ЛЕВ БАКСТ. Семья и творчество

В подготовке этой публикации многие оказали нам неоценимую помощь. Особую признательность хотелось бы выразить Николаю и Петру Контантиновичам. Мы благодарны также Тамаре Есиной, Лидии Иовлевой, Ольге Земляковой, Виктору Леонидову, Галине Марушиной, Ирине Меньшовой, Ирине Манфред, Нэнси Перлофф, Евгении Петровой, Вики Стил, Андрею Хореву, Нине Шаблиной, Александру Шувалову и таким учреждениям культуры, как Государственный Русский музей, Государственная Третьяковская галерея, Исследовательский центр Пола Гетти и Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе, Музей Виктории и Альберта в Лондоне, Национальный архив в Париже и Фонд культуры в Москве.

Лев Бакст - величайший театральный художник, прекрасный рисовальщик, тонкий живописец, непревзойденный мастер линии. Эта линия - изогнутая, напряженная, эмоциональная и вместе с тем удивительно гармоничная - стала своеобразной визитной карточкой не только творчества художника, но и в целом стиля модерн, который просто нельзя себе представить без Бакста. Что мы знаем о его жизни?

Лейб Хаим Израилевич Розенберг — так значится его имя в официальных бумагах. Родился в Гродно в ортодоксальной еврейской семье. Отец, Самуил Розенберг, пользовавшийся авторитетом знаток талмуда, по словам племянницы Бакста, М.М. Клячко[1], «очень культурный человек, оказал на семью большое влияние»[2]. На склоне лет она вспоминала: «Мой дедушка был возвышенной души человек, редкий, — говорила мне мама, — и дети (мама[3], тетя Роза[4], Левочка и Исай[5]) его обожали»[6]. Не обладая большими средствами, он женился на единственной дочери гродненского коммерсанта Бакстера, поставщика сукна для русской армии, который вскоре усыновил зятя и содержал всю его семью[7]. По коммерческим и иным соображениям дед Бакста переехал в Петербург и перевез туда семью единственной дочери. Причем жену свою (бабушку Льва) с собой не взял[8]. По семейным преданиям, она не захотела ехать, так как боялась железной дороги. В Петербурге Бакстер увлекся молодой светской женщиной, еврейкой. Он оформил развод с первой женой и женился вторично[9]. М.М. Клячко писала: «Его квартира производила на Левушку большое впечатление: так красиво, с таким вкусом она была убрана; сам прадед был шикарно одетый господин; он жертвовал много на приюты для бедных, и царь Александр II ему пожал руку, благодаря его»[10].

Фамилия Льва Самойловича — Бакст — производное от девичьей фамилии его матери — Бакстер. По словам М.М. Клячко, в семье ее звали «баба Гита»[11], она была выдана замуж 15 лет. У нее родилось 10 детей, из которых в живых осталось только четверо: Лев, Розалия, София и Исай[12]. Была у них еще старшая сестра, умершая от ожогов в детстве, о чем Бакст всю жизнь вспоминал с ужасом: «Моя старшая сестра погибла девочкой семи лет, вывернув на себя самовар. С тех пор я всегда с ужасом смотрю на детей, которые возятся у самовара»[13]. Время шло, один из братьев Розенбергов стал знаменитым художником, другой — журналистом, театральным критиком. Сестры вышли замуж.

Розалия стала писательницей, поэтессой, переводчицей. Она умерла в Петербурге от голода в 1918 году. Ее сын, А.З. Манфред[14], стал впоследствии известным историком, автором многих книг. София вышла замуж, посвятив свою жизнь семье и гениальному брату.

Семья Розенбергов долгое время жила дружно, дети получали хорошее образование. В такой семье развивался талант молодого художника, хотя серьезные занятия живописью родители не поощряли и, по воспоминаниям М.М. Клячко, нередко даже выкидывали Левушкины краски. Время шло, обстоятельства менялись, и детям быстро пришлось привыкать к самостоятельности. Что-то произошло между родителями. М.М. Клячко вспоминала: «Родители разошлись и развелись. Мать их вышла замуж — а отец женился, думая дать возможность детям жить с ним. Но взрослым детям стало невозможно жить вместе с мачехой... Дядя, мама, их сестра и младший брат поселились отдельно в маленькой квартирке, денег было немного. Зарабатывали мама и тетя — уроками, младший их брат писал заметки в театральном отделе газеты, а дядя Лева не брезговал никакой рисовальной работой.» Старшему из детей, Льву, пришлось думать не столько об учебе, сколько о заработке и поиске заказов. Это окупалось безмерной любовью, которой молодой художник был окружен в семье. Сестры просто обожали его. Любой успех Левушки был для них праздником, а неудачи горько переживались. По воспоминаниям М.М. Клячко, «мама[15] его страшно любила. В юности после тяжкого воспаления мозга, вследствие которого она потеряла глаз, решила не выходить замуж, а посветить себя брату и его искусству. Но он сам настоял на ее замужестве: считал, что главное призвание женщины — семья и дети»[16]. Сестры и брат выросли, но никогда не забывали, чем они обязаны старшему брату. Да и сам Бакст нередко вспоминал об этом, особенно в трудные минуты: «Если бы я сказал сестрам или брату истинное мое положение... они расплакались бы и не только из любви ко мне, но из ужаленной гордости, ибо всю их жизнь я для них был блеском, гордостью и поддержкой, пока они не стали на ноги»[17]. С годами сестры и брат немного отдалились от Левушки, но душевная связь не прервалась: они все время встречались, переписывались, оставались внутренне близкими друг другу «Родными называю двух сестер с мужьями и брата. Остальных не признаю, терпеть не могу и избегаю и видеть их»[18], — писал Л.С. Бакст своей невесте Л.П. Гриценко в 1903 году. Пожалуй, еще одного человека художник все же считал родным — свою кормилицу, о которой трогательно заботился и не забывал всю жизнь. В 1908 году он писал жене: «Получил сегодня письмо от моей кормилицы из Новой Ладоги. Бедная старуха в восторге от Андрюшиной фотографии, пишет, целовала ее, и просит тебе кланяться, еще просит, когда исполнится Андрюше год, то прислать ей «увеличенную» карточку; вероятно, со старости она маленькую плохо может разглядеть»[19].

Бакст очень любил детей, в его письмах это все время проскальзывает: «Вообще я незаслуженно избалован, добр по природе. обожаю детей и стариков...»[20]. Он неоднократно рисовал сестер, племянниц, брата, падчерицу, сына. Некоторые из сохранившихся портретов хорошо известны, например, «Портрет М.М. Клячко»[21], «Портрет Л.П. Гриценко»[22], «Портрет А. Бакста»[23], а также тиражированные изображения Маруси Клячко на афише «Большой благотворительный базар кукол»[24] и Л.П. Гриценко с дочкой Мариной Гриценко[25] на афише выставки «Художественные открытые письма Красного Креста»[26]. Менее известны карандашные портреты Исая Розенберга[27], Маруси Клячко[28], наброски с Софии Клячко и ее дочерей, Марины Гриценко[29]. Бакст, добрый и отзывчивый по натуре, искренне привязался к падчерице: «Меня трогает память Маринушки обо мне, ведь я ее очень полюбил и, знаешь, очень чувствую ее детскую душеньку, когда мы остаемся вдвоем, она затихает, слушает, что я ей рассказываю, вдруг восторгается и опять затихает!»[30] Эти отношения сохранились у Бакста и М.Н. Гриценко до конца жизни художника.

А сколько было неосуществленных творческих замыслов. «Ужасно мне обидно, что не соберусь написать тебя и Андрюшу[31] с Мариной на даче, т.е. на фоне пейзажа — какая-то робость меня охватывает!»[32] — писал Бакст жене летом 1908 года. Детская тема всегда играла заметную роль если не в творчестве Бакста, то в его душевном состоянии. Ему было необходимо рисовать детей для какого-то внутреннего равновесия. М.М. Клячко вспоминала: «Когда сестре Бебе[33] было около двух лет — дядя жил в это время на Звенигородской улице — он захотел писать наш портрет.... Сеансы позирования были довольно утомительными: приходилось долго стоять на помостке вместе с сестрой. Мы были в темно-синих платьях с белыми воротничками и красными бантами в волосах. Я на портрете не удалась, слишком натянутое выражение, застывшая поза. Зато сестра вышла замечательно живой и естественной. Впоследствии дядя оставил только Бебу на холсте и выставил портрет в Салоне Мира искусства». М.М. Клячко вспоминает, что Бакст работал над живописным портретом своей матери[34].

Творчество и семья неразрывно связаны в жизни Льва Самойловича. Конечно, это была не главная составляющая художественного процесса, мировую известность Баксту принесло оформление театральных постановок, особенно дягилевских балетов. Но его деятельность как театрального художника начиналась недалеко от «семейной темы». Достаточно вспомнить, что для декорации одной из первых своих театральных работ — балета «Фея кукол», поставленного в Эрмитажном театре, — Бакст использовал портрет Любови Павловны Гриценко (своей будущей жены), вырезав его с холста и пришив на декорацию среди изображений типичных для того времени кукол и игрушек, в которые, несомненно, играли и маленькие племянницы художника. И в зените славы художник не забывал о семье, более того, ему казалось, что творческие успехи обесцениваются в отсутствие близких людей. Без них Баксту было страшно одиноко даже на вершине славы. Лев Самойлович писал из Парижа жене в 1910 году: «Вот я и у цели: признание, невероятное, непостижимое в центре Мира — Париже; целый день все, что есть славного на земном шаре в живописи, музыке, литературе, все мне оставляют карточки, приглашают на обеды, завтраки и т.д. — и мне очень грустно и тяжко и одиноко. Я хочу бежать отсюда, чтобы никто не знал, не видел меня, и моя единственная радость письма из Гапсаля[35] — и грустно, грустно! Если бы Андрюша знал, что во мне происходит, и если ему когда-нибудь попадется это письмо, он поймет, что испытывал его отец в такое, казалось бы, блестящее время»[36]. К сожалению, семейная жизнь Бакста не сложилась, по большей части он вынужден был жить один, глубоко страдая от этого. Официально развод оформили в 1910 году[37]. У художника на всю жизнь сохранились хорошие отношения с женой, сыном и падчерицей, которых ему так не хватало: «Нет для меня большего счастья, как быть окруженным детьми с тобой — в «семье»...»[38] Это счастье уже не улыбнулось Баксту, и все же радость от общения с семьей, от успехов подрастающего сына согревала художника, отражаясь даже на творчестве. «Не знаю, смешон ли я в моем увлечении Андрюшиными рисунками, но я был взволнован, узнав, что он наконец узнал и увидел, что его отец художник. Знаю, что впоследствии он будет судить меня как отсталого, это закон природы, но я рад знать, что он смотрит мои работы. В прошлый раз он прислал рисуночек, который я очень люблю, и которого сочетания так пленительно красивы, что я не задумался их взять за основу очень важного рисунка, который получит большое распространение. Это шоколадный и лимонно-желтый, и по-моему, это восхитительно и ново (сейчас). Таким образом, Андрюша уже «выступает» через отца!»[39] — так Бакст ощущал художественные успехи сына.

Весной 1914 года Лев Самойлович переутомился, у него произошел нервный срыв, затем началась депрессия, ко всему этому присоединилась гипертония, усиливавшаяся от жары и малейших волнений. Врачи запретили работать и даже обсуждать профессиональные темы. Художнику пришлось уехать в Швейцарию, в Монтрё[40], где он должен был пройти курс лечения. Для выхода из кризиса требовались покой и положительные эмоции. Неоценимой оказалась поддержка родных. София Клячко приехала к Баксту, взяв с собой всех детей[41]. Они, как могли, развлекали Льва Самойловича. Вторая сестра, Розалия, тоже желавшая навестить больного, не смогла сделать этого из-за болезни детей[42]. Вскоре приехал младший брат Исай с женой. Настроение художника улучшилось, дела пошли на поправку, но начало Первой мировой войны нарушило все планы. Решено было перебраться в Женеву. Как раз тогда врачи разрешили Баксту потихоньку начинать рисовать. «Он постепенно стал втягиваться в работу. Доктор ему велел. Ему сначала было очень трудно и тяжело, но постепенно он стал работать: попросил меня позировать в саду HOTELS и сделал мой портрет карандашом (голову)... Этот портрет хорошо вышел. Сохранились фотографии, но оригинал пропал впоследствии (карандашом черным, тронутый красным карандашом)», — писала в своих воспоминаниях М.М. Клячко. Переехав в Женеву, Бакст застал там С.П. Дягилева[43] и снова решил взяться за кисти. Вся компания перебралась в Лозанну, туда же переехала и С.С. Клячко с детьми. Вскоре Бакст уехал в Париж и с головой ушел в работу. В 1918 году из России пришло известие о смерти Розалии Самойловны от голода. Потрясение вызвало новый нервный срыв, болезнь возвращалась. Бакст стал звать Софию к себе. Тяжелым состоянием художника воспользовалась недобросовестная прислуга, сделавшаяся полновластной хозяйкой в доме[44]. Многочисленные письма Бакста и его врача заставили Софию Клячко решиться на переезд в Париж, невзирая на сложности военного времени. Весной 1920 года семья Клячко поселилась вместе с Бакстом, найдя его в ужасном состоянии. По воспоминаниям М.М. Клячко, «сам дядя неузнаваем — весь оброс с большой бородой и сидит в черных очках». По совету врача, художник начал ездить на прогулки в Булонский лес с племянницами, затем перебрался на дачу и к осени был уже настолько здоров, что смог провести зиму в Каннах (с племянницей Б.М. Клячко). Когда Бакст вернулся в Париж и окунулся с головой в работу, не нуждаясь больше в постоянном уходе, семья Клячко стала жить отдельно. Лишь в последний год жизни художнику опять потребовался уход. Вновь сестра и племянницы превратились в заботливых сиделок, о чем мы знаем из писем Л.П. Гриценко: «Рада за дядю Леву. Только надо бы быть в курсе дела, когда его пошлют на юг и куда... Напишите, где он сидит, когда встает, что его интересует»[45].

24 декабря 1924 года Бакст скончался. Это было горем для всей семьи. В подготовке посмертной выставки художника, открывшейся в ноябре 1925 года в галерее Шарпантье, приняли участие Л.П. Гриценко-Бакст и М.М. Клячко. Вскоре Любовь Павловна умерла[46].

Мария Марковна Клячко вышла замуж за музыканта Евгения Константиновича[47]. Она познакомилась с будущим мужем в Швейцарии, ухаживая за больным дядей. Ее сыновья[48], одаренные художественными способностями, стали архитекторами. Мария Марковна смогла сохранить в доме творческую атмосферу, передать своим детям любовь к искусству, к русской культуре. В семье бережно хранится память о ее гениальном дяде, о котором она оставила интересные воспоминания. Дети Марии Марковны, Николай и Петр Константиновичи, создали в Медоне, в квартире, где она жила, «Музей Маруси». Там собраны доставшиеся им от матери работы Бакста, его письма, библиотека русских книг. Этот музей — мир Бакста, во всем его величии, и в то же время воплощение взаимной любви близких людей. Здесь есть карандашные портреты Исая Розенберга, Софии и Маруси Клячко, множество других карандашных рисунков и эскизов декораций. Бессменный хранитель музея Николай Константинович без устали изучает творчество Бакста, работы из его собрания экспонируются на международных выставках, его знания неоценимы при исследовании наследия художника. Автор благодарен Николаю Константиновичу и Ирине Альбертовне Манфред за помощь в воссоздании биографии Льва Самойловича Бакста, в изучении творчества великого художника, оставившего яркий след в мировом искусстве.

1. Клячко Мария Марковна (1895—1994), в замужестве Константинович, — дочь С.С. Клячко (сестры Л.С. Бакста) и М.Э. Клячко.
2. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2636.
3. Розенберг София Самойловна (1868/1970 ? - 1944), в замужестве Клячко, — сестра Л.С. Бакста.
4. Розенберг Розалия Самойловна (начало 1870-х — 1918), в замужестве Манфред, — сестра Л.С. Бакста, впоследствии писательница, переводчица.
5. Розенберг Исай Самойлович (1870-е — 1920-е ?) — младший брат Л.С. Бакста, впоследствии журналист.
6. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2632.
7. Все сведения о родных Л.С. Бакста основаны на воспоминаниях М.М. Клячко-Константинович, племянницы художника (Собрание семьи Константиновичей, Париж) и ее письмах (ОР ГТГ).
8. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2632.
9. Там же.
10. Там же.
11. ОР ГТГ, ф.111, ед. хр. 2636.
12. ОР ГТГ, ф.111, ед. хр. 2632.
13. ОР ГТГ, ф.111, ед. хр. 412.
14. Манфред Альберт Захарович (1906-1976) - выдающийся русский историк, педагог, специалист по истории Франции, автор книг «Очерки истории Франции XVIII-XX веков» (М., 1961), «Марат» (М., 1962), «Наполеон Бонапарт» (М., 1971), «Образование русско-французского союза» (М., 1975), «Три портрета эпохи Великой французской революции» (М., 1978).
15. София Самойловна Клячко, см. прим. 3.
16. М.М. Клячко. Мои воспоминания о дяде Леве (Собрание семьи Константиновичей, Париж).
17. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 262.
18. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 115.
19. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 283.
20. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 53.
21. «Портрет Марии Марковны Клячко». Конец 1890-х. Пастель, картон. 23,5 х 16,3. ГРМ.
22. «Портрет Любови Павловны Гриценко-Бакст». 1903. Холст, масло. 142,5 х 101,5. ГТГ.
23. «Портрет Андрея Бакста». 1908. Бумага, гуашь, графитный карандаш. 45,5 х 59,5. ГТГ.
24. «Большой благотворительный базар кукол». 1899. СПб., Хромолитография И. Кадушина.
25. Гриценко Марина Николаевна (1901—1971) — дочь Л.П. Гриценко от первого брака, впоследствии искусствовед.
26. «Художественные открытые письма Красного Креста продаются везде». 1904. СПб., Литография И. Кадушина. В июне 1904 года Бакст писал жене: «Твоя афиша выставлена в Париже на выставке афиш в русском отделе Кр[асным] Крестом» (ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 155).
27. Собрание семьи Константиновичей, Париж.
28. Собрание семьи Константиновичей, Париж.
29. Два карандашных портрета М.Н. Гриценко хранятся в ОР ГТГ
30. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 98.
31. Бакст Андрей Львович (1907—1972) — впоследствии художник театра и кино.
32. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 290.
33. Клячко Берта Марковна (1898—1975), в первом браке Раза- мат, во втором — Ципкевич — дочь сестры Л.С. Бакста, С.С. Клячко и М.Э.Клячко.
34. Судьба портрета не известна.
35. Гапсаль — город на побережье Балтийского моря (Эстляндская губерния), где в то время жила с детьми Л.П. Гриценко-Бакст.
36. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 351.
37. Сам Бакст писал об этом с грустью в ноябре 1910 года: «В Консульстве есть бумага, сообщающая мне, что твое ходатайство на Высочайшее имя, после отказа Синода на развод, уважено, и мы разведены. Эту бумагу сохраните для Аццрюши, ибо она есть для меня оправдательный документ» (ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 374).
38. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 355.
39. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 434.
40. Курорт на берегу Женевского озера.
41. У С.С. Клячко было четверо детей: Мария, Берта, Павел и Эмилия.
42. У Р.С. Манфред было четверо детей: Зинаида, Евгения, Леонтина и Альберт.
43. Дягилев Сергей Павлович (1872—1929) —художественный и театральный деятель, один из создателей объединения «Мир искусства», организатор многих выставок, а также «Русских сезонов» за границей.
44. О негативном отношении к прислуге Луизе свидетельствуют многие письма Бакста.
45. ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2538; 2539.
46. Л.П. Гриценко-Бакст умерла в 1928 в Сан-Ремо, Италия.
47. Константинович Евгений Аполлонович (1890—?) — виолончелист, пианист. Он приехал из России на швейцарский курорт для прохождения курса лечения, как и Бакст.
48. Константинович Петр Евгеньевич (р. 1928) и Константинович Николай Евгеньевич (р. 1931).