Номер журнала:
#3 2013 (40)
EXPERIMENT/ЭКСПЕРИМЕНТ. ЖУРНАЛ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ: СБОРНИК СТАТЕЙ О ТВОРЧЕСТВЕ П.Н. ФИЛОНОВА ПОД РЕДАКЦИЕЙ НИКОЛЕТТЫ МИСЛЕР, ИРИНЫ МЕНЬШОВОЙ И ДЖОНА Э. БОУЛТА. ЛОС-АНДЖЕЛЕС, США, 2005. СБОРНИК ПОСВЯЩЕН ПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ФЕДОРОВИЧА КОВТУНА (1928-1996), ВНЕСШЕГО ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ВКЛАД В ИЗУЧЕНИЕ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО ИСКУССТВА И ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ П.Н. ФИЛОНОВА.
Хотя в настоящее время изобразительное и литературное наследство Павла Николаевича Филонова (1883-1941) пристально исследуется, особенно российскими специалистами, его искусство все еще продолжает окружать тайна. Знаменательно то, что творчество Филонова высоко ценят в России, а на Западе -меньше. Отчасти это происходит потому, что большинство его картин находится в Русском музее, поскульку сам Филонов считал себя глубоко русским человеком и хотел, чтобы русский народ стал законным владельцем его наследия, а отчасти - из-за философской полифоничности его искусства, которая во многом совпадает с русским менталитетом.
Если современникам Филонова, таким как Василий Кандинский, Каземир Малевич, Александр Родченко и Владимир Татлин, посвящены многочисленные публикации, выставки и конференции, то Филонову повезло меньше, и все еще есть серьезные пробелы в изучении его биографии и эстетического развития, самыми серьезными из которых являются: так и не выясненные истоки стиля мастера, отсутствие точной хронологии его картин (его собственные «удлиненные» даты - особенная проблема для исследователей), интерес художника к анатомии и хирургии и его интерпретация православной традиции. Вопросы большой сложности - происхождение искусства мастера, то есть источники и ресурсы творчества, сформировавшие его тематическое и стилистическое развитие, о которых он почти не упоминает в своих письмах и дневниках. Это особенно досадно, поскольку видимые разнобразные оттенки влияния на его творчество работ Босха, Брейгеля, Кранаха, Микеланджело, Леонардо да Винчи - только предположения, редко поддержанные документальными свидетельствами.
При оценке места Филонова в истории русского авангарда мы должны напоминать общие места, которые, поскольку они общие, часто исключаются из серьезного обсуждения. Филонов был фанатически убежден, что «аналитическое искусство» - единственно законная, революционная система, и он высказывал свои аргументы и мнения, чтобы продвигать и вводить в действие эту систему. Даже в те времена, когда политический конформизм и уравниловка достигли вершины, Филонов рвался спорить со Сталиным и НКВД, а на своих лекциях он даже смел противостоять диктату Карла Маркса, о чем позже вспоминал Григорий Серый: «Маркс говорил... А Филонов говорит...»1
Догматический и упорный, Филонов утверждал, что подлинный художник должен быть квалифицированным ремесленником, сведущим в законах анатомии, перспективы и композиции, что художник должен подчинить свои физические нужды потребностям искусства; то, что рождается, не может быть продано, его необходимо сохранить для потомства в целости, и что с авторитетами, как академическими, так и политическими, надо считаться. «Настанет день, - говорил Филонов, сидя у себя дома, - и Сталин войдет в эту комнату»2. Образ Филонова также сопровождают многочисленные легенды, такие как, например, его пребывание в сумасшедшем доме на попечении Владимира Бехтерева3 и что для него не было различия между процессами живописи и рисунка - «я пишу инком»4. Разрешение этих вопросов осложнено молчанием самого Филонова относительно своей личной жизни («я не люблю говорить о жизни своей»)5, но, несмотря на опасность ошибки, один из наших авторов, Александр Лозовой, пробует поднять завесу, предугадывая или временами предполагая то, о чем «молчал» Филонов. Кроме этого, главные теоретические термины Филонова - «аналитическая живопись», «формула» и «сделанность» - все еще не поддаются окончательному определению, несмотря на его усилия объяснить и распространить мировой расцвет своего мировоззрения. Даже дневники Филонова и его жены лишь слегка приоткрывают внутренний мир художника и его путь в искусстве.
Сборник выходит в свет вслед за международным симпозиумом «Пропевень о проросли мировой: Поэзия и Живопись Павла Филонова», прошедшим в прошлом году в Центре исследований им. Пола Гетти в Лос-Анджелесе. В рамках симпозиума были прочитаны лекции и исполнена первая часть поэмы «Пропевень о проросли мировой», после чего состоялось обсуждение этой постановки. Спонсируемый Институтом современной русской культуры и Университетом Южной Калифорнии «Пропевень о проросли мировой» состоялся не только как общественный форум с целью более широкого исследования жизни и искусства Филонова, но и как лаборатория для анализа конкретных проблем и частных вопросов, связанных с мировоззрением художника, таких, например, как процессы разложения и реэволюции, смертное и девичье в немецком Ренессансе, Первая мировая война, драматическая структура «Пропевени о проросли мировой» и др. (о спектакле пишут Юлия Волхонович и Олег Минин, участники филоновского спектакля).
Главная цель выпуска - содействовать большему пониманию одного из самых загадочных художников в истории современной русской культуры, равного по высоте и значению таким творцам русского авангарда, как Казимир Малевич и Владимир Татлин. Так, в сборник включены статьи, освещающие малоизвестные аспекты жизни и творчества Филонова, особенно его раннего периода. Юлиан Халтурин, например, пишет об учебе Филонова в мастерской Дмитриева-Кавказского; Ирина Пронина исследует соотношения реальных мест и пейзажей Филонова; Николетта Мислер соединяет ранние работы художника с традициями немецкого Ренессанса; Людмила Правоверова напоминает нам о плотных философских слоях, ставших основанием мировоззрения Филонова; Николай Школьник подчеркивает достижения Филонова в качестве дизайнера и художника прикладного искусства; Евгения Петрова дает переоценку понятия «коммунист Филонов»; Галина Марушина повторно «посещает» трагическую «невыставку» Филонова 1929 года; а Наталия Скоморовская напоминает о том, как относились к Филонову советские бюрократы и аппаратчики. Особую ценность представляют свидетельства членов семьи - Екатерины Серебряковой (жены Филонова), Николая Глебова-Путиловского (его зятя) и Оксаны Рыбакиной (внучки его сестры /Александры), а также воспоминания учеников и поклонников - Татьяны Глебовой, Хаима Лившица, Николая Лозового и Сергея Спицына, имеющие большое значение для исторической реконструкции личности Мастера. Комментарии Ирины Карасик и Елены Спицыной во многом способствуют раскрытию всестороннего контекста этих публикаций.
Подобно Велемиру Хлебникову и Михаилу Врубелю, Филонова часто посещали яркие видения, и он был измучен жестоким напряжением между призраком эстетики и его бледным отражением, мгновенно схваченным в визуальном отчете, между внутренней идеей и ее внешним образом. Действительно, Филонов обладал оптическим аппаратом чрезвычайной мощи, но годы шли, зрение ослабевало, и ему приходилось вести еще более ожесточенное сражение, чтобы переносить свое особое видение на поверхность холста или бумаги. Когда-то он сказал Алексею Крученых: «Вот, видите, как я работаю. Не отвлекаясь в стороны, себя не жалея. От всегдашнего сильного напряжения воли я наполовину сжевал свои зубы»6. И писатель Владимир Метальников также упомянул «страдальчески напряженное» настроение картин Филонова7.
Специальный выпуск Эксперимента является лишь частью более глобального исследования творчества Филонова и совпадает с полной ретроспективной выставкой картин Филонова в Государственном Русском музее летом и осенью 2006 года. К этому событию был издан каталог и - впервые на русском языке - антология теоретических и критических текстов художника. Выставка была показана также в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина и в европейских и американских музеях.
1 Николетта Мислер и Джон Боулт. Интервью с Григорием Серым (псевдоним Григория Гингера), с.-Петербург, 25 апреля 1991. как известно, серый осуждал Филонова, Павла Мансурова и других авангардистов в своей статье «Монастырь "на госснабжении"» (ленинградская правда. 1926. 10 июня. №132). в интервью Серый утверждал, что не он был виноват в резкости статьи, а главный редактор газеты якобы интенсифицировал политическую ориентацию текста без ведома автора.
2 Берг Р. Мемуары. 1919-1980 (ОР РНБ (СПб.), ф. 1317 (М.Г. Эткинд), оп. 2, ед. хр. 301,
л. 152).
3 Завалишин В. каталог монографии о Павле Филонове и его школе // Новый журнал. Нью-Йорк, 1992. № 3. С. 679.
4 Покровский О. Тревогой и пламенем. 1978 (ОР ГТГ, ф. 151 (П.Н. Филонов), ед. хр. 39, л. 91.
5 Серебрякова E. Дневник.Б.г. (ОР ГРМ, ф. 156 (П.Н. Филонов), ед. хр. 34, л. 6 об.).
6 Крученых А. О П.Филонове. 1933. Цит. по: Гурьянова Н.А. Из литературного наследия крученых (Berkeley: Berkeley Slavic Specialties, 1999, p. 92).
7 Метальников В. Н.А.Радлов. 1961 (ОР ГТГ, ф. 4, ед. хр. 1570, л. 17).
Вернуться назад
Теги:
