердно посещали дом С.И. Щукина, где изучали полотна Сезанна, Ван Гога, Гогена, Матисса.

Но в отличие от Франции, где открытия в искусстве следовали друг за другом в размеренном историческом ритме, Россия около 1910 года переживала ситуацию художественного взрыва. Молодые бунтари разрывали связи с традицией, отвергали знания, полученные от учителей, чувствуя, что незыблемые основы классического искусства уже не способны выразить изменившееся понимание мира. Бесшабашная смелость и воинственный пыл русских новаторов заставили современников окрестить это явление художественным авангардом.

Создателем термина был знаменитый художник и критик Александр Бенуа. Весной 1910 года в рецензии на выставку Союза русских художников он разделил всех участвовавших в ней живописцев на авангард, центр и арьергард. Причислив себя и своих друзей из «Мира искусства» к центру, он иронически назвал авангардом нескольких молодых москвичей во главе с М. Ларионовым, по его мнению, слишком далеко зашедших вперед по пути разрушения принятых норм в искусстве. Прогноз Бенуа оказался верным, а термин утвердился, хотя и спустя много лет. Уже в декабре 1910 года Ларионов, Лентулов, Машков и их друзья организовали в Москве собственную выставку - «Бубновый валет», ошеломившую публику как названием, так и характером экспонировавшихся полотен. «Низкие» сюжеты («Солдаты», «Кабачок» у М. Ларионова, «Прокаженные» у Н.Гончаровой), грубость и, как казалось зрителям, намеренная неумелость рисунка, резкий, кричащий цвет, непонятность многих произведений (например, «Импровизаций» В. Кандинского) стали причиной разразившегося скандала. Впервые в художественной жизни России так ярко проявился давно зревший конфликт между создателями произведений искусства и их «потребителями».

Участники выставки отрицали привычный способ видеть и оценивать прекрасное, высмеивали «хороший вкус», отвергали перспективу и анатомию. Их живопись смахивала на пародию: модели портретов выглядели неодушевленными истуканами с размалеванными лицами, фрукты и овощи натюрмортов пугали чудовищными размерами, фигуры подвергались деформации, здания заваливались. Принцип комического переосмысления, «выворачивания наизнанку» традиций и стереотипов стал объединяющим началом, основой новой эстетики. Азартно «снижались» возвышенно-романтические темы в искусстве: место «прекрасной дамы» заняли пучеглазые, претенциозно одетые, надутые матроны на портретах Машкова или угловатые и посиневшие ларионовские купальщицы. Композиции Гончаровой и Лентулова на религиозную тему шокировали первобытной брутальностью (по требованию цензоров они даже были сняты с выставки 1910 года). Лентулов и Машков в своих автопортретах переосмысляли образ художника: Машков представил себя в качестве богача-судовладельца, Лентулов с комическим нахальством реализовал метафору «светила». Столь же веселыми, в духе простонародных балаганных зрелищ, были и сами выставочные акции, и публичное поведение молодых художников.

Философичности, драматизму, чрезмерной серьезности или лирической созерцательности - всему тому, чем славилось русское искусство XIX и начала XX века, ранний авангард противопоставил кипучую жизнерадостность и душевное здоровье. Картины не должны были копировать действительность, как произведения передвижников, или воплощать фантазии, сны и грезы, подобно живописи символистов. «Нам хотелось своей живописью разгромить весь мертвонаписанный мир, <...> нам тогда важно было, чтобы наш живописный язык звучал, как орган, оркестр, трубный хор голосов здоровых людей», - вспоминал Машков. Художники были увлечены «живописью как таковой» - богатством и разнообразием ее возможностей, самим процессом живописания.

Первое выступление еще не выявило разных направлений внутри раннего авангарда. А между тем на выставке 1910 года заявило о себе сразу несколько из них. Одно представляла группа Ларионова (позднее она приняла вызывающее название «Ослиный хвост»), другое - группа, возглавляемая Кончаловским и Машковым, в конце 1911 года официально оформившаяся в художественное общество «Бубновый валет». Живописное направление ларионовцев получило название неопримитивизма; бубнововалетцев в годы их зрелости критика окрестила «русскими сезаннистами». И хотя поначалу между теми и другими было много общего, в дальнейшем пути примитивистов и сезаннистов разошлись.

Неопримитивизм характеризовала ориентация на неклассические источники - «примитивы»: лубки, иконы, искусство древних народов, непрофессиональное и детское творчество. Русские живописцы повторяли путь Гогена, Матисса и Пикассо, открывавших для себя примитивы Африки или Океании, с той разницей, что находили источники у себя на родине - в городской вывеске, расписных подносах, кустарных изделиях народных мастеров. Не меньшее влияние оказывали на них и сами французы. От народного искусства неопримитивисты - Ларионов, Гончарова, А.Моргунов - заимствовали интерес к быту, лаконичному и выразительному рассказу, обобщенному социальному типажу. Гончарова призывала не бояться в живописи «литературы», Ларионов отмечал важность фабулы в картинах А.Руссо. Живописный рассказ не был самоцелью, скорее он служил предлогом для поисков нового художественного видения. Грубоватые сцены солдатской жизни, написанные Ларионовым в изысканно «грязной» колористической гамме, неуклюжие, топорные крестьяне Гончаровой, решенные в неожиданных и сильных декоративных сочетаниях, «воспитывали глаз», учили современников новому пониманию красоты. Изобретательская энергия Ларионова в дальнейшем толкала его ко все новым открытиям: в 1912 году он стал создателем «лучизма» - первого направления на русской почве, вплотную подведшего искусство к беспредметности.

Эволюция художников, составивших ядро общества «Бубновый валет», была обратной. Начав с произведений, эпатирующих своей дерзостью и новизной, эти мастера уже к 1912 году попытались углубить живописно-пластическую проблематику своих полотен. Сюжетная острота и формальная бравада сменились у Машкова и Кончаловского пристальным интересом к живописным качествам натуры, ее весу, массе, фактуре, к методу моделирования формы с помощью цвета. Главным «учителем» на этом пути для них стал Сезанн. Другие мастера «Бубнового валета» - Фальк, Рождественский, Куприн - помимо Сезанна, испытали влияние кубизма. Лиризм, созерцательность, камерный характер образности отличают их искусство от «громогласной», могучей живописи Кончаловского и Машкова.

Третьим богатырем среди «валетов» называли Лентулова - создателя кубизированных, ослепительно-красочных архитектурных композиций на темы старой Москвы. Он начинал с работ, стилистически перекликающихся с ларионовскими полотнами и с произведениями немецких экспрессионистов, затем испытал влияние кубистов, в особенности Ф.Леже. Недолго учившийся в Париже в начале 1910-х годов, Лентулов был прозван французскими художниками кубистом «a la russe».

На выставке «Бубновый валет» 1914 года создатели общества в последний раз участвовали в прежнем составе. Но рядом с ними уже выступили представители «крайних» течений - В.Татлин, К.Малевич, Л.Попова, Н.Удальцова, вскоре влившиеся в общество. Что касается коренных бубнововалетцев то они в это время «повернули вправо»: крайностям зрелого авангарда они противопоставили верность натуре и традиции. В 1916 году Машков и Кончаловский перешли в объединение «Мир искусства», в 1917-м вслед за ними ушли Куприн, Фальк и другие «старики». Последняя выставка общества, открывшаяся в ноябре 1917 года, сохранила только его название.

Творческая эволюция мастеров «Бубнового валета» позволила им не только вписаться в советское искусство, но стать классиками искусства XX века. Работы Кончаловского, Машкова, Лентулова, Куприна, Фалька заняли почетное место в экспозициях музеев, стали украшением частных собраний, желанными гостями выставок и аукционов классиков искусства. По словам критика Я.А.Тугендхольда, бубнововалетцы «осуществили собою крупную художественную миссию, сблизив русскую живопись с французской художественной культурой».

Начальный этап русского авангарда протекал в рамках фигуративной станковой живописи. Однако он решительно изменил ее стилистику, отношение к эстетическому идеалу, утвердил свободу творческого видения художника.

Вернуться назад