ВЕЛИКИЙ МАРИНИСТ И ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ

«Обхождение государя со мною всегда отличалось тою обаятельной благосклонностью, с которой он вообще относился к художникам и артистам»[1].

На протяжении всей жизни Ивана Константиновича Айвазовского сопровождало покровительство российских императоров - Николая I, Александра II, Александра III и их семей. Оно помогло талантливому мастеру в полной мере реализовать свои способности, дало возможность совершить далекие плавания и увидеть морские пейзажи с палуб кораблей, обогащать свои впечатления во время посещения разных стран. Многие картины Айвазовского, приобретенные членами царской семьи, украшают ныне собрания главных музеев России.

Путь Айвазовского в Императорскую Академию художеств начался, когда он был учеником Симферопольской гимназии. На его рисунки обратила внимание графиня Н.Ф. Нарышкина, принадлежавшая к самым знатным семьям Симферополя, входившая в круг петербургской знати. Умная и образованная, она была не чужда художественным интересам. Через архитектора С. Тончи графиня передала работы одаренного юноши президенту Академии А.Н. Оленину. Вскоре министр Императорского двора князь П.М. Волконский представил рисунки Айвазовского Николаю I. «Высокий покровитель отечественных талантов с полной благосклонностью отнесся к первым опытам юного художника»[2], и 23 августа 1833 года Иван Айвазовский был зачислен в Императорскую Академию художеств в Санкт-Петербурге в класс профессора М.Н. Воробьева.

Когда через два года в Петербург приехал французский художник-маринист Филипп Таннер, император поручил А.Н. Оленину найти среди учеников талантливого молодого пейзажиста для обучения морской живописи у зарубежного мастера. Оленин выбрал Айвазовского, но Таннер не считал нужным заниматься совершенствованием знаний юного художника, а лишь поручал ему приготовление красок и копирование видов Петербурга. Между тем Оленин, пророчивший Айвазовскому большое будущее, предложил ему написать морской вид к предстоящей осенней выставке. Тот со всем присущим ему трудолюбием и ответственностью подошел к выполнению задания и получил за «Этюд воздуха над морем» первую серебряную медаль. Слух об успехе молодого художника в скором времени достиг Таннера, который счел этот поступок неслыханной вольностью и доложил императору о неповиновении ученика, осмелившегося отдать свою картину на выставку без ведома учителя. Николай I очень строго относился к соблюдению служебного подчинения и счел это нарушением субординации. Волконскому было поручено снять картину Айвазовского с выставки. Это событие бурно обсуждалось в обществе, художник перестал бывать у друзей, все больше времени проводил в своей комнате, но по-прежнему прилежно посещал занятия и делал успехи в живописи. Тем временем Таннер все чаще вел себя в свете высокомерно и дерзко, и весной 1836 года жалобы на него перевесили хорошее отношение государя, и тот велел французу удалиться из России.

Айвазовскому к тому времени стали сочувствовать многие влиятельные вельможи, в том числе приближенные ко двору. Николай I сменил гнев на милость благодаря хлопотам профессора Академии художеств А.И. Зауервейда. Прославленный художник-баталист давал уроки рисования великим князьям и княжнам, иногда на этих занятиях присутствовал и сам император. Зауервейд решился поручиться от лица профессоров Академии за честность и порядочность Айвазовского, ведь тот, обычный ученик, получил приказ писать для выставки лично от президента Академии и не смел ослушаться. Император велел представить ему снятую с выставки картину, уже на следующий день она была привезена в Зимний дворец и одобрена Николаем I.

Вскоре по ходатайству А.И. Зауервейда и контр-адмирала Ф.П. Литке император поручил Айвазовскому сопровождать своего сына Константина в первом практическом плавании по Финскому заливу летом 1836 года. 2 июля девятилетний великий князь записал в дневнике: «Папа послал меня в море, сегодня был назначен отъезд. <...> Тогда же весь флот, состоящий из 26 кораблей, снялся с якоря при совершенном противном ветре»[3]. На корабле произошло знакомство, положившее начало многолетним близким отношениям между художником и великим князем. Вероятно, молодой князь не остался равнодушным к творчеству начинающего художника. В парадные альбомы с рисунками русских и выдающихся европейских художников великий князь помещал сепии, акварели, рисунки и Айвазовского. Зная заинтересованность Константина Николаевича искусством художника, император Александр II, по существовавшей в царской семье традиции, заказал своему брату подарок к Новому, 1861 году - сервиз, на котором были воспроизведены ранние работы Айвазовского[4].

Но вернемся к первому совместному плаванию великого князя и художника. В поездке они находились до осени и прошли хорошую школу: Ф.П. Литке, ученый-географ и мореплаватель, проводил с ними занятия по астрономии, навигации, устройству кораблей и их управлению. Айвазовский давал великому князю уроки живописи, при этом сам каждый день старался писать новые картины и делать эскизы[5]. На осенней академической выставке он представил семь морских видов, написанных в этом путешествии. Все картины были куплены императором за 3000 рублей.

Жизнь художника была неразрывно связана с русским флотом. В 1844 году «Государь император высочайше повелеть изволил академика Айвазовского причислить к Главному морскому штабу его императорского величества с званием живописца сего штаба с правом носить мундир Морского министерства и с тем, чтобы звание сие считалось почетным...»[6] А пока двадцатилетний Айвазовский числился учеником Академии, хотя его картины свидетельствовали о том, что он не уступал в мастерстве многим профессорам. В сентябре 1837 года Айвазовский получил золотую медаль первой степени за картину «Штиль» (местонахождение неизвестно), что давало право поехать за границу. Совет Академии постановил: сократить срок обучения на два года и предоставить молодому живописцу возможность работать самостоятельно. С учетом пожелания художника навестить родной город было принято решение отправить его «писать с натуры морские виды в России и особенно в южной ее части, состоя под особым наблюдением Академии»[7]. Таким образом, весной 1838 года Айвазовский получил возможность уехать « <...> в Крым для писания видов с натуры сроком от ниже писанного числа на один год, т. е. по 1-е марта 1839-го года, с тем чтобы написанные им там картины, по возвращении его, Гайвазовского, были представлены на высочайшее государя императора воззрение»[8]. За время, проведенное на Южном берегу Крыма, Айвазовский написал множество картин, среди них «Ялта» (1838, ФКГ), «Морской берег» (1840, ГТГ) и другие.

Из Крыма Айвазовский отправился в свое первое путешествие по Европе, его картины вызывали восхищение широкой публики и знаменитых художников в Риме, Венеции, Неаполе, Париже, Лондоне, Амстердаме. Вернувшись в конце лета 1844 года в Петербург после четырехлетнего пребывания за границей, художник был принят Николаем I во дворце и получил от него крупный заказ - написать виды российских портов: Кронштадта, Санкт-Петербурга, Петергофа, Ревеля (ныне Таллина), Свеаборга, Гангута (ныне Ханко)[9]. Айвазовский с большим энтузиазмом отнесся к этой работе и в течение нескольких месяцев создал картины, впоследствии купленные императором.

Николай I всегда демонстрировал большую щедрость, когда дело касалось покупки картин Айвазовского. «Помню, как государь, осматривая одну из оконченных мною картин, изволил заметить, что изображенные на ней волны и всплески от ядер, падающих в воду, не совсем согласны с действительностью, а потому его Величество желал бы, чтобы я сделал некоторые исправления. Я позволил себе отозваться, что предпочитаю, вместо исправлений, написать новую картину. Князь Петр Михайлович Волконский, строгий блюститель экономии по министерству двора, поспешил предупредить меня, что вторую картину я обязан написать без всякого за нее вознаграждения. Даже без этого предварения я, конечно, и сам не упомянул бы о вторичной плате, но покойный император Николай Павлович, со свойственной ему истинно царской щедростью, приказал выдать мне и за вторую картину точно такое же вознаграждение, как и за первую»[10].

Всю жизнь любимой темой Ивана Константиновича Айвазовского было море. Он уже был знаком с Балтийским, Черным и Средиземным морями, поэтому в 1845 году с радостью отправился к берегам Турции, Малой Азии и Греческого архипелага, сопровождая великого князя Константина Николаевича в очередном плавании. Они посетили Константинополь, Хиос, Патмос, Самос, Митилену, Родос, Смирну, развалины древней Трои, Синоп и многие другие места. Для 18-летнего великого князя это было ответственное время: после командования бригом он должен был подготовиться к роли командира большого корабля. Айвазовскому путешествие принесло огромный запас эскизов и обогатило его художественную память множеством новых впечатлений. Эскизы ложились в основу картин, которые создавались на протяжении многих последующих лет. Вернувшись домой, он писал: «Вояж мой с его имп[ераторским] высочеством Константином Николаевичем был чрезвычайно приятный и интересный, везде я успел набросать этюды для картин, особенно в Константинополе, от которого я в восхищении. Вероятно, нет ничего в мире величественнее этого города, там забывается и Неаполь, и Венеция»[11]. Сам немного рисуя, на протяжении всего путешествия великий князь интересовался работами Айвазовского. В дневнике Константина Николаевича встречаются такие записи: «На возвратном пути Айваз-Эфенди[12] делал эскизы сегодняшних сцен и хотел из них сделать настоящий рисунок или литографию. В обыкновенное время мы пообедали, а после толпою поехали верхом»[13].

Великий князь любил природу и увлекался рисованием, в его дневниках подробно описаны окружавшие молодых людей во время путешествия красоты: «Выехавши из [Сара-Ери], мы прямо спустились к знаменитой Розовой долине [Гюло-Дере]. Это должно быть райское место <...> Оно чрезвычайно красиво по своему контрасту. Горы совершенно голые, самой дикой наружности, а долина покрыта самою густою [зеленью]. Посреди долины течет ручей, на котором между огромными деревьями стоит Турецкая кофейня. Они удивительно как живописны и всегда наполнены группами сидящих турок, которые курят, пьют кофе и делают кейф, или dolce far niente[14]. Они всегда восхищают Айвазовского»[15]. В 1870-е годы художник исполнял заказы султана по украшению своими картинами его резиденции Долма-Бахче. Они и ныне находятся в парадных залах дворца.

По собственному признанию Айвазовского, «только покровительство русского царя могло дать ему столько средств к ознакомлению с водной стихией и разнообразнейшими ее типами в двух частях света: <...> видеть лазурные воды и небеса Неаполя, прибрежья Адриатики, посетить две колыбели древних искусств, Рим и Византию, берега Леванта, острова Архипелага, скалы Афона - местности, с которыми так неразрывны воспоминания о первых веках христианства»[16].

По окончании путешествия художник сразу вернулся в Феодосию. Сюда он стремился всегда, о чем сам писал: «Зиму я охотно провожу в Петербурге, работаю, развлекаюсь, деля досужее время с моими добрыми знакомыми; но чуть повеет весной - и на меня нападает тоска по родине: меня тянет в Крым, к Черному морю. Это свойство моей души, или, если хотите, требование организма, не раз вызывало милостивые замечания со стороны покойного государя Николая Павловича. “Ты изленишься, - сказал он мне однажды, - будешь там сидеть сложа руки”. На ответ мой, что пребывание на юге не ослабит моего трудолюбия, император с улыбкою заметил: “Впрочем, живи где хочешь, только пиши и не ленись. Ты - по пословице: сколько волка ни корми, а он все в лес глядит”»[17].

С императором Николаем I связан еще один забавный сюжет, произошедший в мастерской художника. Император решил навестить Айвазовского и посмотреть заказанные картины, а тот в это время писал «Вид Афонской горы и островов Архипелага». Живописец задумал нарисовать на берегу пару, беспечно любующуюся закатом солнца. Гречанку в небрежной позе с распущенными волосами он решил скопировать с гостившей тогда в Петербурге старой знакомой госпожи [Дютье], которая охотно согласилась позировать в восточном костюме. Погруженный в работу, Айвазовский не сразу услышал в коридоре голос императора. С палитрой в руках, в рабочей одежде, художник поспешил навстречу высокому гостю, но тот уже переступил порог мастерской. Госпожа [Дютье], покраснев за свой костюм и путаясь в упавшем платке, сделала глубочайший реверанс. Айвазовский поспешил объясниться: «“Этот костюм нужен был для картины”, - пояснил он. “Да, да. нужен, очень нужен”, - сказал государь, улыбаясь и отходя к картине, опять произнес вполголоса: “Барыня очень недурна. для картины.” <.> Откланявшись француженке, государь вышел, смеясь, в другую комнату, опять напомнил художнику о заказе и, прощаясь с ним, сказал: “Смотри, моря-то мне не забывай”»[18].

Покровительство императоров и их близких, дружеское участие Николая I были для Айвазовского, выросшего в небогатой семье, особенно ценны. В интервью журналу «Русская старина» он говорил: «Милость и благосклонное ко мне внимание императора были для меня велики и останутся навсегда незабвенны. По высочайшей воле мне, когда я писал виды морских сражений, давались всевозможные пособия от адмиралтейства: чертежи кораблей, рисунки оснастки судов, вооружения и т.д. Для доставления мне случая видеть полет ядра рикошетом по водной поверхности государь повелел однажды произвести при мне, в Кронштадте, несколько пушечных выстрелов боевыми зарядами. Для ближайшего ознакомления моего с движениями военных кораблей во время морских сражений государь всемилостивейше предложил мне однажды присутствовать на морских маневрах на Финском заливе. Глубоко врезались в мою память эффекты отражения солнечных лучей в клубах порохового дыма, быстро взвивавшихся к небу или плавно расстилавшихся по поверхности залива»[19]. Живописец и действительный член Академии художеств К.В. Лемох, в студенческие годы работавший в мастерской И.К. Айвазовского, так говорил об отношениях художника с императором Николаем I: «При путешествии по морю на колесном пароходе царь брал с собой и Айвазовского. Стоя на кожухе одного пароходного колеса, царь кричал Айвазовскому, стоявшему на другом колесе: “Айвазовский! Я царь земли, а ты царь моря!”»[20].

В 1851 году Николай I пригласил Айвазовского сопровождать его в плавании на пароходе «Владимир» в Севастополь и присутствовать при морских маневрах. Император нередко запросто беседовал с художником, обращая его внимание на освещение моря или на живописную группировку судов. Вспоминая об этих днях, Айвазовский говорил, «как любовался он кораблями Черноморского флота, этой семьею богатырей, повиновавшихся державной воле государя, бывшего тогда в цвете лет и мужественной красоты»[21]. Эти маневры послужили мастеру подготовкой для будущих картин, изображающих эпизоды Крымской войны.

Айвазовский имел близкие доверительные отношения не только с Николаем I, вся императорская семья ценила художника за его талант. Императрица Александра Федоровна с детьми не раз навещала его в доме в Феодосии и в крымском загородном имении. В 1854 году великие князья Николай и Михаил Николаевичи проездом из Севастополя в Петербург приняли от Айвазовского для представления императору несколько рисунков с изображением разных эпизодов Крымской войны. Художник очень переживал, придутся ли по вкусу царской семье его новые работы. Он писал воспитателю младших сыновей Николая I, генерал-адъютанту А.И. Философову: «...Его Императорскому Высочеству великому князю Николаю Николаевичу благоугодно было, чтобы я сделал рисунок общего вида Севастополя во время бомбардирования. Написал небольшую картину с рисунка, сделанного мною с натуры 24-го октября, имею счастье отправить их Вам и прошу Вас покорнейше, ежели сколько-нибудь понравится Их Императорским Высочествам, то уведомить меня, и тогда я буду очень счастлив повторить с большею старательностью...»[22]. На обратном пути великие князья передали художнику благодарность и слова отца: «Что бы ни написал Айвазовский - будет куплено мною.»[23].

После смерти Николая I на престол взошел его сын Александр II, с которым Айвазовский познакомился еще в плавании 1851 года. Новый император, как и его отец, был благосклонен к таланту мастера. В 1860-е годы Айвазовский в числе других художников был приглашен в крымское имение Ливадия, принадлежавшее императорской семье, для росписи Малого дворца. «Айвазовскому, постоянно посещавшему Ливадию, пришла фантазия нарисовать красками a vol d'oiseau Крымский полуостров с несколькими пароходами на ходу на стене царского балкона у входных дверей. Картина эта с горными цепями, отклонами, лесами, бухтами и населенными местами до такой степени поражала перспективой и плеском игривых волн Черного моря, что каждый останавливался перед нею и целые часы не отрывал глаз...»[24]. Большой дворец Айвазовский украсил фресками. Кроме того, художник сопровождал императрицу Марию Александровну в путешествии на пароходе в Алушту в 1861 году. Через несколько дней он преподнес ей в подарок картину, изображавшую ее поездку. Об этой встрече с императорской семьей Айвазовский писал: «Государь и императрица были чрезвычайно милостивы ко мне, был я приглашен к обеду, получил драгоценный подарок и несколько заказов.»[25]. Из архивных документов мы узнаем, что тем подарком стал «бриллиантовый перстень с вензелевым ее величества именем»[26].

Осенью 1867 года по желанию императрицы художник находился в числе сопровождавших царских детей Марию и Сергея из Крыма в Константинополь. Так как он уже бывал в Турции, то сопутствовал князю и княжне в прогулках, подсказывал, какие достопримечательности лучше посетить в городе и его окрестностях. «По возвращении из Константинополя великая княжна и великий князь с соизволения государыни императрицы осчастливили художника Айвазовского посещением его дома в Феодосии и его сада в Судакской долине»[27]. В день приезда именитых гостей город был украшен флагами, перед домом художника построили триумфальную арку из зелени. Пароход с гостями Айвазовский лично встречал на катере, за которым следовали четыре лодки, а гребцы усыпали воду цветами. После торжественного приема с обедом свита отправилась в импровизированный театр на берегу моря на небольшую балетную постановку, исполненную местными детьми. На следующий день их высочества поехали в Судак, где Айвазовский предложил гостям завтрак, по обычаям крымских татар сервированный на ковре. Огромным сюрпризом для всех стал подарок художника: вернувшись на пароход для обратного следования в Ялту, гости увидели на стене каюты картину - вид Судакской долины во время праздника, - написанную Айвазовским заранее. Императрица по возвращении детей в Ялту «удостоила Айвазовского телеграммой с выражением высочайшей благодарности Ее Величества за удовольствие, Их Высочествам доставленное»[28].

Александр II, как и его супруга, был героем картин Айвазовского. На полотне «Александр II пересекает Дунай» (1881) изображен большой катер, в котором находятся государь, его сыновья, генералы свиты, казаки из собственного его величества конвоя с императорским штандартом в руках. Над катером парит орел как символ славы и величия России.

Внимание императоров к творчеству художника было выражено и во множестве государственных наград. За свою долгую жизнь Айвазовский получил орден Св. Анны 3-й, 2-й и 1-й степени (1844, 1851, 1881), орден Св. Владимира 3-й и 2-й степени (1865, 1887), орден Св. Александра Невского (1897) и другие. В 1864 году Айвазовский стал потомственным дворянином, получив от Александра II жалованную грамоту «в воздаяние ревностных Профессора Ивана Константиновича Айвазовского заслуг, тако ж и по Нашей Императорской склонности и щедрости...»[29].

Поклонником таланта Айвазовского стал и император Александр III, вступивший на престол в 1881 году. Когда в 1888-м из имения художника Субаш его стараниями и заботами в Феодосию был проведен водопровод и открыт по этому случаю фонтан, «мы, было, через Министра внутренних дел просили государя императора назвать фонтан его именем, но Плеве телеграммой сообщил, что его величество повелел назвать фонтан моим именем»[30], - писал Айвазовский. Высокое покровительство, сопровождавшее художника по жизни, конечно, льстило ему, и тот дорожил этим вниманием, которое нередко открывало возможности для решения важных задач, связанных прежде всего с интересами родной Феодосии, - это и расширение торгового порта, и проведение к Феодосии железной дороги, и выделение денег на строительство армянских школ.

Александр III скончался в 1894 году в Ливадии. Узнав о смерти императора, Айвазовский написал картину, исполненную аллегорического смысла и не лишенную мистического настроения. Над скорбящей женской фигурой в трауре, очевидно изображающей Марию Федоровну, склоненную над нагробием, поднимаются облака. Сквозь их клубящиеся формы просматривается Петропавловская крепость и проступает фигура императора. Художник никогда и нигде не показывал эту картину. Она словно заключала в себе что-то очень личное. В этом сюжете в не свойственной для Айвазовского форме он выражал свои переживания по поводу кончины императора. И, возможно, свое предчувствие того, что столь длительное и щедрое покровительство императорского дома его таланту и творчеству завершается. Действительно, император Николай II не проявлял к великому маринисту того интереса и внимания, которые продолжались в течение шестидесяти лет начиная с 1833 года. Менялось время, менялись вкусы и художественные пристрастия даже у императоров.

В судьбе Айвазовского, столь полно реализовавшего свой талант, важную роль сыграл высокий интерес к его творчеству членов царской семьи. В годы учебы путевку в жизнь молодой художник получил от Николая I, отправившего его в морское плавание с сыном - великим князем Константином Николаевичем. Сближение с ним, человеком, понимавшим красоту моря, любившим Крым, оставило заметный след в жизни художника. Три императора удостаивали Айвазовского своим благосклонным вниманием. В свою очередь и гениальный мастер украшал своим искусством регламентированную, полную формальностей жизнь царственных покровителей.

1. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 22. Вып. 5-8. С. 444.
2. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 21. Вып. 1-4. С. 657.
3. Дневник великого князя Константина Николаевича. 1836 // ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Ф. 722. Ед. хр. 74. Л. 1.
4. См.: Николаева М.В. Великий князь Константин Николаевич и Айвазовский // Константиновские чтения. Великий князь Константин Константинович: к 150-летию со дня рождения: Сборник материалов научной конференции 15-16 октября 2008 года. СПб, 2008.
5. См.: Вагнер Л., Григорович Н. Айвазовский. М., 1970. С. 47-50.
6. Отношение начальника Главного морского штаба в Министерство Двора о зачислении И.К. Айвазовского живописцем Морского министерства. 16 сентября 1844 // РГАВМФ (Российский государственный архив военно-морского флота). Ф. 410. Оп. 1. Ед. хр. 1608. Л. 2.
7. Сообщение А.Н. Оленина П.М. Волконскому о решении Совета Академии отправить И.К. Айвазовского в Крым. 3 октября 1837 // РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф. 789. Оп. 1. Ч. II. Ед. хр. 1670. Л. 12-13.
8. Там же. Л. 24.
9. См.: Отношение П.М. Волконского в Академию художеств о заказе картин И.К. Айвазовскому. 1 июля 1844 // РГИА. Ф. 789. Оп. 1. Ч. II. Ед. хр. 2870. Л. 1.
10. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 22. Вып. 5-8. С. 444.
11. Письмо И.К. Айвазовского к Зубову. 16 марта 1846 // РГИА. Ф. 942. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 3.
12. Эфенди (тур. Efendi) - господин, повелитель, также форма «эфенди» использовалась как вежливое обращение.
13. Дневник великого князя Константина Николаевича. 1843-1845 // ГАРФ. Ф. 722. Ед. хр. 81. Л. 139 об.
14. Dolce far niente (итал.) - сладостное безделье.
15. Там же. Л. 140-140 об.
16. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 23. Вып. 9-12. С. 58.
17. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 22. Вып. 5-8. С. 443.
18. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 23. Вып. 9-12. С. 65-66.
19. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 22. Вып. 5-8. С. 444.
20. Минченков Я.Д. Воспоминания о передвижниках. Л., 1980. С. 98.
21. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 23. Вып. 9-12. С. 70.
22. Письмо И.К. Айвазовского к А.И. Философову. 2 декабря 1854 // РГИА. Ф. 1075. Оп. 1. Ед. хр. 129. Л. 2.
23. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 23. Вып. 9-12. С. 71.
24. Мелеха Е. Императорская фамилия в Крыму // Русская старина. 1916. Т. 157. Вып. 7-9. С. 429.
25. Письмо И.К. Айвазовского к А.П. Халибову. 17 октября 1861 // Айвазовский И.К. Документы и материалы. Ереван, 1967. С. 134.
26. Докладная записка правления Академии художеств в канцелярию Министерства Двора. 16 января 1865 // РГИА. Ф. 789. Оп. 14. Ед. хр. 1А. Л. 7-11.
27. Жизнеописание великого князя Сергея Александровича. Книга 3 (1866-1867 гг.). Б/д // ГАРФ. Ф. 648. Ед. хр. 18. Л. 173-173 об.
28. Иван Константинович Айвазовский и его художественная XLII-летняя деятельность: 1836-1878 // Русская старина. 1878. Т. 23. Вып. 9-12. С. 285.
29. Жалованная грамота императора Александра II И.К. Айвазовскому. 4 декабря 1864 // ОР ГТГ. Ф. 29. Ед. хр. 56. Л. 2 об.
30. Письмо И.К. Айвазовского к Г.А. Эзову. 14 сентября 1888 // Институт востоковедения РАН. Ф. 58. Д. 58. Л. 138.